Адмирал Д. Н. Сенявин

Броиевский, — подошли мы под корму «Твердого». Капитан наш вместо обыкновенного рапорта спросил: здоров ли адмирал. Нам отвечают: слава богу! Мы еще сомневались; но Дмитрий Николаевич показался в гпллереи. В одно слово раздалось у нас па фрегате громкое радостное ура!» ²

По-настоящему сердечное отношение матросов п офицеров к Опинииу объясняется как блестящим флотоводческим дарованием Дмитрия Николаевича, так и его заботой о подчиненных н кропотливой работой по их воспитанию.

Заболеваемость и смертность матросов была в начале XIX века очень высокой па русском и на иностранных (Ьлотах. Лишь немногим командирам удавалось добиться ее снижения на своих кораблях и эскадрах. Наряду с Крузенштерном, Лнсиянскнм и Головниным, особенно значительных успехов в этом отношении добился Ссия-внп. Будучи отрезан от родных берегов н испытывая хронический недостаток в деньгах, он сумел обеспечить матросов и солдат доброкачественным и сытным питанием н удовлетворительной одеждой. Большое внимание он уделял профилактике наиболее распространенных заболеваний н организации их лечения.

Однообразное питание сухарями, кашей и солониной и отсутствие свежих продуктов приводило к огромному распространению па флотах цинги. Преодолевая препятствия, которые ему чинил Алн-паща и другие противники России, командующий систематически приобретал для личного состава свежие продукты и в том числе виноград, овощи, свежее мясо.

Хранившееся в рогожных кулях (на берегу под открытым небом, а па кораблях в зловонных трюмах) продовольствие нередко портилось п вызывало на флотах частые вспышки желудочно-кишечных заболеваний. Во время плавания матросы страдали также оттого, что хранившаяся в деревянных бочках питьевая вода быстро приобретала отвратительный вкус и запах. Командующий сумел быстро наладить па острове Корфу хранение продуктов в закрытых помещениях, выдавал матросам виноградное вино, когда портилась вода; он много занимался вопросами снабжения эскадры продовольствием и боролся не взирая на лица против венче-

ских попыток всучить ему недоброкачественный провиант.

Специальными приказами Сенявппа на эскадре внедрялись санитарно-гигиенические правила, направленные на предотвращение простудных заболеваний. Положительную роль сыграло переоборудование Грейгом под госпитальное судно большого корабля и внимание командования к находившимся па излечении матросам, а также систематическое проветривание коек, забота о чистоте палуб и трюмов п другие санитарно-гигиенические меры. Высокая выучка матросов и образцовый порядок несения службы сводили до минимума травматические случаи. А блестящие победы над 'врагом были достигнуты сравнительно малой кровью.

О том, как высоко Сен я вин ценил и берег простых солдат и матросов, можно судить по выговору, который был сделан им капитан-лейтенанту Чаплину 27 мая 1807 года после высадки десанта в порту Дармиетро. «Таковое маловажное предприятие, — писал Дмитрий Николаевич, — нс стоило никакой жертвы, а особливо столь благоцениой как наши солдаты»³.

Подобно своим великим предшественникам Суворову и Ушакову и своему великому современнику Кутузову, Сеиявин не считал простых солдат и матросов людьми низшего сорта, рабочей скотиной, черной костью. Мы знаем, чго он смотрел на крестьян, из которых рекрутировались армия и флот, как па замечательных людей, наделенных высокими интеллектуальными и моральными качествами. В отчетах о боевых действиях в Адриатике и Эгейском море Дмитрий Николаевич неизменно подчеркивает храбрость, искусность п рвение подчиненных, которые считал главным условием и главной причиной своих побед. Даже говоря о неудачных действиях Белле у острова Хвар, он подчеркнул храбрость и искусство матросов.

