А. Блок. Его предшественники и современники

предшествующей русской поэтической культурой как раз помогают понять

также и более общий, значительный смысл первой книги Блока, чем

символистские схемы.

Такой более общей связью с русской культурой, по-видимому уже на этом

этапе развития Блока, можно считать проступающую в «Неподвижности» более

отчетливо (вследствие жесткого отбора и соседства-соотношения только очень

сильных стихов), чем в последующих изданиях первого тома, аналогию

«космических» аспектов образа «Дамы» с «кометной» темой Ап. Григорьева.

Своей «недосказанностью», стихийной затемненностью, загадочностью «Дама»

иногда напоминает совсем иначе решаемую у молодого Блока «недосозданную,

всю полную раздора», нарушающую привычную людскую жизнь «комету»

Ап. Григорьева:

Кто знает, где это было?

Куда упала Звезда?

Какие слова говорила,

Говорила ли ты тогда?

(«Тебя скрывали туманы», май 1902)

При этом тут, разумеется, малосущественно, знал ли молодой Блок забытого

поэта Ап. Григорьева и было ли «влияние». Дело совсем не во влияниях, а в

общей установке Блока на «жизненность» искусства и, соответственно, в его

ориентации на русскую поэтическую традицию. Темы и идеи поэзии 40 –

50-х годов могли возникнуть у Блока заново при его внимательном и любовном

отношении к поэзии 80 – 90-х годов, которая, в свою очередь, по крайней мере в

лице ее старших представителей, опиралась во многом именно на поэзию 40 –

50-х годов (а для Фета и Полонского те годы — просто их собственный

начальный этап). Безотносительно к этому важнейшему в данной ситуации

обстоятельству, имеются факты, свидетельствующие (хотя бы и отчасти

предположительно) о знании и обдумывании молодым Блоком содержания

поэзии Ап. Григорьева.

В составе «Записных книжек» П. Н. Медведев опубликовал в свое время

листки с записями Блока о стихах Ап. Григорьева, которые следует отнести, по

мнению публикатора, основывающемуся на позднейшем указании поэта, «к

лету 1902 г. »54. В пометах такого рода Блок был всегда щепетильно-точен;

некоторые детали в самих записях могут быть отнесены, скорее всего, именно к

блоковскому развитию в начале 900-х годов. Характер помет говорит об очень

внимательном вчитывании Блока в стихи Ап. Григорьева. Из самих же записей

чрезвычайно существенны для нашей темы следующие. Пометой «очень

важно» характеризуется «кометная» тема, в стихотворении «Призрак»

откровенно решаемая как особенность современного «эгоистического»,

54 Примечание П. Н. Медведева к записи Ал. Блока о стихах Григорьева. —

Записные книжки Ал. Блока. Л., 1930, с. 208.

болезненно-разорванного сознания. Ап. Григорьев вообще тему «кометы»

толковал как социальную тему; «стихийно-эгоистическое» сознание для него

было непременным признаком современности, ее общественной, исторически-

характерной чертой. Любопытно, однако, что стихотворение «Призрак» в целом

комментируется Блоком так: «Рассудочно не все», далее же говорится о

Григорьеве еще: «Григорьев вообще рассудочный. Странной и часто тяжелой

зрелостью веет от его стихов»55. Этот контекст должен учитываться при

расшифровке центральной для нашей темы записи, относящейся к

стихотворению «Комета». В этом стихотворении Ап. Григорьев наиболее резко

и отчетливо вдвигает «кометную» тему в социальные теории современности56.

Замысел Ап. Григорьева уловлен Блоком вполне, он комментирует: «Только бы

не публицистика! »57 Это значит, что Блок видит современно-социальный

подтекст в стихотворении Ап. Григорьева и хотел бы читать его несколько

иначе, менее «рассудочно», хотел бы более расширенного общефилософского

толкования. В целом Блок склонен общефилософские и космические аспекты

«кометной» темы противопоставлять социальным началам.

Тут возникает очень важная для Блока эпохи «Стихов о Прекрасной Даме»

художественная проблема. Образ Прекрасной Дамы появляется в поэзии Блока

еще до ознакомления с поэзией Соловьева и увлечения ею; «космическая»

сущность его предстает в ледяном холоде и «неподвижности», а не в

«стихийных» страстях и эгоистическом «хаосе» и разорванности личности, как,

скажем, у Ап. Григорьева. Вот стихотворение, включенное в раздел

«Неподвижность» и подчеркнуто датированное там (на общем фоне не

сопровожденных датами стихов) 1900 г.:

В полночь глухую рожденная

Спутником бледным земли,

В ткани земли облеченная.

Ты серебрилась вдали.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

В полночь глухую рожденная,

Ты серебрилась вдали.

Стала душа угнетенная

Тканью морозной земли

Дама леденит, замораживает «угнетенную душу» именно тем, что она

«космична», присуща «мировой» жизни. Сюда же явно подключен эпиграф из

Соловьева к разделу «Неподвижность»:

Ты непорочна, как снег за горами.

55 Записные книжки Ал. Блока, с. 12.

56 Развернуто о связях «кометной» темы Ап. Григорьева с фурьеристскими

идеями см. комментарии Б. О. Костелянца к стих. «Комета» в кн.: Григорьев Ап.

Избр., произв. Л., 1959, с. 524 – 527.

57 Записные книжки Ал. Блока, с. 11.

Ты многодумна, как зимняя ночь

Вся Ты в лучах, как полярное пламя.

Темного хаоса светлая дочь!

Сложный драматический рисунок отношений Дамы и ее поклонника строится

на их раздельности: Дама космична, она несет свет, но замораживает, леденит

этим светом. В катастрофическом мире она противостоит тревогам и бедствиям,

но ее покой — это покой ледяной, морозной неподвижности. Примечательно,