500 сокровищ русской живописи

КОНСТАНТИН МАКОВСКИЙ. Под венец. 1884. Серпуховской Художественный музей, Серпухов

Маковского влечет не драма истории, а внешняя, нарядная оболочка старорусского купеческого быта. Действие картины разворачивается в богато убранном тереме, где юную невесту наряжают к свадьбе. Мамка расчесывает ее роскошные волосы, девушки на дальнем плане дружно тянут грустную свадебную песню. Подруга примостилась у ног невесты, пытаясь успокоить ее сладкими речами. Но невеста безутешна, ее чудесные глаза полны слез. Эффектная театрализация в картинах Маковского «искупается» виртуозной темпераментной живописью: сочным, подвижным мазком, умелой передачей световоздушной среды, стильностью, декоративной красочностью.

СТЕПАН БАКАЛОВИЧ. В приемной у Мецената. 1890. Государственная Третьяковская галерея, Москва

Бакалович значительную часть жизни провел в Риме, изучал археологические памятники, ездил на помпейские раскопки. На картине представлена мизансцена в доме Мецената Гая Цильния (между 74 и 64 гг. до н. э.) – римского государственного деятеля, приближенного императора Августа. Меценат покровительствовал выдающимся поэтам и художникам своего времени, неслучайно его имя стало нарицательным.

Античный интерьер у Бакаловича оживает благодаря увлекательным бытовым подробностям. У стоящей на постаменте мраморной Венеры собрались ожидающие приема римские граждане: суровый патриций со свитком, кудрявые черноволосые юноши, словно сошедшие с помпеянских фресок, женщины в длинных покрывалах… Мастер виртуозно выписывает мраморный рельеф изящной столешницы, выделяет ярким светом статую, вокруг которой «собирается» композиция. Все весомо, обворожительно зримо, натурально.

ГЕНРИХ СЕМИРАДСКИЙ. Танец среди мечей. 1881. Государственная Третьяковская галерея, Москва

Главное обаяние работ Семирадского – это стихия воздуха и света. Он был одним из немногих живописцев, кому удавалось с таким артистическим мастерством передать «подлинное» сияние голубого неба Греции, неповторимый цвет ее моря. И кажется совершенно естественным, что под этим «подлинным» солнцем оживает в своей первозданной красоте искусство древних – великолепные мраморные рельефы, вазы, портик храма.

ГЕНРИХ СЕМИРАДСКИЙ. Светочи христианства (Факелы Нерона). 1876. Национальный музей, Краков

Сюжет картины взят из «Анналов» Тацита. В июле 64 года римский император Нерон, обвинив в поджоге Рима христиан, подверг их страшной казни. Вот описание сюжета, данное самим Семирадским: «В великолепном саду “Золотого дворца” Нерона произведены изготовления для пышного ночного праздника; на полянке перед дворцовой террасой собралось общество, нетерпеливо ожидающее начала великолепного зрелища, – живые факелы, христиане, привязанные к высоким шестам, обвязанные соломой и облепленные смолой, расставлены в равных промежутках; факелы еще не зажжены, но император уже прибыл, несомый на золотых носилках и окруженный свитой наемных льстецов, женщин и музыкантов…»

Огромное полотно включает около 100 фигур. В воспроизведении архитектурных элементов балюстрады дворца, в эффект ных бытовых деталях многофигурной сцены Семирадский демонстрирует блестящее знание археологических источников и исторических трудов о Древнем Риме.

