7 женихов не считая мужа

А я кайфанула от-не-го.

Я хотела Климову помочь. И хотела его убить. Кровожадная я… А может пар всему виной… Да и вообще какая к чёрту разница?

— Кира, ты дура? — прошелестел настороженный голос Климова.

— Нет.

— Уверена? — большее негодование в тоне.

НЕТ!

— Нет, погоди! Я думала… — бессвязно бормотала, сама не понимая, что конкретно собиралась делать. — Мне интересно… я хочу понять…

— Ты точно не в себе! — недовольно буркнул Климов, укорив взглядом.

— Может и так… Но я хочу понять, что ты хочешь?..

— Что Я Хочу? — он засмеялся. В нём вспыхнули обида, злость, раздражение и что-то очень мощное. Это была не страсть, не похоть и не любовь. Это было всё вместе. Яркое, живое, обострённое: на грани первобытности и дичайшего голода.

Такая эмоция, которую я бы причислила к отдельной группе, кажется именно она толкала людей переводить ссоры и почти драки в горизонтальное положение. Она превращала секс в жёсткий, болезненный трах с яркими оргазмами и измученными, искусанными телами.

Я как заворожённая следила за магической игрой сознания Климова, не в силах оторваться. Она… точно медленный яд меня заражала, путая в своих сетях. Это было фантастически красиво и волнительно.

Я любовалась нереальным фейерверком подрагивающих клубков и сетей\ветвей из чувств и желаний Кира и не могла отвести глаз. В нём вот эта жёсткая эмоция, которая заставляла и моё сердце биться чаще и грубее, дыхание сбиваться, всё разрасталась и разрасталась, как сорная трава на сырой земле. Как плесень, как зараза, как нефть по водной глади.

Его топило и для остальных эмоций оставалось всё меньше и меньше места.

Кир сходил с ума и мне нужно было убегать.

Срочно! Сейчас же!

Но я приросла к полке. Меня держало моё-чужое тело и восхищение. Абсолютное, ведь не было ничего прекрасней, чем обнажённая душа искренне любящего и сгорающего от вожделения человека.

Как наркоман под грибами видит мультики на ковре, а я под “Киром” видела жуткую картину кайфанувшего импрессиониста, который был сильно и страстно влюблён…

И это знание, чувства, перекидывающиеся на меня, сносили рассудок напрочь.

— Мне страшно, Кир. Ты меня… пугаешь, — выдавила я, часто-часто моргая, от того как полыхало его нутро. — А я сама себя пугаю…

— Марь Иванна тебя дурью накачала, вот ты… — не договорил. Просто опять на меня как-то слишком облизывающе-восхищённо посмотрел.

— Не только. Скорее я трезветь начинаю, Кир. Потому и смотрю другими глазами.

В нём проснулось что-то нежное, трепетное. Новый комок эмоций заполонил разум, зажужжал, заворошил сносящее ему крышу чувство. Лицо смягчилось, разгладилось и Кирилл… ненавязчиво меня к себе за руку потянул.

— А мне что прикажешь? — с мукой хрипловато прошептал он, остановив меня так близко от себя, что жар его тела меня похлеще парилки обжигал. Спасаясь от бесстыдного падения на Кира, руками в полку упиралась, оставляя его корпус между… под собой. А наши лица напротив друг друга были — мы почти соприкасались носами.

— Что обычно, — на выдохе, уже понимая, что пьянила его близость.

— Как, если ты на меня вот так смотришь!

— Как? — не дура, мне очень хотелось понять, что видит Кирилл.

— Так, что душу травишь! — отчеканил, позволяя дыхание его своровать. — Или ты галлюцинация очередная? — прищурился, сверля меловыми глазами.

— Я не глюк… — запнулась, ощущая, как по щеки жар опалил. — Стоп, я что… тебя уже навещала видением? — сердце дичайший ритм отстукивало.

— А если да? — вызовом кивнул Климов. — Опять сбежишь, делать вид, что ничего не понимаешь и не видишь?

— Нет…

— Нет, — вторил глухо и задумчиво. — Тогда, я повторю вопрос. Какого хрена ты мне душу травишь? Зачем смотришь так, словно я… — проглотил окончание, а я чуть за взвыла, как хотела это услышать. Я нуждалась в признании. — Зачем??? — рыкнул, меня встряхнув.

— Я… — во рту совсем сухо было. Будто по пустыни бегала, ни капли воды не глотнула. — Всё… как обычно… — неумело солгала, понимая, что я провоцировала ведь. Я его дразнила своей наглой жадностью подсмотреть и подслушать. Я бы прекратила, но это сильней меня…

— Ни-хре-на, — он медленно покачал головой, на каждом слоге останавливаясь и в упор смотря глаза в глаза. А его губы волнительно близко от моих скользнули.

Я чуть не застонала, когда они ни разу не коснулись, а только подразнили… Это было убойно по воздействию на мою женскую, развратную часть, которая хотела чего-то, о чём боялась даже в темноте мне шептать, мечтала попробовать… по своей воле и в здравой памяти!

Потому и отвечала прямым взглядом, к удивлению отметив, что мы даже дышим в унисон. Я с каждым вдохом наполнялась его мощью, его живой злой энергией. И мне уже от этого было тошно: хотелось или убежать или отпустить себя… и окунуться в Кира и его желания с головой. Сидеть рядом с ним — точно стоять на берегу моря и дышать солью, не касаясь воды даже кончиками пальцев, когда печёт солнце и до прохлады один шаг.

— Кирюш, ты же не дура! Или тебе вырубили сенсорику? — прошелестел насмешливым обвинением Климов. — Ты женщина-теневик! Ты меня чуешь за версту. Думаешь я школьник? — зло прищурился. — Глупый пацан? — припечатал гневно. — Если уж я чувствую тебя, ты тут должна меня как на рентгене видеть.

Ну вот! Спалилась!!!

Кир прозрел! Догадался…

— Что? — кивнул без смущения. — НРАВИТСЯ?

— Ты… зн…

— Я тут голый перед тобой! — отчеканил беззлобы, но решительно. — Ты пялишься, пялишься, будто это так незаметно. Спишь рядом со мной, платьями своими сверкаешь, причёсками, рассказываешь как кого соблазнишь. Вот и подумай, какого мне! Какой я тебе нахрен БРАТ?

— Это не ты говоришь, — заверила рьяно. — Кир, милый, это пар… баня, — благоразумие победило и я позорно захотела сбежать. Даже качнулась назад, но Климов вернул меня более грубым рывком, да так, что всё же в него впечаталась. Носом в щёку, грудью в его.

— Кир, — сдавленно ахнула. Руками попыталась остановить, упёрлась в него, желая отстраниться, но он лишь удержал за плечи:

— Стоять! — рыкнул Климов. Я задрожала сильнее, уже понимая, что выкрутиться из данной ситуации будет крайне сложно.

Подняла на него глаза… и меня тотчас ослепило: снова видение, опять метаморфоза. Прикосновение ко мне и нежность вперемешку с яростью прошли. Вновь этот чёрный, как нефть комок начал стягиваться, глаза Кира потемнели, а дыхание участилось. Пальцы сжимались сильнее и от этого меня будто простреливало.