Адмирал Д. Н. Сенявин

Коттон писал Сснявину, что проект договора нм составлен «самым деликатным образом». И нужно признать, что договор был деликатен не только по форме, но и по существу. Поскольку офицеры, матросы и солдаты без всяких условий доставлялись на родину, их никак нельзя было рассматривать как военнопленных. Точно так же нельзя было рассматривать как трофейное имущество корабли сеиявинской эскадры, поскольку они должны были быть возвращены России после окончания войны.

Из записок морского офицера В. Броиеоского

Получив написанный Коттоном договор, Сепявин дополнил его новыми статьями. Одна из них возлагала на английское правительство обязательство возвратить после войны корабли «в таком состоянии, в каком оные ныне отданы». Англичане должны были, таким образом, полностью отказаться от их боевого использования, чтобы нс потерять или не повредить их в бою. Более того, британское правительство должно было нести значительные затраты, связанные с их неотложным ремонтом и хранением. Помимо того, Сепявин потребовал, чтобы в договор была включена статья, согласно которой на всех кораблях будет развеваться русский флаг до тех пор, пока адмирал и капитаны не покинут их борт.

Коттон был настолько напуган перспективой самоуничтожения русской эскадры, что принял все требования Ссиявина и 25 августа 1808 года подписал дополненный русским командующим договор. Кроме того, он согласился на время совместного плавания от Лиссабона до Портсмута передать общее командование русской и английской эскадрой Сеняшшу,как старшему по званию¹².

15 сентября Портсмут был изумлен и смущен совершенно необычайным зрелищем: вместе с английскими кораблями на рейде появились корабли под флагом державы, с которой Англия находилась в состоянии войны.

Британское правительство отказалось утвердить дополнительные статьи Лиссабонского договора и даже утаило их от публики, чтобы хоть сколько-нибудь ослабить скандал. Король заявил, что «не находит приличным, чтобы неприятельские флаги развевались в его портах». А морские власти категорически настаивали, чтобы русские флаги были немедленно спущены.

В отвергнутых английским правительством статьях Лиссабонского договора было, как мы уже знаем, сказано, что флаги будут спущены, когда адмирал и капитаны сойдут с кораблей. Чтобы сделать Сенявипа более сговорчивым, англичане предложили ему сойти-вместе с командирами кораблей на берег и оставаться там до момента возвращения на родину. Таким образом, у Сеня-вина пытались отнять повод к жалобам на нарушение договора.

Дмитрий Николаевич не пошел на это предложение, считая невозможным отделяться и отдаляться от своих

подчиненных. В то же время он учитывал, что, упорствуя, он подвергает эскадру большому риску, так как англичане могут полностью отказаться от исполнения догозора. В рапорте царю он писал, что «упорствование могло бы токмо доставить случай неприятелю воспользоваться знатною добычею».

Но в вопросах, задевавших достоинство русского флага, Дмитрий Николаевич, как всегда, проявил большую щепетильность. Подчиниться требованию британского правительства и немедленно, среди белого дня, спустить флаги — это значило хотя бы чисто внешне уподобиться сдающимся в плен. А об этом Сепявин ие хотел даже слышать. «Я здесь еще нс пленник,—заявил он командиру портсмутского порта, — никому ие сдавался, не сдамся теперь, флаг мои не спущу днем, и не отдам оный, как только вместе с жизнью моею». Русские флаги продолжали развеваться па кораблях эскадры в течение всего дня и были спущены только с заходом солнца, когда их надлежало спускать по уставу. А па следующий день они не были больше подняты.

