А отличники сдохли первыми - 2: летние каникулы (часть 2)

Я думал, что на этом он как всегда сказал всё, что хотел. И собирался подытожить результаты наших переговоров. Но Роб меня перебил:

— В другой день мы бы тебя уже на бамбук посадили, Шутник. Но я уже и сам думал над тем, чтобы бизнес-модель сменить. А насчёт жор и того что нас ждёт... Наоборот — как-то совсем не хотелось думать... Так что, чувак, можешь считать, что ты заговорил — и достучался до сердца. Удачи вам в вашем поиске. Не забудь про нас, если всё-таки и правда найдёте эту школу и лекарство...

— Не забуду, Роб. — Оглянувшись на горизонт, я оценил количество времени, оставшееся до захода солнца. — Ты только постарайся сделать так, чтобы я вернулся не на пепелище.

— А вы ещё и в ночь хотите туда поехать,я правильно понял? — Снова удивился Лис.

— Ночью в тоннелях тварей должно быть меньше всего. А на улице к вечеру тоже пустеет. Как раз доедем до Медведок спокойно. Без лишнего внимания.

Вскоре мы были уже на южном берегу водохранилища. Я заканчивал соединять проводку мотоцикла и светодиодной лампы, позаимствованной с корабельной дискотеки. Пёс, который снова покинул своё укрытие, когда убедился, что кроме меня и девчонок на берегу больше никого нет, лакомился каким-то дешёвым ливерным паштетом, найденным в закромах штаб-квартиры крюков.

— И чё... Хочешь сказать, что ночные жоры даже такой фитюльки боятся? — Майка, помогавшая Кире обрядиться в свою защитную экипировку, недоверчиво покосилась на небольшую синюю лампочку. — Это вы ею ночью жор распугали?

— Именно.

— Блин... Надо тоже таких надыбать... А от генератора они будут работать? — Закончив с налокотниками и пластиковой «черепахой», девчонка перешла к креплениям наголенников.

— Будут. Но если у вас есть генератор, который выдаёт все двести двадцать или больше, то для него лучше запаситесь уличными ДРЛ.

— А это чего такое?

— Дуговые ртутные лампы. Они почти на каждом фонаре вдоль дорог до сих пор висят. Или где-нибудь в промзоне в цехах, складах...Такие пузатые, белые и непрозрачные. Снимите вместе с патроном и смонтируйте на какой-нибудь кожух.

— Да ладно! Хочешь сказать, что они тоже ультрафиолет излучают?

— Только если внешний плафон аккуратно разбить. Внутри там колба с парами ртути. Дуговой разряд через неё светит именно в ультрафиолете. И вот под таким светом лучше долго не стоять. Но и жоры тогда должны ещё дальше шарахаться, по идее... Только помните, что она обычно не сразу разгорается, если выключить, а потом опять включить.

— Окей... — От былого презрения во взгляде Майки не осталось и следа. Только неподдельная заинтересованность в сути вопроса. И, кажется, даже проскочила капелька уважения. — Спасибо...

Прежде чем Кира натянула свой шлем, я заметил, что на её лице промелькнула тень гордой улыбки:

— Так, Пафнутий... Я так понимаю, это у тебя впервые... Так что слушай и запоминай. — Застегнув ремешок, она важно уперла руки в пояс. — Если я наклоняюсь в сторону на повороте — наклоняйся вместе со мной. Ни меньше и ни больше. Спинки тут нет, так что при разгоне держись за меня. И вообще помни, что за байк держатся не руками, а ногами. При резком торможении упирайся руками в бак. Вот так.

Девчонка забралась на сиденье и показала, как правильно ставить ладони на бензобак.

— Он тебе идёт. — Я оглядел её вместе с чёрным мотоциклом. Минимум блестящих деталей, без вычурного хрома. Руль, вилка, кишки и глушитель — такие же чёрные как крылья и бак. Только матовые. И серая надпись «Shadow» на боку широкого бензобака.

— Рюк у меня красавчик... — Майка тоже придирчиво осмотрела мотоцикл и всадницу, отступив на шаг. Кажется, даже с лёгкой ревностью. — Вы уж там о нём позаботьтесь.

— Рюк?

— Его так зовут. Как бога в «Тетради Смерти». Похожи они чем-то.

— Тетради смерти?

Майка вопросительно приподняла бровь и покосилась на Киру.

— Он только старые фильмы какие-то смотрел, не обращай внимания. — Пояснила ей девчонка и глухо хехекнула из-под шлема.

— А-а... — Майка широко улыбнулась, зажав между зубами небольшую блестящую штангу, проходившую сквозь язык. — Погоди... А ты, наверное, думаешь, что Киру и правда так зовут, да?

Я начинал чувствовать себя немного нелепо. Словно отец, который пришёл вместе с дочерью на рок-концерт, не желая отпускать её одну на разгульную молодёжную тусовку. И теперь вынужденный стоять в своём твидовом пиджаке с заплатками на локтях в окружении чёрной кожи, заклёпок, цепей и вызывающего макияжа. Хорошо, что на мне маска. А теперь ещё и шлем.

— Да мне и такой вариант нравится. — Я постарался пожать плечами как можно более непринуждённо.

— Ну тогда запрыгивай, раз нравится! — Кира завела байк и щёлкнула кнопкой включения фар. Мягкое свечение окрасило асфальт фиолетовым цветом, выбелив в нём осколки щебня. — Поедем потихоньку, чтоб ты не упал с непривычки. О-о-о-х... Как же я давно не каталась... Просто музыка!!!

Пока я забирался на заднее сиденье, девчонка поиграла газом, заставив байк резко порычать, а пса вздрогнуть и отшатнуться от нас в сторону.

— Не ссы, лохматый! Он не кусается! — Стукнув левой ногой по рычагу коробки передач, она повернулась к подруге. — Пока, Майка!

— Пока, Кира!

Глотнув бензина, мотоцикл плавно нарастил высоту рокота и тронулся с лёгким рывком. Я рефлекторно обнял девчонку за тонкую талию.

— Хе... — Кира покосилась на меня сквозь забрало и, опустившись плечами мне на грудь, переключилась на вторую скорость, продолжив плавно наращивать темп движения. Прижимаясь с каждой секундой всё сильнее.

Участок Осташковского шоссе от Болтино до МКАДа был почти пуст — как и говорили байкеры. Несколько разорённых тачек вдоль обочины — ржавеющие остовы без стёкол и колёс кое-где несли на себе отметины зимней войны — пунктиры пулевых отверстий или раскуроченные осколками дыры. Но интенсивных боевых действий здесь не было. Мытищинские группировки основательно бились здесь с Медведковскими лишь за склады Ашана. Они выгорели полностью. И было не совсем понятно — до того, как были разорены, или то, что не сожрали жоры, в итоге не досталось никому из-за пожара.

А вот нетронутые зимой многочисленные рынки со стройматериалами и садовыми принадлежностями как раз и стали основой процветания крюков уже потом, когда самые буйные головы полегли на своих баррикадах и сгорели в танках.

Один из таких навсегда застыл прямо на высшей точке многоуровневой развязки. Чёрный силуэт понуро опустил свой крупнокалиберный хобот на фоне закатного неба. И когда мы не торопясь проезжали мимо, заметили даже бывшего командира, торчащего из люка и равнодушно смотревшего в вечность из-под надвинутого на пустые глазницы шлемофона.