100 магнитоальбомов советского рока

У всей этой истории есть красивый эпилог. Не так давно, уже после выхода "Периферии" на компакт-дисках, "ДДТ" в очередной раз гастролировало в Уфе. Пользуясь случаем, Шевчука пригласили на местное телевидение, где ему вручили профессионально сделанную копию с оригинала "Периферии", которая была спрятана во время гэбистского стрема 84-го года кем-то из сотрудников телевидения. Довольно долго эта пленка хранилась в земле, глубоко закопанная и завернутая в несколько слоев бумаги и целлофана. К своему законному владельцу она вернулась спустя двенадцать лет. "В тот момент я был просто потрясен", - признается Шевчук.

Поезд ушел ...В замочную скважину (1984)

сторона А

Пусть

Под маской сладкой страсти

Подвенечный блюз

Квартира № 37

сторона В

Баллада о синтезаторе

120 рублей

Я так хотел...

Рок

Слева направо: Геннадий Кривченков, Андрей Яхимович, Геннадий Эдельштейн.

Рижская рок-группа "Поезд ушел" с первых дней своего существования ориентировалась на энергичные живые концерты с исполнением жестких хард-роковых номеров в духе Slade и Nazareth. Однако за пределами Прибалтики они стали известны именно благодаря своему единственному магнитоальбому, который, несмотря на дискретное распространение, вполне мог бы стать классикой советского тяжелого рока. Набитый хитами, как полный патронов патронташ, он представлял собой целую энциклопедию запоминающихся гитарных риффов и клавишных раскатов - причем, что удивительно, совершенно оригинальных. 

"Мы были слишком ленивы, чтобы что-то снимать с Запада", - вспоминает барабанщик группы Юрий Городянский. 

Немаловажным моментом в эволюции "Поезда" стало и скептическое отношение к музыкальной стороне творчества ленинградско-свердловско-московских рок-групп, альбомы которых имели определенное хождение в Риге. Выучившись на чужих ошибках, музыканты "Поезда" уже более или менее знали, как альбомы делать не надо. Другими словами, "Поезд ушел" выбивался в люди методом "от противного".

Свою программу они подготовили на удивление быстро - в течение лета 83-го года. После первых же репетиций стало понятно, что в среде однообразных хард-роковых команд появился возмутитель спокойствия, бунтарь, резко выделяющийся мощным выбросом энергии. И хотя текст одного из основных хитов "Пусть" напоминал композицию "Nobody's Fools" из репертуара Slade, всех это волновало в последнюю очередь. 

Slade, Slade, Slade! Разве много было в России на тот момент команд, сопоставимых по энергетике с бандой Нодди Холдера? Автор большинства композиций, гитарист и основной вокалист "Поезда" Гена Эдельштейн орал в микрофон про "черную ночь - дьявола дочь" так, словно ему в этот момент отрезали от тела основной орган. Юношеский адреналин кипел в крови, и это не могло не создавать "на выходе" необходимые вибрации. 

Новорожденный проект в составе Эдельштейна (гитара, вокал), Городянского (ударные), Андрея Яхимовича (вокал, ударные), Петра Развадовского (клавишные, гитара) и Геннадия Кривченкова (бас) тяготел к ортодоксальному хард-року и совершенно не боялся казаться старомодным. Темы песен были весьма ординарны: унизительное материальное положение советского инженера ("120 рублей"), классический сюжет о невесте, сбежавшей с другом жениха ("Подвенечный блюз"), вопли жителя блочных домов ("Квартира № 37"), злободневные рок-н-ролльные частушки (для 83-го года достаточно актуальные). Вместе с тем "Поезду" удалось удержаться от ненужной псевдо-философичности, переизбытка мистики, назидательности и неумеренного символизма. Их основными козырями стали энергия и драйв. 

