15 лет и 5 минут нового года

Пусть злится ноябрь. Насылает нам дождь. Хмарь осени нынче не в тягость. Ко мне заявился негаданный гость. Такая нежданная радость. Украдкой вздохну. Расстелю теплый плед. Смахну две подушки с дивана. Согрею на ужин вчерашний обед. Свиданье почти без изъяна. Зажгу две свечи. Отключу телефон. Задерну плотнее портьеры…

— Прости, что вот так.

— Знаю, сам виноват.

Давай уже дернем мадеры… Хочу чтоб горчил первый наш поцелуй. Потом будет меда в избытке… Меня зацелуй, заголубь, замилуй… Как…

Как? И тут я помню, споткнулась… Как в первой дешевенькой книжке!

Той самой! Той! С овалом на обложке и с героиней, оголенных плеч которой с питерским дождем мне не заиметь никогда. И с полуобнаженным героем, который, скажем правду, даром никому не нужен.

Как в первой дешевенькой книжке с Игорем никогда не будет, а что будет?

Подушечки пальцев немного грубы: потрескались, знать, от погоды… Ах, если, ах, если бы, бы да кабы вернули мы юные годы…

И все же негоже мне горевать, щадят победителя годы. Игорь строен. Накаченный пресс. Одет, как и прежде, по моде. И пусть в седине слишком яркий прогресс, краситься наотрез отказывается… Да какое мне дело до волос у него на голове! Я не мешаю работу с личным!

Зароюсь лицом в кудри я на груди, вдохну аромат наслажденья. Как старую ленту назад открути, верни мне дурман наважденья. Тела пусть сомкнутся в священный замок, пусть склеются намертво губы. И дождь за окном, ты прислушайся, смолк: завидует, стало быть, глупый… Я знаю, под утро неслышно уйдешь, не взглянешь на наш беспорядок… Частичку тепла в хмарь с собой унесешь, оставив мне горький осадок… Скребет по карнизу противненько дождь, собака скулит заунывно. Ну что ж, это жизнь, и с нуля не начнёшь. Хотя и бывает обидно…

Что…

— Что? — это я закричала в телефон Игорю.

Закричала, потому что приветом из детства мимо меня в этот момент пролетела машина с открытыми не по погоде окнами и с врубленной на всю мощность чушью эстрады девяностых, показывая всему микрорайону мощь интеллекта водителя. Хорошо еще, я не остановилась у лужи.

— Можно с собаки подгузник снять? Она очень просит…

— Словами?

— Действиями!

— Нельзя! У меня и так в квартире псиной воняет. Не чувствуешь разве?

— У меня же насморк…

Придурок!

— Так можно подгузник снять?

Глухой, что ли?

— Нет!

— Но она очень просит…

— Не смей!

Ну кому я говорю? Ну когда Игорь меня слушался?

Ноябрь! Не особо подержишь окна открытыми, чтобы в квартире не пахло старой псиной. Умная Грета, у которой, в отличие от папочки, с нюхом все в порядке, покорно ходит целый день в собачьем подгузнике, пока на батарее сохнет парочка сменных для ночи. Как хорошо, что мы живем одни. Ни один мужик не выдержал бы такое, даже если бы не ушёл, то точно ныл. А за нытье мужика нужно гнать поганой метлой! Может, и хорошо, что я заранее выгнала этого, ну как его там? А… Лёшу…

Последние два года я реально счастлива. Одна! Как же хорошо без всяких этих разных и одинаковых гражданский мужей, которым нужна была исключительно бабушкина квартира, отремонтированная не их золотыми ручками на мои деньги, плюс ужины, продукты на которые я тоже покупала со своей зарплаты. Ну и ночью я, на которую, по маминым словам, любо-дорого смотреть. Да смотрели все не те! От на-меня-смотрящих я видела редкие цветы и редкие подарки на редкие женские праздники. Наверное, мне с завидным постоянством попадались редкостные уроды.

