06-Новое платье короля (Сборник)

Искомое дерево обнаружилось без труда. Приметой было бурное и не контролируемое никем детское оживление вокруг него. При ближайшем рассмотрении оказалось, что и впрямь вместо листьев у этого растения растут упругие длинные ленты. Нижние были уже оборваны детьми, а несколько тех, что повыше, оторвал Чернов. Ну ни дать ни взять — медицинский жгут: такой же тянущийся, по ширине похож, да и по цвету недалеко ушёл. О биологическом его происхождении свидетельствуют прожилки и пигментные пятна, как у обычных листьев. Поражённый Чернов, подобно детям, начал щёлкать резиновыми листьями по всему подряд, но вовремя остановился — не подобает Бегуну заниматься подобными глупостями, резины, что ли, не видал?.. Прихватив парочку лент с собой, он пошёл назад, на площадь, прикидывая, как этот подарок природы можно было бы применить в местном, не пестрящем техникой быту. Кроме банальной рогатки, на ум ничего не шло.

К наступлению сумерек водопровод в общих чертах был построен, а о резиновых деревьях знал каждый в городе. Взрослых, не знакомых с химией полимеров, не меньше, чем детей, забавляло щёлканье резинками. Чернов, снисходительно глядя на всё это, подумал, что идея с рогаткой будет воспринята на «ура», и решил утром поискать на площади, где осталось много деревянного мусора, подходящую рогулину. Таким образом, он войдёт в историю Вефиля не только как Бегун, но и как изобретатель волшебного предмета, могущего быть как развлечением, так и оружием. Развивая мысль, Чернов решил ещё, что неплохо было бы захватить парочку таких деревьев с собой в Путь, чтобы резина не кончалась. Надо будет погутарить с местными агрономами на предмет этого… Хотя что это он? Только что сам утверждал: принадлежащее данному миру в данном и остаётся. Не взять, стало быть, с собой… С этой мыслью Чернов заснул. Хоть днём и поспал, а режим соблюдать надо. Прежде чем заснуть, честно признал: мысль идиотская… Но опять недолго ему довелось нежиться в объятиях старика Морфея. В сон вкрался некий звук, который разрастался, увеличивался, становился громче, и, наконец, нестерпимое гудение подняло Чернова с топчана и заставило выглянуть на улицу. Звук шёл сверху, с неба. Чернов поднял глаза и увидел дракона.

То есть он подумал, что драконы должны выглядеть именно так — длинное тело-фюзеляж с перепончатыми крыльями, невесть как находящийся в горизонтальном состоянии хвост без оперения, мощные трёхпалые лапы с когтями и жуткого вида голова со змеиными глазами. Только очень большими. В немом изумлении Чернов проводил глазами пролетевшее совсем низко над Вефилем чудо природы и увидел, что и другие жители тоже — в нехилом ступоре. Чудо пошло на второй заход. Опять гудение, опять чешуйчатое пузо, опять мёртвый взгляд полуметровых глаз. Чем он так гудит-то? — пришёл в голову Чернову не совсем своевременный вопрос. То есть интересно было всё: от биологического происхождения сего летучего ящера и возможной угрозы, которую он представляет для города, до собственно странного гудения. Будто он, в самом деле, не дракон, а и впрямь самолёт АН-2 с поршневым мотором. Очередной пролёт над городом выявил, что гудение исходит изо рта сего чудища, стало быть, это он так мяукает-каркает-лает… Но от этого не легче: Чернов заметил в пасти дракона какое-то свечение. Неужто он ещё и огнедышащий? Предположение подтвердилось на следующем заходе. Дракон, величественно махнув крыльями, подкорректировал свой полёт и, издав какое-то особо громкое гудение, изрыгнул из себя многометровый язык ярко-оранжевого пламени. Сумерки испуганно раздвинулись, уступив место рыжему свету, который на несколько секунд залил весь Вефиль. Пламя, по счастью, до крыш домов не долетело. То ли чудо природы промахнулось, то ли просто хотело продемонстрировать людишкам свои воистину сказочные возможности, но, так или иначе, дракон, видимо удовлетворённый произведённым впечатлением или, напротив, раздосадованный промахом, ещё раз масштабно махнув огромными крылами и родив порыв ветра, взмыл в небо и растворился в сгущающейся ночи.

