29 отравленных принцев

— Извините, я на совещании в министерстве задержалась, — с ходу бодренько соврала Катя. — Никита Михайлович, я не помешала?

Колосов буркнул: «Нет». Лесоповалов уставился на Катю с интересом, точно видел ее впервые в жизни, а Симонов…

Он тоже оценивающе оглядел Катю с ног до головы и небрежно бросил:

— Я что-то не врубился, господа, вы меня все трое хором будете допрашивать? Девушка — капитан, а вы что — ГАИ? Так возьмите меня под свою защиту — мне тут что-то лапшу на уши вешают, что машина моя — краденая.

— Никто не утверждает, что ваша машина краденая, — возразил Колосов. — У вас просто в документах путаница. А номер вашей машины вроде по нашему банку данных «автопоиск» проходит.

— Да не может такого быть, — сказал Симонов.

— Мы все проверим — и доверенность, и техпаспорт, не волнуйтесь, — заверил его Колосов, — а пока проверка идет, у нас к вам, Серафим Николаевич, со своей стороны есть вопросы.

— С чьей стороны-то? — уточнил Симонов у Кати. Со стороны уголовного розыска, — ответила она.

Она не могла удержаться, чтобы украдкой не рассматривать его, изучать, мысленно сравнивая и с Колосовым, и с Лесоповаловым, и даже — что греха таить — с мужем, драгоценным В.А.». Всем им было ой как далеко до Симонова, и не только в плане внешности, но и в умении владеть собой. Симонов вел себя спокойно. Даже насчет машины препирался как-то лениво, словно ему абсолютно все равно было, где он, кто с ним и о чем его будут спрашивать. Катя наблюдала за ним, и ей действительно лось узнать — правда ли ему все равно или это только его поза, маска?

— С уголовным розыском еще дел не имел ни разу, — сказал Симонов, с вялым любопытством оглядывая тесный душный кабинет с решетками на окнах: — Судьба миновала.

—А с другими службами общались? — внезапно спросил молчавший доселе Лесоповалов. — Со спецслужбами, например?

Симонов перевел на него спокойный ленивый взор: о чем ты, дорогой?

— Вы ведь ранее не судимы, Серафим Николаевич, — продолжил Лесоповалов. — Очень мне это даже удивительно. Как вы при вашей-то бурной жизни сумели уклониться от зоркого ока закона? Мы тут с некоторыми фактами вашей биографии ознакомились. Я прямо не знаю, что и сказать вам…

Катя посмотрела на Колосова: о чем это Костик Лесоповалов так грозно и так многозначительно? Какие такие данные пришли на Симонова? Откуда? О чем?

— Серафим Николаевич, вы ведь актер по профессии? — спросил Никита. — А в каком театре вы играли до переезда в Москву?

— В Ростовском драматическом. А до этого в Симферополе два сезона.

— Но ведь это не основная ваша профессия, правда? Симонов посмотрел на Катю и улыбнулся ей. И Катя неожиданно почувствовала, что щеки ее предательски заливаются румянцем, а жесткий воротничок форменной рубашки душит, как петля.

— Скажите, вы участвовали в боевых действиях в Абхазии в начале девяностых? — самым зловещим голосом осведомился Лесоповалов. — Вы были ранены во время этих боевых действий?

— У вас же наверняка полное досье на меня. Чего же меня-то спрашивать? — усмехнулся Симонов.

— А за кого вы там воевали? — с искренним любопытством спросила Катя. — На чьей стороне?

Симонов улыбнулся ей еще приветливее. Покачал головой: ну, братцы, вы и даете. Вспомнили, называется.

— А в девяносто втором вы приезжали в Тирасполь, в Приднестровье? — не унимался Лесоповалов. — Вы ведь там, кажется, непосредственно со Смирновым встречи имели. В Приднестровье ваши симпатии были более явно обозначены, чем на Кавказе?

— Я не понимаю. О чем вы? — сказал Симонов.

