100 знаменитых американцев

Само поведение Херста показывает, что в эти годы им владел неподдельный азарт и живейший интерес, цель которого состояла в том, чтобы самым прямым и стремительным образом влиять на жизнь как можно большего количества людей и быть непосредственным участником самых важных событий.

Можно долго описывать жизненные свершения этого человека, который одним из первых среди своих коллег обратил внимание на радио, одним из первых стал делать киноролики новостей, а под конец жизни стал пионером телевидения. В 1903 г. он основал свой первый журнал «Мотор», потом были «Гуд Хаускипинг», «Космополитэн» и «Харпере Базар». Всего к середине 30-х гг. «Херст Корпорейшн» издавала около 50 популярных газет и журналов. Дотошные журналисты как-то подсчитали, что в тот момент каждый четвертый американец был читателем медиа-империи Херста.

Естественно, что довольно скоро Уильяму пришла в голову мысль сделаться политиком, тем более что любимым коньком в статьях, которые он частенько пописывал, была социалистическая риторика. По мнению Херста, Америка нуждалась в защите простых граждан от засилья плутократии и автократии, поддержке профсоюзов и стремлении к истинной демократии, где бесправное большинство простых людей не обслуживало бы интересы привилегированного меньшинства. При этом медиа-магната совершенно не смущал тот факт, что ярчайшим представителем «привилегированного меньшинства» был он сам.

К счастью или нет для США, но политическая карьера скандального издателя не сложилась. В 1902 г. и 1904 г. он выиграл выборы в палату представителей, но дальше дело не пошло. В 1905 г. и 1907 г. он, потратив несколько миллионов долларов и активно используя свои газеты, проиграл на выборах мэра Нью-Йорка и губернатора одноименного штата. Нью-Йорк с удовольствием читал прессу Херста, но не хотел видеть его своим первым гражданином. Причины были вполне понятны: за все время, пока Уильям числился членом палаты представителей, он ничем себя не проявил и практически не бывал на заседаниях, полностью отдаваясь издательскому бизнесу.

Не удалось Херсту стать и кандидатом в президенты США от Демократической партии. После этих неудач он отказался от мысли о карьере публичного политика, но не от своих левых убеждений. Бесперспективность социалистических идей он осознал только в 30-х гг., уже семидесятилетним.

В ноябре 1917 г. со страниц своих газет Херст радостно поздравил всех читателей с октябрьским переворотом в России. По его словам, наконец-то истинная демократия победила в самой большой стране планеты, и следовательно, недалек тот час, когда она восторжествует на всем земном шаре. Несколько недель первые полосы, захлебываясь от восторга, славили большевиков и прочили им самое замечательное будущее. На протяжении следующих 16 лет медиамагнат оставался самым ревностным и, что еще важнее, самым влиятельным и громким сторонником Советов по ту сторону океана.

Невероятное количество сил и времени он посвятил борьбе в прессе за установление дипломатических отношений между правительствами США и Советской России. В 1924 г., когда это сделали многие европейские страны, издатель, риторически вопрошая, почему же бывшие члены Антанты все-таки смирились с коммунистами, резонно сам себе отвечал: «Потому что Россия обладает неисчислимыми ресурсами и невероятными возможностями».

После того как Америка пережила Великую депрессию, которая серьезно подкосила незыблемое до той поры финансовое положение самого Херста, экономические доводы в его пропаганде стали все больше вытеснять идеологию. Теперь деятельность профсоюзов и проповеди социалистов уже не радовали его так, как в юности. В 1933 г. Франклин Д. Рузвельт, избранный президентом США при значительной, если не решающей, поддержке империи Херста, исполнил его мечту и признал правительство Советов. Но Уильям к тому моменту уже стал ультраправым и в последующие годы все надежды по поводу исправления мира возлагал на нового канцлера Германии – Адольфа Гитлера.

В 1917 г. газетному магнату было 54 года, он был женат и имел пятерых сыновей. Херсту принадлежало 30 газет, 15 еженедельников, 8 радиостанций, 5 кинокомпаний, 5 шахт, 2 консервных завода, универмаг, 2 млн акров земли, целые кварталы в разных городах и т. д. На него работало более 30 тыс. человек.