— Это что? — только и спросил Чернов у стоящего рядом Кармеля.

— Это дракон, — подтвердил очевидное Хранитель.

— Ты о нём знаешь? — Чернову казалось: Кармель имеет что сказать по этому поводу.

— Ничего не знаю. В Книге написано: такое существо называется драконом, вот и всё.

— Постой, — вспомнил Чернов, — ты же мне как-то рассказывал, что какие-то огнедышащие чудища напали на ваш народ, а потом пришли люди с невидимыми сетями… Это оно?

— Не знаю. Может быть. Я сам этих чудищ не видел, я тогда ещё не родился даже, но Книга описывает их по-другому. Этот дракон — без огненного шара на спине… Не знаю, Бегун, не знаю…

Хранитель говорил как-то нерешительно, это смутило Чернова. Обычно Кармель излагал всё бойко и складно, если дело касалось событий, описываемых в Книге, а сейчас… Что-то промямлил неопределённое и ушёл в дом. Ушли и другие вефильцы — оно и понятно, шоу окончено, надо спать. Что за бытовое отношение к чуду? Хотя каким драконом можно удивить этих людей, когда для них перемещение по пространству-времени уже не чудо?

В течение ночи дракон ещё гудел несколько раз где-то неподалёку, Чернов нервно просыпался, вслушивался в ночь, засыпал опять. Ему снилось, что дракон, пролетая над Вефилем, смотрит ему, Чернову, в глаза своим холодным змеиным взглядом и прицельно бьёт рыжим огнём в дом Хранителя. Чернов вскакивал, пытался успокоить частое дыхание, утирал пот со лба, ловил слухом отголосок драконьего гудения, закрывал глаза и видел тот же сон… Ночка не задалась.

Утро принесло новые хозяйственные заботы: свежепостроенные желоба кое-где дали течь, и на дорогах образовались лужи. Население Вефиля вспоминало о ночном налёте весело, с шутками, безо всякого страха, будто такие драконы прилетают каждый день по многу раз. Нет, их положительно ничем не удивишь, поражался Чернов, слушая непринуждённую болтовню вефильцев. Дети продолжали щёлкать резинками, взрослые доделывали водопровод, Чернову больше никто не предлагал переквалифицироваться в плотники, и он этому обстоятельству был в общем-то рад. В конце концов, не царское это дело — клинышки подбивать. Он надел любимые кроссовки, закинул на спину маленький бурдючок с водой и побежал прочь из города.

На бегу Чернов непроизвольно поднимал глаза в небо, стараясь высмотреть там давешнее животное, но, кроме облаков, никаких посторонних предметов не наблюдалось. В конце концов он грохнулся, споткнувшись о камень.

— На дорогу надо смотреть, а не ворон считать, — пробурчал вслух.

Встал. Отряхнулся. Побежал. Очень скоро услышал знакомое гудение. Подумалось: с бегом сегодня явно не клеится. Гудение явственно слышалось, но источник его был пока незаметен. Чернов решил, несмотря ни на что, всё-таки продолжать бег: эдак если на всяких драконов отвлекаться, то и форму потерять несложно. Но дракон, видать, всерьёз решил порушить планы Бегуна относительно спортивной дисциплины. Он появился словно из ниоткуда, вынырнул из подпространства (или из другого ПВ?) и понёсся прямо на остолбеневшего Чернова. В фас это чудище тоже впечатляло. Широкие ноздри раздувались в такт гудению, крылья размахом метров в тридцать касались земли, и Чернов заметил, что на их кончиках растут кривые коготки, как у летучей мыши: коготки, каждый с самого Чернова размером, цепляли землю, оставляя на грунте неглубокие полосы и вырывая редкие кустики. Как он медленно и нечасто машет крыльями! — опять не о том подумалось Чернову. Дракон долетел до Чернова и взмыл вверх, даже не шелохнув своими огромными перепончатыми плоскостями, будто у него там закрылки имелись. Чернова обдало ветром от грандиозной туши, которая над его головой непринуждённо выполнила фигуру высшего пилотажа «мёртвая петля», сделала кружок и, шумно взмахнув крыльями, с гудением устремилась в небо.

