50 знаменитых больных

Дарвин еще находился в плавании, когда слава о нем распространилась в научных кругах Англии. Чарльз переписывался со своим другом и учителем Генсло, не зная, что тот читает избранные места из корреспонденции Чарльза на заседаниях Кембриджского философского общества и распространяет их тексты среди ученых. Кроме того, большой интерес палеонтологов вызвала коллекция окаменелостей, собранная Дарвином и отправленная на родину.

В 1836 г. Дарвин вернулся. Ни он, ни отец более не заговаривали о карьере священника. В середине декабря Дарвин отправился в Кембридж, где три месяца посвятил работе над коллекцией минералов и горных пород. В марте 1837 года он переселился в Лондон и стал готовить к печати «Дневник изысканий натуралиста», который был издан в 1839 году. В 1840 г. вышел объемный труд Дарвина «Зоологические результаты путешествия на «Бигле»», в 1842 — «Строение и распределение коралловых рифов». В это же время ученый начал готовить материалы к главной работе своей жизни, вышедшей в 1859 г. под названием «Происхождение видов путем естественного отбора, или Сохранение благоприятствуемых пород в борьбе за жизнь».

Дарвин стал почетным секретарем Геологического общества, познакомился со многими учеными, а некоторые из них — Роберт Броун, Джозеф Долтон, Чарльз Лайель, Томас Гекели — стали его друзьями. В это время возобновились приступы болей у Дарвина, хотя это не очень досаждало ученому, и он сравнительно часто появлялся в свете.

29 января 1839 года Чарльз Дарвин женился на своей двоюродной сестре Эмме Веджвуд. Брак был счастливым и многодетным — у Эммы и Чарльза родилось 10 детей. Позже, обращаясь к детям, Дарвин писал: «Все вы прекрасно знаете свою мать, знаете, какой доброй матерью она всегда была для всех вас. Она — мое величайшее счастье. Ее отзывчивая доброта ко мне была всегда неизменной, и она с величайшим терпением переносила мои вечные жалобы на недомогания и неудобства. <.> Меня изумляет то исключительное счастье, что она, человек, стоящий по всем своим нравственным качествам неизмеримо выше меня, согласилась стать моей женой. Она была моим мудрым советником и светлым утешителем всю мою жизнь, которая без нее была бы на протяжении очень большого периода времени жалкой и несчастной из-за болезни».

Приступы болей, случавшиеся с Чарльзом и ранее, теперь стали повторяться регулярно: сильные боли в животе, приступы тошноты, неукротимая рвота. Дарвина мучили частые головные боли, учащенное сердцебиение, приступы слабости, обмороки.

И все же Дарвин не оставлял своих научных занятий, составивших теперь основной смысл его жизни: «Главным моим наслаждением и единственным занятием в течение всей жизни была научная работа, и возбуждение, вызываемое ею, позволяет мне на время забывать или и совсем устраняет мое постоянное плохое самочувствие».

Живя с женой в Лондоне, Дарвин проделал большую научную работу. Он написал труд о коралловых рифах, руководил изданием «Зоологических результатов путешествия на “Бигле”», кропотливо собирал факты, связанные с проблемой происхождения видов (этим он занимался во время приступов, когда не мог писать и встречаться с издателями). Тем не менее, он замечает: «За три года и восемь месяцев нашей жизни в Лондоне я выполнил меньше научной работы, чем за любой другой такой же промежуток времени в моей жизни, хотя работал с максимальным для моих сил усердием. Причиной этого были часто повторявшиеся недомогания и одно длительное и серьезное заболевание».

Чарльз и Эмма решили, что причиной болей является городская обстановка, ив 1842 г. купили поместье в городке Даун, пригороде Лондона. Там Дарвин прожил до конца жизни, превратившись в затворника: «В первый период нашего пребывания [в Дауне. — прим. авт.] мы изредка бывали в обществе и принимали немногих друзей у себя; однако мое здоровье всегда страдало от любого возбуждения — у меня начинались припадки сильной дрожи и рвоты».

В 1847 году умер отец Дарвина, но состояние здоровья ученого было настолько плохим, что он даже не смог присутствовать на похоронах. В 1848 году Дарвин прошел курс гидропатического лечения⁴, которое как будто бы дало некий положительный эффект.

