365

— Миу, — пискнуло оно Игорю на ухо, и Ольшанский аж подпрыгнул на месте от неожиданности.

Он поймал котёнка, заспешившего вниз по спине. Тот был совсем крохотным, по крайней мере, в сравнении с его папашей, и совершенно не походил на Магнуса. Беленький, чистенький — только кончик хвоста серый, — малыш умильно смотрел новому хозяину в глаза…

И совсем по-отцовски облизывался.

— Саша? — переспросил Игорь. — Что это за пушистая прелесть?

— Я же говорила тебе, что у нас будет котёнок, — отозвалась Александра. — Мне сказали, что либо я его заберу сегодня, либо могу о нём забыть. Это мальчик, и у него до сих пор нет имени.

Это и вправду был мальчик. Не мужик, как Магнус, и даже не мужчина, а ребёнок — беленький, пушистенький кошачий ребёнок, никак иначе. И Игорь, секунду назад мечтавший пожать горло Регине или тому, кто устанавливал дедлайн, усадил его к себе на колени и почесал за ухом.

— Какой милый, — промолвил он каким-то особенно мягким голосом. — Магнус, это точно твой ребёнок? Я б на твоём месте засомневался.

— Идиот! — окликнула его из спальни Саша. — Он просто весь в маму. Та тоже белая, пушистая и очень милая!

Котёнок свернулся клубком у Игоря на коленях и заурчал. Ольшанский удивлённо уставился на него: оказывается, существуют коты, созданные доставлять удовольствие, а не ежесекундно мешать человеку жить!

— Так что, — спустя минуту или две заговорила вновь Александра. — Мы его оставляем, или мне возвращать?

— Какое возвращать! — возмутился Игорь. — Магнус на мне никогда вот так не спал. Конечно же, мы его оставляем!

— Кто б сомневался. Ты тоже любишь котов, Ольшанский!

— Я и не спорю, — пожал плечами Игорь. — Котов я люблю. Я не люблю извергов… — он окинул пристальным взглядом Магнуса. — Хотя, если у тебя, пушистый, выходят такие дети, то ты тоже очень даже ничего.

99

24 января 2018 года

Среда

Вырваться с работы теперь было немыслимой роскошью, но на встречу Игорь всё-таки приехал. Пусть нехотя, в большей мере пересиливая себя, чем действительно желая явиться, но пришёл в указанное место.

Тесть же опаздывал. Владимир Владимирович вообще не славился умением сдерживать свои обещания, он был скользким, неприятным человеком, и Игорь почти ожидал увидеть каких-нибудь хулиганов с битой возле своего авто или чего-то вроде этого.

Но нет. Икленко всё-таки явился. За то время, что они не виделись, мужчина заметно осунулся, похудел почему-то, и под глазами у него залегли тёмные круги.

Он сел напротив, молча, не здороваясь, и взглянул на Ольшанского, как побитая собака порой смотрит на своего обидчика. Игорь знал, что в этот миг у него должна была проснуться совесть или желание помочь, но даже не сдвинулся с места, без единого слова глядя в глаза тестю.

— Я болен, — сообщил наконец-то Владимир Владимирович. — Мне срочно нужны были деньги.

Игорь не испытал ни капли жалости.

— Для этого, — начал он без приветствия, — вы явились к нам на свадьбу, подарили дочери путёвку, чтобы выманить её из города, и решили продать её квартиру. Гениально, лучше не придумаешь, но не слишком увязывается с образом больного человека.

Мужчина сложил руки на стол и уронил на них голову, уткнулся лбом в изгиб локтя, теперь напоминая чем-то маленького ребёнка.

— Она ни за что не стала бы мне помогать.

— Саша — добрый человек. В отличие от вас и, возможно, вашей супруги, она умеет прощать и ценить своих родных, даже если те наперегонки только и пытаются сделать ей больно.

— Да. Я хуже, чем моя дочь.

— Никто в этом и не сомневался.

Они опять умолкли. Владимир Владимирович отвлёкся на то, чтобы заказать себе что-нибудь выпить, Игорь только отрицательно покачал головой на вопрос официантки, хочет ли он чего-нибудь.

— Вы уверены, — не выдержал Ольшанский, когда заказ принесли, — что вам с диагнозом, каким бы он там ни был, стоит это употреблять?

Мутный взгляд тестя говорил о том, что нет. Скорее всего, ему действительно нельзя было пить, но мужчина не удосужился об этом подумать.

Игорь верил, что он не солгал, действительно серьёзно заболел, действительно нуждался в деньгах. Такое порой случалось. Он скорее не понимал, почему было не сказать об этом честно. Зачем юлить, морочить голову дочери, отправлять её куда подальше, тайком продавать квартиру…

Владимир Владимирович одним глотком осушил свой бокал с виски, потом взглянул на Игоря и признался:

— Мне казалось, что так будет намного быстрее.

Ольшанский не смог найти слов для того, чтобы ответить.

— Мне надо поговорить с дочерью, но она не берёт трубку.

— Чёрный список.

Тесть кивнул. Мутный, рассредоточенный взгляд, кажется, вот-вот грозился и вовсе превратиться в полное отсутствие понимания чужих слов. Игорю казалось, что его собеседник выныривал из глубокого омута, с большим трудом выныривал, сопротивляясь давлению, оказываемому на него со всех сторон.

— Вам стоит нормально обследоваться, — наконец-то промолвил Игорь. — Определить методику лечения. Если хотите, можете обратиться к моему отцу, у него полно знакомых, посоветует хорошего врача, — Ольшанский потянулся за кошельком и добыл оттуда визитку. — Вот, держите. И не затягивайте с этим. Потом будет только хуже.

— А Саша? Ты уговоришь её со мной встретиться? — с надеждой спросил Владимир Владимирович. — Может быть, скажешь ей, что я умираю?

— Вы не умираете.

— Пока что нет.

— Хорошо, — сдался Игорь. — Но это однозначно не будет быстро. Я не знаю, захочет ли она вообще вас видеть. Нужно ли ей это. Я вам перезвоню.

Ему показалось, что в глазах Владимира Владимировича даже вспыхнула некая благодарность.

Наверное, впервые в жизни.

98 — 97

98

25 января 2018 года

Четверг

— Да не расстраивайся ты так из-за работы. Успеем, — успокаивающе произнесла Саша, касаясь губами его виска, и выпрямилась. — Тебе что-нибудь приготовить?

— Нет, спасибо, — механически ответил Игорь.

Он должен был сказать ей о том, что случилось. Что её отец болен, возможно — куда серьёзнее, чем сам предполагает. Вот для чего, оказывается, ему нужны деньги, вот к чему были все эти изыски и обманы.