Всё это время стоящий вкопанной в землю статуей, Чернов ощутил струйку холодного пота у себя на спине. Испугался он не на шутку. Ему бы отойти или залечь, в кусты отпрыгнуть, наконец, — нет же, стоял столбом, тупо смотрел дракону в глаза, ждал, что будет… Именно смотрел в глаза! Чернов вдруг понял причину своего нерационального поведения: эта тварь загипнотизировала его, как удав гипнотизирует кролика. Захотела бы — сожрала или огнём испепелила, чего проще — цель-то не шевелится. Он посмотрел на кружащего в небе ящера. Холод внутри подсказал, что ящер сейчас тоже смотрел на Чернова.

— Ни хрена себе, — прошептал Чернов.

Он посмотрел под ноги, не без труда сделал шаг, — бег-то продолжать надо, — ещё раз взглянул на небо и опять остановился. Ящера нигде не было.

Чернов подумал, что просто рябит в глазах от яркого солнца, что обман зрения пройдёт и он снова увидит зловещую рептилию, реющую в поднебесье… но — нет. Никто там не реял. Абсолютно. Дракон исчез. Точно так же — в никуда, как из ниоткуда и появился.

Следующие полчаса вялого бега по пересечённой местности были наполнены думами о странных умениях местной фауны становиться невидимой и извергать огонь прямо изо рта. Да и флора тоже не самая рядовая по человеческим меркам: деревья с резиновыми листьями, подумать только! Чернов зацепился за обрывок мысли: «по человеческим меркам». В самом деле, все до этого момента виденные чудеса умещались в «человеческие мерки», несильно выдавались за рамки обывательского воображения — хайтек в Мире Виртуального Потребления, земной шар, поделённый надвое в мире Скандинавии и Рима, монголы, завоевавшие все и вся, атомный удар и мутанты в прошлом ПВ… Всё это хоть и было в разной степени удивительно, но не до сказочных же масштабов. А Дракон… Расширять сознание надо, товарищ Чернов, тренировать фантазию свою, воображение развивать. Уж коли по разным ПВ скачем аки сайгаки, так готовыми надо быть не только к драконам, но и к чему-нибудь похлеще. Мало ли что придёт на ум Верховному Выдумщику. Вон Огонь Небесный по просьбам трудящихся он же выдал на-гора, и — ничего, от удивления не умерли, восприняли как должное. И мерцающих драконов переварим, и резиновые листья, и… Из-под ноги Чернова с истеричным кваком выскочила ярко-красная лягушка.

— И таких, как ты, тоже! — сказал лягушке Чернов.

Лягушка в ответ слова не молвила, царевной не обернулась, а принялась менять цвет — с красного на мертвенно-бледный. Кожа её стала почти прозрачной, обозначились завитки внутренностей, которые тоже постепенно теряли цвет, и через четверть минуты земноводное почти слилось с грунтом, — только лупастые глаза выдавали лягушкино присутствие.

— Мимикрия, — объяснил лягушке Чернов, как по науке называется то, что она только что с собой проделала.

Висящие в воздухе чёрные шарики смотрели на Чернова совершенно безразлично — лягушке было на термины наплевать.

— Ну и ладно. — Чернов решил, что в таком сказочном мире себя тоже надо вести по-сказочному — с лягушками, например, разговаривать. По местной логике, глядишь, и ответит какая-нибудь. А при дальнейшем рассмотрении, может, даже обернётся-таки прекрасной царевной… Размышляя о том, хватит ли у него решимости при необходимости поцеловать помидорную лягушку в сахарны уста, Чернов вбежал в мелкий лесочек, состоящий сплошь из резиновых деревьев. Жгуты на них были разноцветными, от оранжевого до синюшно-фиолетового, кое-где пожухлыми и неупругими, а кое-где сочными и мясистыми. На кустах же произрастали обычные, банальные зелёные листочки, знакомые по земным реалиям. В воздухе висело жужжание и чириканье каких-то местных, несомненно тоже сказочных насекомых и птиц. Чернов даже заулыбался, настолько пёстрым и приятным глазу был этот кусок ПВ, где нашли временный приют скитальцы — Вефиль и Бегун.