Правительственные круги и пресса Англии считали, что Сепявин перехитрил Коттона и убедил его принять невыгодный договор. Газеты высмеивали английского адмирала за попытку тягаться в дипломатическом искусстве с человеком, который прославился как дипломат еще тогда, когда удержал Которскую область, не сдавая ее ни австрийцам, ми французам. «Ему (Коттону.— А. Ш.) хотелось отличиться в дипломатических переговорах, — писала английская газета, — а на деле он привел па паше содержание корабли и принял еще обязательство доставить в Россию моряков ко вреду нашего единственного союзника — шведского короля». Лондонский лорд-мэр заявил, что «конвенция, заключенная в Лиссабоне, ие приносит чести Англии». Была даже сделана попытка судить Коттона, по адмирал доказал, что «правительство с ним разделяло мнение» о нежелательности действий, которые привели бы к обострению и углублению русско-английского конфликта. В результате Коттон был оправдан ¹³.

Руководители английского правительства действительно не хотели тогда обострять отношения с Россией. Но с их точки зрения действия Коттона были уже слишком простоваты. Они не только привели к скандалу с

флагами н к большим затратам, связанным с содержанием и храпением русских кораблей. Англичан особенно беспокоило то, что Лиссабонский договор мог ухудшить взаимоотношения между Англией и Швецией. В марте 1808 года началась русско-шведская война из-за Финляндии, и шведы, конечно, вовсе не хотели, чтобы опытные моряки сенявинской эскадры приняли участие в боевых действиях. Возвращение Англией русских моряков в балтийские порты шведы оцепили бы как недружелюбный и противоречащий союзническим отношениям акт.

Чтобы не осложнять отношений со Швецией, английские власти под всякими благовидными и неблаговидными предлогами оттягивали возвращение личного состава сенявинской эскадры. Матросы, солдаты и офицеры рассчитывали прибыть на родину еще осенью 1808 года. Но, ссылаясь на отсутствие транспортов, англичане протянули до того времени, когда русские порты на Балтийском море замерзли. Стосковавшиеся по родине люди ждали весны. По после начала навигации в Финском и Рижском заливах ничего не изменилось. Англичане стали ссылаться на то, что шведские корабли могут перехватить транспорты с русскими воинами на переходе морем. Сенявин потребовал, чтобы перевозка была осуществлена па боевых кораблях. Англичане не согласились па это. Наконец, они предложили доставить русских в Архангельск. Но на это не мог согласиться Сенявии, знавший, как много времени пройдет, пока солдаты и матросы смогут прибыть с Белого моря на Балтийский театр военных действий.

Только в августе 1809 года, когда мирные переговоры между Россией и Швецией шли уже полным ходом, личный состав сенявинской эскадры был отправлен в Ригу. Десятимесячное вынужденное пребывание в Англии закончилось. А вместе с ним завершился четырехлетний этап жизни Дмитрия Николаевича, этап, ознаменовавшийся замечательными победами и тяжкими испытаниями.

ЛЮБИМЕЦ МОРЯКОВ

«Ваше превосходительство!

Вы в продолжении четырехлетняго главнаго начальства над нами... показали нам доброе свое управление.

Как искусный воин, будучи неоднократно в сражениях с неприятелями, заставляли нас, как сотрудников своих, всегда торжествовать победу.

Как добрый отец семейства, вы имели об нас попечение и мы не знали нужды, а заботу и труд почитали забавою...

Вы своим примером и наставлением, одобряя за добро и умеренно наказуя за преступления, исправили наши правы и отогнали пороки».

Так писали офицеры эскадры Сенявину, когда они закончили боевые действия на Средиземном море и возвращались на Родину ¹. Они не кривили душой, утверждая, что их высокая оценка сенявинского руководства была продиктована не лестью, а искренней любовью и благодарностью.

С любовью относились к Сенявину не только офицеры, но и матросы. В этом отношении характерен эпизод, рассказанный Броневскнм. На следующее утро после Дарданелльского сражения с корабля, на котором служил Бропсвский, ис обнаружили на стеньге «Твердого» флаг Сенявина. «Офицеры нс смели спросить друг друга, жив или убит адмирал. Матрозы один за одним выходили на шканцы, смотрели, также боялись сообщить друг другу свои мысли... В таком расположении духа, — продолжает