По понятным причинам концертов у группы было немного. На первом из них, состоявшемся в сентябре 83-го года на открытии рижского рок-клуба, "Поезд" не только стал любимцем публики, но и запомнился сценическими костюмами и тщательно подготовленными фонограммами, состоявшими из фрагментов популярных советских песен и заполнявшими паузы между композициями. Очередное выступление "Поезда" произошло в конце октября на закрытом прослушивании, перед членами специальной "авторитетной" комиссии. Этот так называемый "комиссионный фестиваль" завершился изданием постановления, запрещавшего директорам всех клубов Латвии пускать на сцену вверенных им очагов культуры коллективы, запятнавшие себя участием в просмотре. Более того - пленки с записью этого прослушивания были изъяты представителями власти и только чудом часть концерта сохранилась у рижского журналиста Сергея Волченко. 

Идеологический прессинг и невозможность давать концерты подталкивали группу к записи собственной программы, переросшей к зиме 84-го года планку 45 минут. Поклонники "Поезда" уже давно требовали от группы альбом, но предыдущая попытка записи успеха не принесла. Применение самодельного пульта Mason производства Петра Развадовского давало на выходе лишь дикие искажения. Поэтому на этот раз подготовку к сессии было решено начать с поисков адекватной аппаратуры. Вершиной этих усилий стала уникальная гитарная примочка, изготовленная бывшим инженером Александром Чугуевым, уволенным из рижского политехнического института за прогрессивные технические взгляды. Полугодовое сидение Чугуева с паяльником и осциллографом (снимались амплитудно-частотные характеристики гитарных пассажей виртуозов Запада) увенчалось успехом. В результате многочисленных экспериментов был пойман звук, покоривший Гену Эдельштейна, и достигнута форма кривых, удовлетворившая Сашу Чугуева. После чего примочка была торжественно залита эпоксидной смолой - во избежание любого вмешательства извне. Схема примочки, естественно, была утеряна на следующий день. Зато Musima Эдельштейна звучала теперь как фирменный Fender - по крайней мере, не хуже. Это были хорошие новости.

Особого внимания заслуживали тарелки, одна из которых была сделана отцом Яхимовича Милорием. По воспоминаниям музыкантов, еще в семидесятые годы ударные установки производства Яхимовича-старшего котировались в Прибалтике весьма высоко, а изготовляемые им из мельхиоровых подносов тарелки превосходили отечественные как по звуковым характеристикам, так и по устойчивости. В отличие от изделий государственных заводов они долго держали форму и не выгибались после первых же ударов. 

...Запись альбома началась в марте 84-го года в помещении клуба-столовой железнодорожного депо "Кайя", в котором в тот момент находилась резиденция "Поезда". Вся инструментальная часть была зафиксирована живьем за два дня. Единственное гитарное наложение было сделано на цеппелиноподобном блюзе "120 рублей", когда кто-то из музыкантов принес на сессию свежеизготовленный самопальный Stratocaster. 

Запись осуществлялась при помощи пульта "Электроника", магнитофона "Тембр", микрофонов Shure и AKG. В микрофон AKG, приобретенный Городянским накануне записи за 250 рублей, концертный звукооператор "Поезда" Виктор Мицкевич записывал две наиболее важные вещи - бочку и, чуть позднее, вокал. 

В течение последующего месяца на фонограмму были наложены голоса. Поскольку пульт "Электроника" к тому времени был отдан законным хозяевам, вокал приходилось записывать через вышеупомянутый Mason. В итоге немногочисленные подпевки превратились в тонкие, невероятно искаженные голоса - результат выведенных верхних частот и использования микрофона "МК-70". Что же касается основного вокала, то помимо спевшего на большинстве песен Эдельштейна, на трех композициях ("Квартира № 37", "120 рублей" и "Рок") роль вокалиста исполнил Андрей Яхимович. 

Сведение альбома производилось на магнитофоне "Снежеть" производства Виктора Мицкевича - заводской в нем осталась только механика. Заметим, что для Мицкевича это был первый студийный опыт. Несмотря на извечное недовольство музыкантов собственной игрой, Мицкевичу удалось поймать настроение - незажатое и непосредственное, словно во время предконцертной настройки. С другой стороны, альбом звучал крайне живо и напористо, а качество записи было выше всяких похвал. Спустя год Мицкевич принимал участие в записи дебютного альбома "Цемента" "С песней по-жизненно", но повторить подвиг 84-го года ему не удалось.