— О том, что слухи о вас разные ходят, Серафим Николаевич, в столице в связи с событиями десятилетней давности. Я вот что, например, слышал из весьма компетентного источника— воевали вы в Абхазии в начале девяностых сначала на стороне Сухуми против Гомсахурдиа. Затем в национально-освободительной идее вроде разочаровались, и даже больше. Слыхал я — был бой в ущелье, где попал в засаду абхазский штурмовой отряд. Почти весь он был уничтожен, и только вы — командира штурмовиков — остались живы. И более того, через какое-то время снова возглавили штурмовой ряд горных стрелков, только уже с грузинской стороны. Потом и этот отряд полег в неравном бою. Поговаривали, что кто-то выдал неприятелю — пардон, абхазской национальной гвардии — карту проходов через минное поле. Отряд был уничтожен. А вы снова остались целы-невредимы, даже потом снова в Сухуми приезжали.

— Что-то вы путаете. — Симонов усмехался, но усмешка его уже не была ни снисходительной, ни ленивой, ни лукавой. Катя заметила, что он начинает злиться.

— Возможно. Как не запутаться, когда вы воевали какими-то зигзагами, Серафим Николаевич. То за тех, то за других. Это, Екатерина Сергеевна, кстати, ответ на вопрос, — сказал Лесоповалов притихшей Кате, — за кого сейчас воюют? Кто заплатит больше, разве не так, Серафим Николаевич? Да и про засаду ту в ущелье, и про «иное поле тоже слухи ходили, ваше имя то там, то тут лова всплывало. Кто больше заплатит, а?

— Нашли кого жалеть и что вспоминать, — хмыкнул Симонов. Он слегка побледнел, но держался по-прежнему уверенно, — вы там были, в тех отрядах? А знаете, кто был? Мне, может, орден надо дать за то, что я… Эх, да что с вами говорить. Вы вон с одним Закаевым и Басаевым справиться до сих пор не можете. А я… Там таких знаете сколько было среди тех штурмовичков-покойничков? А деньгами меня попрекать не надо. Я тогда деньги своей кровью зарабатывал. Себя не жалел. Ни за чьими спинами не прятался.

— При разгроме абхазского отряда, по имеющейся у нас информации, погиб ваш друг, с которым вы и уехали воевать в Абхазию, — сказал Лесоповалов, — он ведь, кажется, поэт был — молодой, известный. Бард, да? Пулю схлопотал парень, когда отряд, кем-то преданный, в горах попал в засаду.

Симонов выпрямился.

— По поводу этого происшествия я уже не раз давал объяснения в той конторе, откуда, как я догадываюсь, вы получили компромат на меня, — произнес он медленно, — со всем этим давно покончено. Ясно вам? Я больше к таким делам отношения не имею. Ни на чьей стороне не воюю. Тихо живу, перековал, так сказать, меч на орало. Штык в землю воткнул. И давайте больше не будем, а? Давайте эту гнусную прелюдию кончать. Я вам не пацан, чтобы меня вот так прилюдно мордой об стол… И прошу крепко запомнить: Симонов Серафим товарищей не продавал и не продаст. Ас Сашкой Бардашевым тогда в Абхазии так вышло. Случайно вышло. Я перед ним не виноват. Точнее, виноват, что предупредить его не успел. Меня ранили тогда. Так что кончим ломать эту комедию, — Симонов постепенно распалялся. — Что я, совсем тупой, не понимаю? То к тачке моей прицепились. Теперь про Абхазию вспомнили. Что я, дефективный, чтобы ко мне с такими ключами подбираться? Ну? Вам что от меня нужно?

— Нам от вас, как и от всех свидетелей по делу об убийствах гражданина Студнева и гражданки Воробьевой, нужна правда, — невозмутимо ответил Колосов.

— Ну уголовка, ну прямо достала меня, — интимно пожаловался Симонов Кате. — И как вы с ними тут только работаете?

— Терплю изо всех сил, — в тон ему ответила Катя, — со свидетелями порой еще сложнее работать.

— Правда? — Симонов усмехнулся, сразу остыл. — Только не со мной. Мы бы с вами быстро поладили. Хотите — признаюсь? Еще ни разу не был знаком с таким милым милиционером. Но все другие мои знакомые женщины на отсутствие взаимопонимания с моей стороны не жаловались.