Адмирал Д. Н. Сенявин

Помимо этого и еще одного запоздавшего • аккредитива, Сенявину была послана крупная сумма наличными деньгами. Но пока вопрос об отправке этих денег решался в морском и финансовом ведомствах, прошло более полугола. Фрегат «Спешный», который должен был доставить деньги на Корфу, вышел из Кронштадта только 21 июля, когда война с Францией была окончена и эскадра вызвана со Средиземного моря в Россию ⁷⁴.

Общее количество денег, выделенных правительством на нужды Средиземноморской эскадры в 1807 году, было довольно значительным. Миллиона трехсот тысяч рублей, которые были в три приема высланы Сенявину, могло хватить на удовлетворение хотя бы некоторых самых неотложных нужд эскадры, если бы эти деньги попали по назначению и вовремя. Следует подчеркнуть, что все выделенные для Средиземноморской эскадры денежные средства были изысканы в период наиболее острой борьбы с Наполеоном в Польше и в Восточной Пруссии, в момент, когда Россия была лишена не только военной, но и финансовой помощи со стороны Англии и других союзников. Не приходится сомневаться в том, что эти средства вполне могли быть изысканы при более благоприятных условиях, существовавших в 1806 году.

Положение вооруженных сил на Средиземноморском театре могло бы стать совсем безвыходным, если бы Се-нявин не воспользовался так называемыми призовыми суммами. Согласно действовавшему тогда призовому праву все пленные суда противника, а также военная контрабанда, захваченная на нейтральных судах, пробиравшихся во вражеские порты, поступали в продажу. Три восьмых от вырученной суммы распределялись между офицерами и матросами корабля, взявшего призовое судно, а остальные пять восьмых делились между всеми кораблями эскадры. При этом деньги по определенной норме полагалось получать всему личному составу боевых кораблей.

Хорошо организованная блокада и умелые действия на путях сообщения неприятеля позволили русским морякам выручать немалые деньги за призовые суда и контрабандные товары. Так, один фрегат «Венус», крейсировавший в мае 1806 года между Венецией и Триестом, приобрел призов более чем на 100 000 рублей. Общие же размеры призовой суммы, предназначенной к распределению между личным составом эскадры в 1806—1807 гг., были никак не менее полутора миллионов рублей С полного согласия офицеров и матросов Сепявин удержал эти деньги и использовал их на приобретение продовольствия, а так же материалов, необходимых для исправления кораблей.

Полностью преодолеть трудности, которые были результатом упущений и ошибок правительства и высшего военного руководства, Сенявин, конечно, не мог. Но ему удалось несколько смягчить эти трудности. Благодаря организаторскому таланту Сенявина и самоотверженности его подчиненных русские морские и сухопутные силы поддерживались в боеспособном состоянии, или, как выражался сам Дмитрий Николаевич, «в мере деятельности».

Большое значение имел боевой опыт, приобретенный личным составом эскадры и полков в кампанию 1806 года. Сражаясь под Дубровником и Котором, действуя на сообщениях противника на Адриатическом море и высаживаясь на далматинских островах, необстрелянные рекруты превращались в бывалых воинов. Несмотря на материальные лишения и тяготы службы вдали от родины и в непривычных климатических условиях, матросы, солдаты и офицеры не падали духом. Из всех вооруженных сил, выделенных для действий против нового противника, самыми подготовленными оказались флот и войска, находившиеся под командованием. Д. Н. Сенявина.

ГЛАВА XVII ^;

РУССКИЙ ПЛАН ВОЙНЫ С ТУРЦИЕЙ.

ПЕРЕРАЗВЕРТЫВАНИЕ СИЛ

В конце 1806 года, когда Турция объявила России войну, царское правительство не имело подготовленного и утвержденного плана воины против нового противника. В высших военных и политических сферах обсуждалось предложение поднять восстание в Греции и наступать на Константинополь через Албанию. Обсуждался также план изоляции Оттоманской империи от владений Наполеона путем создания с помощью сербов, герцеговинцев и черногорцев барьера в северной части Балканского полуострова. Подвергались рассмотрению некоторые другие предложения. Но ни одно из них не было окончательно принято. Лишь в начале января 1807 года царь утвердил разработанный Чичаговым план войны с Турцией. В обших чертах он сводился к следующему:

1. Прорыв Черноморского флота в Босфор и высадка здесь 15-— 20-тысячного десанта.

2. Прорыв Средиземноморской русской эскадры совместно с английскими кораблями сквозь Дарданеллы.

3. Отвлечение сил противника от Константинополя действиями Дунайской армии.

План Чичагова должен был быстро и радикально решить политические цели, которые царизм ставил в войне с Турцией. Можно было с полным основанием рассчитывать, что после падения Константинополя Порта немедленно выйдет из войны и откажется от союза с Францией. Занятие Константинополя приблизило бы вместе с тем царизм к осуществлению его заветной мечты об установлении господства в зоне черноморских проливов.

Но полностью отвечая политическим целям царизма, чичаговский план мало соответствовал сложившейся обстановке. Во. всяком случае на Черноморском театре в начале войны отсутствовали силы и средства, необходимые для высадки десанта в районе Константинополя. Правда, 21 января, тотчас же после получения приказа из Петербурга, Траверсе сообщил Чичагову, что флот к концу марта будет вполне готов к выполнению поставленной задачи, а транспортные суда смогут принять 17 000 человек десантных войск. Но уже 12 февраля тот же Траверсе вкупе с Ришелье бьет отбой и пишет, что полки, назначенные для высадки в районе Константинополя, не укомплектованы, а из наличного состава весьма значительную часть составляют необученные новобранцы, что опытных штаб- и обер-офицеров также нет и поэтому предпринимать экспедицию в Босфор не представляется возможным.