Я не дура, и всегда ставила точку первой, поняв, что оборзевшие мужики завели отношения в тупик. Тупик штампа в паспорте, согласно которому мне пришлось бы делиться с ними тем, чем я делиться не хотела. А теперь под горестные вопли сестры, которая всегда надеется, что вот этот-то, ну тот, что уже с лысиной, хоть он-то осчастливит эту рыжую великовозрастную дуру предложением руки и сердца, живу одна.

Мы с Гретой ставили в отношениях точку без всякого сожаления. Кроме одних — с Игорем Знаменевым, который никогда толком и не был мне парнем. И уж точно гражданским мужем не мог быть ну никак. А кем? Да никем! При этом был всем, что мне хотелось иметь в мужчине, но чего я никогда не имела. И уже не заимею. Но он был. У меня. Точнее бывал. Наездами.

И сейчас есть, все по тому же принципу — не ждала, а вот он я. Ещё и с соплями! И желанием подлизаться к собаке, чтобы Грета не загрызла его за нарушение ее личного пространства. Ну и моего заодно. Она теперь меня охраняет. Мою независимость от женской зависимости от лиц мужского пола без определенного места жительства и определенных занятий. Любовных бомжей. Альфонс звучит слишком гордо! Не заслужили…

А Игорь не заслужил другое! Чтобы я его ждала! А ждала, ждала всегда. Он появлялся, когда вздумается. Говорил, что хочет поймать меня с любовником и убить в порыве ревности. Кого, спрашивала его. Ещё не решил, отвечал он с улыбкой. Я улыбалась в ответ. Нет, как чуял, когда я одна между отношениями. Приходил долгожданным лекарством. Потом, честно, признался, что регулярно проверяет статусы у меня на странице и фотографии, где я не одна.

— Зачем?

— Чтобы не быть лишним. Ты хорошая девочка. Одновременно с двумя мужиками не спишь. Это я — козел обыкновенный. И как ты меня такого на порог пускаешь?

Если б только на порог? Так ещё в кровать. В любое время дня, в любое время года. В любой год. И так пятнадцать лет. Мне вот-вот тридцать пять стукнет. Очень скоро. Четырнадцатого декабря. Город украсится к Новому году. Все саврасками будут носиться по магазинам. Все обо мне забудут. Надеюсь. Может, только зима вспомнит и подарит свежий снежок, который хрустит под ногами. Знает же, как я ненавижу дождь. Особенно зимой. Мне его достаточно в ноябре. Мы с Гретой не любим дождь даже летом.

Последний год Грета покорно стоит в ванной. Знает, что теперь нужно мыться чаще, не рвётся, как раньше, наружу — может, конечно, просто нет сил. Ходить стала лапа за лапу, медленно, только на минуту по старой памяти вдруг переходит на гордое гарцевание. Помесь лайки с терьером — хвост бубликом, уши висят, зато бородка заботливо причесана мамочкой. Одним словом — красавица.

Долго нам с ней делали комплимент: какой у вас щенок резвый. Ну да, щенок, семи лет от роду. Радость моя — и как папка от тебя мог отказаться! Один раз я так ему и сказала:

— Хоть раз с дочкой мог бы утром погулять?!

Нет, всегда сваливал без завтрака, чтобы не выгуливать собаку.

— С дочкой? — прямо-таки заржал. — Ну ладно, я кобель, еще куда ни шло, но ты не сучка, Малина…

— Я ее с тобой нагуляла… Забыл?

— Еще алименты потребуй! — рассмеялся Игорь на этот раз как-то очень серьезно.

Денег я с него не брала. Даже за стрижки. Но он всегда приезжал с цветами, дорогим вином и… То кружевным бельем, то шарфиком, то платьем… И вскоре я поняла, что у меня в шкафу не осталось свободных полок и вешалок от его подарков. В моем шкафу хранились не скелеты случайных мужиков, которые пытались хоть что-то делать в моей постели, кроме как храпеть, а прекрасные воспоминания о годах, проведенных с моим единственным настоящим мужчиной, с Игорем.