А где-то в соседнем дворе… (сборник)

Потом грохнуло.

Тело среагировало быстрее разума и подалось вперед. Сутулый хватал за ошейник белое чудовище. Истекающий кровью Кэри выгибал спину. А Тим уже стоял между ними, прижимая уши и низко утробно урча.

– Ненавижжжу!!! – шипел он. – Не прощщщу!!!

Псина едва не лишилась глаза, и Тим был уверен, что довершит начатое Кэри, пусть только дернется!

– А ну прекратите это безобразие! – со стороны подъезда шел невысокий молодой мужчина со светлыми волосами. В руках он сжимал пистолет.

– Макс, – донеслось от подъезда. Хозяйка Милорда выбежала на улицу. – Я свидетельница. Если надо, и в суд пойду! Дикость какая! Да как вы могли, у вас же самого кошка?! – набросилась она на тучного мужчину.

– А, – махнул рукой хозяин Элизабет. – Вот именно, что кошка, – он повернулся и прошествовал в дом под осуждающие реплики соседей. Псина с сутулым попятились и наконец убрались со двора.

Кэри обвел людей безразличным взглядом. Фыркнул и, пошатываясь, направился за бак – к их коробке. Тим остался прикрывать его отступление.

– Ирбис, пойдем в дом, – услышал он голос хозяйки Милорда, но не счел предложение достойным внимания.

***

Следующие дни стали ужасными и изматывающими. Приходя с охоты, Тим валился с ног и, вставая абсолютно разбитым, снова шел на охоту. Он научился добывать мышей и крыс, рылся в мусорных кучах, выискивая объедки, пару раз поцапался с Милордом и отогнал от помойки приблудную мелкую шавку. Он забыл, что такое спать и есть, но готов был терпеть и дальше – в пять или в десять раз больше, – лишь бы Кэри не становилось хуже.

У Черного кровоточили раны. Шерсть уже не казалась блестящей, а изумрудные глаза подернулись мутной пеленой. Всеми днями он спал, почти не притрагиваясь к пище и воде.

Когда Тим едва не отчаялся, вернулся светловолосый. Молодой дракот выметнулся из коробки и зашипел, расправляя крылья и угрожающе выгибая спину, но человек не испугался. Запустил в их убежище обе руки, ухватил Кэри и вытащил под блеклое серое небо.

– Эк тебя угораздило, – сказал мужчина, обращаясь то ли к пребывающему без сознания Черному, то ли к самому себе. – Ну ничего, поправишься.

Ах, если бы только его слова оказались правдой!.. Тим догадывался, что останется в одиночестве. Но это его не пугало – во всяком случае, не так, как если бы друг умер.

Человек обернулся.

– Ну и ты пошли с нами. До кучи. Не разлучать же вас, честное слово.

***

Квартира светловолосого оказалась просторной и теплой, пусть и не такой шикарной, как у хозяйки Милорда. В их с Кэри распоряжении оказались мягкие пуфики, отдельные миски, качественный сухой корм и даже пластмассовая мышь.

Тим обшарил все углы и даже на всякий случай пометил территорию. Кэри лежал, просыпаясь только для того, чтобы поесть. Первые дни его тыкали иголками и обвязывали белыми тряпками, но вскоре оставили в покое.

– Мелочь, ты? – когда он сказал это и приоткрыл один глаз, Тим едва не запрыгал от счастья.

Кэри быстро пошел на поправку и уже через неделю не отставал от Тима. Жизнь потекла мерно и счастливо, но Черный заскучал.

Светловолосый устал снимать Кэри с ковров и шкафа. На холодильник ему пришлось вешать замок, а мусорное ведро не оставлять без присмотра и как можно чаще опорожнять. Черный шипел и фыркал, однажды попытался повыть на луну, как это делают собаки, получил газетой промеж ушей и был выдворен в ванную комнату на всю ночь.

– Не могу больше, – сообщил он Тиму, когда наказание закончилось. – Я вольный дракот, и Макс этот мне не нравится. Может, он и... хм... «зеленый», но уж больно неискренний. К тому же здесь даже мышь – и та пластмассовая!

– Хорошо, – вздохнул Тим. – Тогда уйдем вместе.

***

Призывно раскрытая форточка,занавеска, едва колыхающаяся от ветра. На улице темнело.

– Разве не о подобной жизни ты мечтал? – хмыкнул Кэри. – Оставайся. Не хочу быть причиной чужих несчастий.

Тим фыркнул. В два прыжка достигнув подоконника, он зацепился за занавеску и ловко перемахнул наружу. Кэри последовал за ним.

Была уже совсем ночь, когда они добрались до мусорных баков. Казалось, здесь все осталось по-прежнему, даже их коробка.

Кэри первым прошмыгнул внутрь и чихнул. Тим поспешил за ним и в растерянности присел на задние лапы. У дальней стены жались друг к другу три черных клубка – только изумрудные глаза зло поблескивали.

– Вы что же, мои? – удивленно пробормотал Кэри. Ближайший клубок, улучив момент, вцепился в его хвост. На всякий случай Черный легонько дал нахалу по носу. Тот смешно заморгал и чихнул.

– Видать, действительно мои, – улыбнулся Кэри, устраиваясь посреди коробки.

Клубки тотчас облепили его, греясь.

– Ох, мелочь...

– Что? – не понял Тим.

– Я не тебе, – прищурился Кэри. – Теперь они – мелочь.

Тим пристроился рядом. Нахал – самый решительный клубок – прильнул к нему, зарылся в пушистый мех и душераздирающе зевнул. Тим улыбнулся и блаженно прикрыл глаза. Вначале он не понял, что изменилось, а потом постарался лежать как можно тише, не мешая.

Кэри урчал. Хрипло и чуть грозно, хотя Тим был уверен, что ему нужно лишь немного потренироваться, чтобы получилось красиво. Черный мурлыкал впервые в жизни.

Осторожно. Новогодние мечты иногда сбываются

В городе М на улице Большая Кутуховская доме номер пять квартире сорок девять наступал очередной Новый год. Как и полагалось, он приближался с востока, с каждым часом завоевывая новые территории. Сидя на диване перед неизменным и давно выученным наизусть «С легким паром», хозяин квартиры, Анатолий Недодайкин, на фоне неизменной скуки ощутил легкий голод и пошел на кухню — стянуть что-нибудь вкусное.

Закадычная дама сердца Маргарита свет Львовна не оценила его интерес к пыхтящему, шкварчащему и аппетитно пахнущему праздничному ужину. К счастью под руку ей подвернулось кухонное полотенце, а не сковородка, но больше испытывать судьбу Анатолий не стал и ретировался курить на балкон.

Присматриваясь к тающим в темном декабрьском небе клубам дыма он размышлял о неизменном повторении одного и того же действа из года в год. Праздник превратился в рутину. Ведь разве хочет его жена стоять у плиты весь вечер, а он – глядеть давно опостылевшие программы? Или чокаться с натянутыми улыбками, набивать животы, заранее смиряясь с последствиями обжорства?