В это время он познакомился с восходящей звездой самого знаменитого бродвейского шоу «Зигфилд Фолиз» Мэрион Дэвис. Их отношения развивались быстро и бурно: прогулки и ужины, казино и театры. Еще быстрее все завертелось, когда «какой-то продюсер-проходимец» за участие в фильме «Беглый цыган» предложил Мэрион по 500 долларов в неделю и апартаменты в шикарном мраморном особняке в Нью-Йорке. Она нарочно рассказала об этом Херсту, как бы советуясь, стоит ли соглашаться. Уильям взбесился и тут же заявил: «Я хочу на тебе жениться. Я куплю для тебя киностудию и сделаю из тебя звезду». И то и другое более чем устраивало 20-летнюю Дэвис.

Миллисент Уилсон, жена Херста, развода не дала. Самый богатый человек Америки метался и чувствовал приближение первой в жизни неудачи. Но Дэвис повела себя безошибочно, сказав: «Мне нужен ты, а не пустые формальности», и их совместная 34-летняя жизнь стартовала.

На процесс создания кинозвезды из своей любовницы Уильям денег не жалел, отваливая за полнометражки в среднем по 100 тыс. долларов, а один из ее ранних немых фильмов вообще обошелся в 1,5 млн долларов. Когда очередная лента появлялась на экране, Херст давал соответствующую команду и вся его империя принималась «раскручивать» Мэрион Дэвис. Газеты помещали на первой полосе ее фотографии, рецензии превозносили ее до небес, по радио без умолку твердили о ее гениальности. Зачитывались сфабрикованные письма зрителей, рассказывались сказочные истории о самоубийствах девушек, не сумевших стать похожими на нее, и юношей, погибших от неразделенной любви.

Херст хорошо помнил те времена, когда никаких кинозвезд в помине не было, как не было и титров в конце фильмов. Он помнил, как однажды в 1910 г. кинокомпания «Индепендент Моушн Пикчерс» вдруг обратила внимание на то, что каким-то героям и героиням зрители пишут, а каким-то нет. Случайно стало известно, что одну из таких любимых зрителями актрис зовут Флоренс Лоуренс. И началось: шум в прессе, всенародная любовь, фотографии на кухнях и в ванных комнатах. Владельцы киностудий поняли, что на звездах можно хорошо заработать, и принялись их штамповать. Конечно, платить дивам пришлось немало, но доход они давали еще больший.

Теперь, в середине 20-х гг., система работала без ошибок. Херст знал, что делать, и имел для этого все возможности. Но в одном он был не прав, упорно заставляя свою подругу играть только лирико-драматические роли и выступать в амплуа несчастной или счастливой любовницы. Мэрион тоже понимала, что делает Уильям, но чувствовала, что выглядит на съемочной площадке откровенной дурой, что проматывает свой талант комедийной актрисы. Она скандалила, требовала у него других ролей, начала пить и употреблять наркотики.

Вторую половину жизни, не оставляя медиа-бизнеса, Херст посвятил воплощению своих представлений об Эдеме. Надо заметить, эти представления оказались очень американскими: «построить большой-большой, дорогой-дорогой дом, накупить в Европе побольше разного там искусства, всяких старинных картин и статуй, в саду устроить зоопарк, чтобы побольше шумных праздников и никаких посторонних». Много лет магнат колесил по миру и все покупал и покупал это «искусство». Как-то раз он велел разобрать целый монастырь и перевез его из Испании в Калифорнию. Несколько лет здание пролежало в транспортировочной упаковке, потому что Херст никак не мог решить, куда его девать.

Замок Сан-Симеон с его сказочным богатством и затяжными кутежами был действительно настоящим раем для любителей сладкой жизни, хотя аскетичный мормон для определения этого места выбрал бы как раз прямо противоположный эпитет. Нарочно или нет, но Уильям своими знаменитыми пирушками придал импульс яркой голливудской тусовке знаменитостей на много лет вперед и тем самым создал неиссякающий источник скандальных слухов и сплетен, которыми сейчас исправно питается как минимум половина жителей земного шара.