А где-то в соседнем дворе… (сборник)

– Какой же ты красивый! – с придыханием произнесла женщина, и Тим не понял, как на это реагировать. Он помнил, что сер, худ, длинноног и ушаст. Неужели изменился? И крыльев у него не имелось точно, а теперь они распрямились от похвалы, расправились и, кажется, были жемчужного цвета и почти такие же большие, как у Кэри.

– Я что же… тоже дракот? – не поверил он.

– Дурак ты, – снисходительно фыркнул Милорд. – Стал бы иначе Зверь с тобой возиться.

Первым делом перед ним поставили блюдечко со сливками, а потом подали рыбу. Очень вкусную. Никогда в жизни он не ел ничего подобного.

Обогреватель был восхитителен. Тим прикорнул после обеда, а когда его погладили по голове, довольно замурлыкал.

– Ну просто ирбис, – восхищенно ахнула женщина, и Тим не почувствовал в ее голосе фальши. Он действительно ей понравился.

Потом играли в мяч. Милорд вальяжно устроился в кресле, а Тим носился по всей квартире, притаскивал игрушку в зубах и подпрыгивал, вызывая восторженный смех женщины.

Затем он снова уснул, свернувшись клубком возле обогревателя, а проснулся от странной непривычной тоски. За окнами медленно темнело, и вместе с небом сумерки проникали и в его душу.

– Скажи, – Тим сел перед креслом Милорда. – Зачем тебе понадобилось приводить меня?

– О шшшем ты? – зевнул тот.

– Вряд ли тебе нужен конкурент в доме, – уточнил Тим.

– Шшштобы за мящщщиком бегать? – дракот снисходительно покосился на него. – Не сссмешшши...

Тим вздохнул. Встал. Оглядел комнату и направился к хозяйской кровати. Краем глаза заметил, как напрягся Милорд. Тот даже привстал. Лени в грязно-желтых глазах больше не было. «Сейчас кинется», – подумал Тим и резко обернулся, выгибая спину:

– Пррравду!!!

Милорд зашипел и распушился:

– У Черррного научился, да? Прафффды захххотел. А она ффф том, шшшто не только он тебя ночью греет, но и ты ефффо. И фффзял он тебя только за этим!

– Ты... ты... ты хотел, чтобы Кэри замерз, пока я тут?.. – у него подогнулись лапы. В следующее мгновение Тим несся к двери, истошно орал и царапал дорогую обивку.

***

Кэри самозабвенно раздирал коробку.

– Я решил привнести в наше милое существование больше уюта, – пояснил он, оторвался от занятия и подошел к нему. Принюхался. Тим заметил, как волоски на ушах Черного приподнялись. – А ты чем занимался? – чихнул. – М... даже так? – обошел вокруг него, развернулся и, не глядя, рявкнул: – УбиРРРайся, пРРРедатель!

Тим подскочил на всех четырех лапах. Гибкое черное тело исчезло за изодранной картонкой. Нечего было и думать идти мириться. Тим сам все испортил. Сначала накричал. Потом пошел с Милордом. И, главное, зачем? Гори все обогреватели синим пламенем! Ведь не хотел же!..

Он вздохнул и свернулся калачиком, пряча под себя лапы, а нос – в кончике хвоста.

Начиналась пурга. Сон не шел. Тим пытался считать мышей или ворон, но ничего не выходило.

– Эй, мелочь, – донеслось сквозь завывание ветра, – иди сюда, замерзнешь же.

Может, Кэри и заботился только о себе, но как же Тим был ему благодарен!

Внутри коробки оказалось едва ли теплее, чем снаружи. Тим свернулся, привалившись к горячему боку Кэри, и очень быстро согрелся. Засыпая, он почувствовал, как Черный повернулся так, чтобы площадь соприкосновения была больше. Прикрытых век коснулось теплое дыхание, и Тиму почудилось, что Зверь улыбнулся. Конечно, он знал, что дракоты, как и обычные коты, этого не умеют, но другу – теперь в том не было сомнений – удавалось.

***

В январе пировали все окрестные коты и даже собаки. Люди выкидывали столько съестного, что никакой мороз не был страшен. Зима потекла веселее. К тому же Кэри научил его греться на капотах только приехавших машин. Таких в их дворе скапливалось на удивление много. Особенно ближе к ночи.

А потом пришла беда: Элизабет родила трех злющих черных отпрысков. Хозяин ангорки, тучный пожилой мужчина, сильно ругался. А поскольку черный кот (как он считал) в пределах нескольких кварталов обитал один, то гнев, естественно, пал на Кэри.

– Я его отравлю! Изведу! Уничтожу, скотину такую!!! – метал громы и молнии мужчина, гоняя Зверя вокруг бака.

Кэри, однако, быстро сориентировался, что к чему, и погнал человека сам. Хозяин Элизабет отделался исцарапанной рукой и щекой и, обещая так дело не оставить, ретировался домой.

– Кэри, – осторожно позвал Тим, когда, весьма довольный одержанной победой, тот улегся на вершине мусорной кучи.

– Мррр?..

– Может, нам уйти? На время, пока эта история не забудется.

Зверь прищурился на яркое морозное утро:

– Мне, конечно, не составит труда отвоевать нам новую помойку, но уходить из-за какого-то человечишки?..

– Кэри! – испуганно воскликнул Тим.

– Послушай, мелочь, – со вздохом поднялся Черный. – Эта коробка, баки и двор – наша территория. Ее нельзя просто так бросить. Я сейчас не о том, что придут другие дракоты, коты или шавки и изгонять их будет сложнее, нежели сейчас не пускать. Я говорю о самоуважении. О гордости, в конце концов! У меня данные чувства наличествуют. И в тебе тоже проснутся рано или поздно.

***

Мужчина вернулся, но не один. Рядом с ним шел сутулый и худой, ведя в поводу кривоногого белого пса с отвратительными алыми глазками.

– Сейчас узнает, скотина такая, – приговаривал мужчина, распространяя вокруг волны ненависти. – Житья всему двору не дает, тварь чернявая...

Кэри взирал на происходящее спокойно, только кончик его хвоста слегка дергался.

– Не вмешивайся, – бросил он Тиму. – Лучше отбеги подальше.

Вот только спасаться бегством тот не собирался.

Черный обвел царственным взором присутствующих. Изумрудные глаза остановились на хозяине Элизабет. Мужчина вздрогнул: наверное, он впервые увидел, как улыбаются дракоты.

– Ща Барс из него тушку сделает, – пообещал сутулый.

– Какая пошлость, – фыркнул Кэри. – И какое неуважение. Нельзя называть собак именами кошачьих, это отвратительно и просто неуместно.

Последующие мгновения стали в жизни Тима самыми страшными. Псина почти не уступала Кэри в скорости, а боли, кажется, вообще не чувствовала. Белое и черное едва не сливались в одно серое пятно. Сражение происходило в абсолютной давящей тишине, не считая, конечно, подначивания людей. Он тоже молчал. От страха шерсть встала дыбом, а уши прижались к голове. Он почти ничего не видел и уже не слышал, даже истошных воплей хозяйки Милорда и каких-то женщин у подъезда.