В действительности высадка в районе Константинополя срывалась не только из-за неподготовленности десантных войск, но и из-за отсутствия транспортных средств для их перевозки. Не хватало и боевых кораблей. По штатам Черноморский флот должен был иметь 21 линейный корабль, а фактически в 1807 году их было всего семь.

Царь и его министры, наметившие план войны только после того как она фактически началась, по-видимому, действовали по пословице: «На охоту идти, собак кормить».

Инструкция о прорыве через Дарданеллы была направлена Сепявину 8 января 1807 года. В тот момент царь и Чичагов еще не подозревали, что отправка десанта из черноморских портов не состоится, но предполагали, что она может задержаться. Понятно, что полагалось бы указать командующему русскими вооруженными силами на Средиземном море, как он должен действовать, если, прорвавшись через Дарданеллы, не получит помощи с севера. Но на этот счет царь и Чичагов долго проявляли колебания. В первоначальном варианте инструкции мы находим такую неопределенную формулировку задачи: «Если же, что всего желательнее, представится вам случай взять Константинополь на капитуляцию, вам надлежит удерживать его в своей власти и потребовать от турок дать вам возможность снестись с Михельсоном, который имеет нужные наставления для начатия мирных переговоров»

Как мог представиться «случай» капитуляции Константинополя, Чичагов не поясняет. Он нс сказал прямо, имел ли в виду атаку турецкой столицы, или рассчитывал на благодетельный эффект от демонстрации флота перед Константинополем.

В самый последний момент перед отправкой инструкции в нее была вставлена следующая фраза: «Главнейшая цель действий ваших направляема быть должна к нанесению удара в самое недро Оттоманской империи, достижением и покорением ее столицы» ². Эта фраза означала, что царь и Чичагов признали необходимым нанести удар по Константинополю, не дожидаясь подхода сил из черноморских портов. Но в инструкции от 8 января ничего не сказано о том, как и какими силами должен быть нанесен этот удар. Поэтому 20 января Чичагов послал на Корфу новую инструкцию. В ней уже определенно говорилось, что после прорыва в Мраморное море Сеня-вину рекомендуется высадить десант у Сан-Стефано, недалеко от турецкой столицы. По уверениям Чичагова, сделать это «удобно», «ловко» и тем более выгодно, что по пути от Сан-Стефано к Константинополю расположены пороховые магазины, которые можно было бы захватить или уничтожить. Однако, пустившись в рассуждения о месте высадки (в которых Сенявин не слишком нуждался), Чичагов ничего не сообщал о силах противника в районе Константинополя. И Чичагов и царь вообще имели скудные сведения о противнике, когда принимали стратегический план войны. Данные о состоянии турецкого флота царь был вынужден черпать из султанского фирмана об объявлении войны. В указе Сенявину о начале военных действий. Александр I прямо пишет, что, судя по фирману, флот Порты «должен уже состоять в готовности к выходу».

План войны предусматривал помошь английского флота. В инструкции, посланной Чичаговым Сенявину 8 января 1807 года, было указано, что перед прорывом к Константинополю к нему присоединятся 5—6 английских линейных кораблей и несколько фрегатов и легких.

судов. Однако в действительности усилия русской дипломатии не могли заставить англичан выделить в распоряжение Сенявина боевые корабли. Обещая Сенявину английскую помощь, царь и Чичагов только вводили его в заблуждение.

Чичагов не ограничился постановкой перед Сенявиным такой задачи, как прорыв к Константинополю. Одновременно он предписывает ему отрядить несколько судоз к Египту для «стеснения... торговли» и блокады портоз, а также для организации различных закупок для русского флота. Кроме того, Чичагов предлагал Сенявину послать несколько линейных кораблей и других судов к Сицилии, «чтобы могли мы сохранить впредь влияние» на неаполитанского короля. Если учесть, что Чичагов предлагал еще предпринимать некрупные («по частям») десанты на турецкие берега и острова, если добавить и то, что Сенявину необходимо было оставить достаточные силы для обороны Которской области и Ионических и Далматинских островов, станет ясным, что планы Чичагова в отношении Египта и Сицилии могли принести явный вред делу, поскольку они рассредоточивали русские средиземноморские силы и отвлекали их от выполнения главной задачи.

Сенявин сразу заметил эти недостатки инструкции и. несмотря на то, что она была утверждена царем, подверг ее вежливой, но твердой критике. С присущим ему чувством достоинства он писал, что не может позволить себе «неуместное молчание». Учитывая важность «предначертанной мне цели, — писал Сенявин, — я совершенно не в состоянии буду» выполнить предписание о посылке кораблей в Сицилию. В Египет Сенявин также не нашел возможным отправить корабли.

Образцом недомыслия товарища морского министра является его решение вопроса об изоляции Оттоманской империи от владений Наполеона. Инструкция 8 янзаря требовала от Сенявина наблюдения со стороны Далмации, Котора и «прочих мест», чтобы не только французские войска, идущие в Турцию, «но даже курьеры и письменные сношения пропускаемы быть не могли».