С 1854 г. Дарвин вплотную приступил к написанию «Происхождения видов», подготовительная работа над которым длилась около пятнадцати лет. В начале 1856 г. Дарвин приступил к изложению эволюционной теории, собираясь не только представить собственную точку зрения, но и показать примеры, которые бы ее подтвердили, сформулировать убедительные доказательства, ответить на возражения, которые могли бы возникнуть.

Тем временем к «дарвиновским» выводам пришел молодой естествоиспытатель Альфред Уоллес. Весной 1858 г. он прислал Дарвину статью «О стремлении разновидностей бесконечно удаляться от первоначального типа», в которой излагал теорию естественного отбора. Гукер и Лайель уговорили Дарвина опубликовать часть научной переписки, в которой были изложены те же взгляды, и представить на рассмотрение Королевского общества краткий отчет, излагающий теорию естественного отбора. Уоллес согласился с приоритетом Дарвина, никогда не пытался его оспорить и даже издал книгу «Дарвинизм», в которой рассматривал развитие эволюционных идей своего единомышленника.

Ни статья Уоллеса, ни краткий очерк Дарвина не вызвали резонанса в научных кругах. Дарвин продолжил готовить к печати материалы о происхождении видов, но «.работа часто прерывалась болезнью и непродолжительными поездками в прелестную гидропатическую лечебницу». В ноябре 1859 г. первое издание «Происхождения видов» увидело свет и весь его тираж (1250 экземпляров) моментально разошелся. Еще при жизни Дарвина «Происхождение видов» было переведено на почти все европейские языки. Успех книги был полным, хотя и несколько скандального толка — из-за теоретических выкладок ученого.

У теории постепенной эволюции было немало серьезных оппонентов, а защищать ее публично Дарвин из-за усилившейся болезни не мог — рвота или обморок могли настигнуть его в любой момент. Впрочем, сторонников у новой теории было не меньше, чем противников, и они с энтузиазмом отстаивали изложенные в книге взгляды. Одним из самых активных защитников теории эволюции стал Томас Гекели.

В 1862–1864 гг. Дарвин издал книгу об опылении орхидей и целый ряд статей по эволюции растений. В это время он продолжал работать над новым трудом «Изменение домашних животных и культурных растений», который был издан только в 1868 г., что объяснялось «… то и дело повторявшимися приступами болезни, которая один раз затянулась на семь месяцев».

В 1871 г. вышла книга «Происхождение человека и половой отбор», которая стала причиной теологических и научных споров на долгие десятилетия, а слово «дарвинизм» стало ругательством в кругах добропорядочных и набожных людей по обе стороны океана. Эта книга стала причиной «обезьяньего процесса», когда учитель из штата Теннесси предстал перед судом за то, что излагал дарвиновские взгляды на своих уроках. И даже в наши дни, в 2000 году, Совет по образованию штата Канзас исключил из школьной программы этот труд Дарвина — чтобы оградить учеников от его тлетворного влияния. Дело в том, что в книге «Происхождение человека» Дарвин привел аргументы в пользу животного происхождения человека, которые прямо противоречили библейской истории. Работа над этой книгой шла очень трудно — из-за частых и сильных приступов болезни.

Впрочем, несмотря на постоянные недомогания, Дарвин продолжал упорно трудиться. В 1872 г. вышла книга «Выражение эмоций у человека и животных» (интересно, что заметки к этому труду Дарвин стал делать, наблюдая за своим первым ребенком в 1839 г.). В 1875 г. — книга о насекомоядных растениях. В 1876-м — труд об опылении. В 1879-м — биография Эразма Дарвина. В 1880-м — книга «Способность к движению у растений». В 1881 г. — «Об образовании растительного слоя земли деятельностью дождевых червей». Этот труд стал последним в жизни ученого, который все эти годы не только писал новые, но правил и переиздавал работы прошлых лет.

К семидесяти годам Дарвин очень переменился, о чем сам писал: «Пока я был молод и здоров, я был способен устанавливать с людьми очень теплые отношения, но в позднейшие годы, хотя я все еще питаю очень дружеские чувства по отношению ко многим лицам, я потерял способность глубоко привязываться к кому бы то ни было, и даже к моим добрым и дорогим друзьям Гукеру и Гекели я привязан уже не так глубоко, как в былые годы. Насколько я могу судить, эта прискорбная утрата чувства привязанности развивалась во мне постепенно — вследствие того, что я опасался утомления, а затем и вследствие изнеможения, которое под конец сочеталось в моем представлении со встречей и разговором в течение какого-нибудь часа с кем бы то ни было, за исключением моей жены и детей».