ГЕНРИХ СЕМИРАДСКИЙ. Фрина на празднике Посейдона в Элевзине. 1889. Государственный Русский музей, Санкт-Петербург

По словам художника, в этой картине ему хотелось передать «немой восторг греков при виде красивейшей женщины своего времени». Афинская гетера Фрина жила в IV веке в городе Мегары. Во время одной из мистерий изображая Афродиту, она сбросила с себя одежды и вошла в море. В изображении людей Семирадский скован приемами академизма – композиция напоминает популярную в то время инсценированную «живую картину» со статуарными группами людей, к тому же перегружена бытовыми подробностями. Букеты цветов, корзины, драпировки одежд, скульптурный мраморный барельеф написаны рельефно, сочно, их интересно разглядывать, но композиция распадается на отдельные фрагменты. Самоценным в картине является пейзаж, который художник мастерски наделяет трепетным дыханием жизни. Он наполнен самим воздухом Греции, влажным дуновением морского бриза, подвижным светом и мелькающими тенями. Картина имела огромный успех и была приобретена императором Александром III. Современникам очень нравился эротический флер, баланс между эротикой и рамками приличия.

ВАСИЛИЙ ВЕРЕЩАГИН. Апофеоз войны. 1871. Государственная Третьяковская галерея, Москва

Эта картина стала заключительной в серии «Варвары», написанной Верещагиным после участия в Туркестанской военной кампании. В ней художник представил связанные друг с другом эпизоды из туркестанской войны, показал храбрость русского солдата и варварство среднеазиатских народов. Посреди безжизненной пустыни возвышается зловещая пирамида из человеческих черепов, над которой кружат стервятники. Вдалеке виднеются руины разрушенного города. Верещагин объединил в этой картине собственные военные впечатления и легенду о жестокости Тамерлана (Тимура). По словам художника, «Тимур, который напоил кровью всю Азию и часть Европы… воздвигал всюду монументы своего величия». При этом Верещагин решил посвятить картину не только зверствам Тамерлана, но и всем завоевателям. На раме он велел сделать надпись: «Посвящается всем великим завоевателям: прошедшим, настоящим и будущим». Эта самая знаменитая работа Верещагина обладает ярко выраженной плакатной интонацией – она стала аллегорическим символом войны.

ВАСИЛИЙ ВЕРЕЩАГИН. Двери Тимура (Тамерлана). 1871–1872. Государственная Третьяковская галерея, Москва

На картине изображен воображаемый эпизод у дверей дворца Тимура в Самарканде. Стражи полны ожидания – через мгновение двери откроются и выйдет владыка. Симметричность выразительного рельефного узора дверей, зеркальное расположение одинаковых стражей усиливает величие, незыблемость происходящего. Крамской обратил внимание, что, несмотря на отсутствие сюжета, картина является исторической: «Эти тяжелые, страшно старые двери с удивительной орнаментацией, эти фигуры, сонные, неподвижные, как пуговки к дверям, как мебель какая-нибудь, как тот же орнамент, так переносят в Среднюю Азию… что напишите книг, сколько хотите, не вызовете такого впечатления, как одна такая картина».

ВАСИЛИЙ ВЕРЕЩАГИН. Торжествуют. 1871–1872. Государственная Третьяковская галерея, Москва

На площади Регистана в Самарканде на фоне медресе Шир-Дор люди слушают молитву муллы, призывающего к священной войне против русской армии. И тут же, на шестах, зловещее свидетельство этой бойни – головы русских солдат, погибших при обороне самаркандской крепости от войск бухарского эмира. Художник словно скользит объективом кинокамеры, фиксируя все мельчайшие подробности, от изразцовой облицовки архитектуры до бытовых деталей.

На раме картины дана надпись в виде эпиграфа из Корана: «Так повелевает Бог / Нет Бога, кроме Бога…»

ВАСИЛИЙ ВЕРЕЩАГИН. Мавзолей Тадж-Махал в Агре. 1874–1876. Государственная Третьяковская галерея, Москва

Из индийского путешествия 1874–1876 годов Верещагин привез около 50 этюдов. Его поразила яркая экзотическая культура Индии. Этюд, изображающий знаменитый Тадж-Махал в Агре, выглядит как законченная картина. Художник выбирает ракурс, который наиболее полно демонстрирует великолепие архитектурного ансамбля. Классическая ясность пропорций мавзолея подчеркивается его мерцающим отражением в серебристо-голубой воде, смягчающим аккорд ярких, насыщенных красок ослепительно-белого здания.