Отклоняя от себя почести, которые воздавались ему на торжественном обеде, устроенном в честь разгрома Мармона у Херцсгнови и Ишпаниолы осенью 1806 года, командующий всячески выдвигал заслуги простых солдат. «Здоровье егеря Ефимова [было] объявлено из первых, причем сделано было пять выстрелов, а товарищи его при восклицаниях: ура! качали его на руках». Такие же почести воздавались и другим отличившимся в бою

рядовым ⁴. Е. В. Тарле, приведя это место из «Записок морского офицера», совершенно справедливо заметил, что Сенявин непременно хотел придать этому торжеству характер чествования простого русского солдата, одержавшего победу в труднейших условиях.

Анализируя воспитательную работу Сспявииа, следует всегда помнить о социально-экономических и политических условиях, в которых он жил и действовал. Внеэкономическое принуждение и острая классовая борьба между крестьянами и помещиками, типичные для крепостной России, накладывали печать на весь сс военный строй. Само собою разумеется, они сказывались и на жизни сенявинской эскадры. Пам известен факт убийства генерал-майора Мусина-Пушкина крепостными слугами, которых он взял с собою в Средиземноморскую экспедицию⁵. Известен нам также случай побега писаря Тарасова с брига «Орсл». Во время расследования командир «Орла» лейтенант Кричевский сам заявлял, что за ошибки, которые Тарасов допускал при переписке бумаг, он его «ударял в рожу рукой». «Терминология», к которой прибегал Кричевский, может быть, даже лучше, чем самый факт побоев, характеризует его отношение к «нижним чинам» ^с. Подобное отношение к матросам характерно было не только для лейтенанта Кричевского.

В начале 1807 года Белле докладывал Сенявииу, что к нему явился матрос 2-й статьи Сафой Григорьев, жестоко избитый капитан-лейтенантом фон Бакманом. По подозрению в краже у него табака «и других разных мелкостей» Бахман бил Григорьева палкой, кулаком и камнем и причинил ему такие травмы (лица, головы, плеч, рук и груди), что матроса пришлось отправить в госпиталь⁷. Сенявин решительно боролся с изуверством Сакманов, кричевских и им подобных. Броневскнй свидетельствует о том, что побеги были крайне редким явлением на сенявинской эскадре, а «комиссия военного суда не имела почти дела»⁸.

Узнав о случае рукоприкладства командира корабля «Азард» лейтенанта Репьева, избившего матроса, Сенявин указал, что «никак не должно было бить из своих рук матроза, а естьли нужно наказать за вину, в таком случае он мог бы приказать зделать наказание по мере вины обыкновенным порядком». Командующий требовал,

чтобы наказания применялись на основе устава. Избиение же сгоряча приводит, по его словам, лишь к тому, что «теряется уважение от подчиненных к начальству»⁹. Требование не бить «из своих рук» не было случайным для Сеня вина. Он его повторял и через двадцать лет после Средиземноморской экспедиции.

Избегая неуместной идеализации Сенявииа, мы должны отмстить, что он не высказывался за полную отмену телесных наказаний. Но и та практика, которую вводил на своей эскадре Сенявин, была значительным шагом вперед как по сравнению с фактическим положением на флоте, так и по сравнению с теми реформами, которые планировались в правительственных канцеляриях.

В 1803 году Чичагов предложил Адмиралтейств-кол-легии рассмотреть вопрос о смягчении наказании: сделать так, чтобы унтер-офицер мог давать матросу не более десяти, а офицер — не более 25 ударов, причем «чтоб линьки и кошки не были отнюдь смоленые, и первые были бы не толще как из линя в 9 частей» *. Заметим, что он поспешил тут же оговориться, что эти ограничения не должны касаться прав командиров кораблей.

Управляющий морским министерством не решался взять на себя ответственность -за такую реформу. Он только предлагал рассмотреть на заседании коллегии «не благоугодио ли будет» «поставить некоторую меру запальчивости и легкомыслию» при применении телесных наказаний. Адмиралтейств-коллегия «не сочла благоугодным» это сделать. На флоте применение телесных наказаний не было ограничено. Лишь через двадцать четыре года после того, как Чичагов внес свое предложение на рассмотрение Адмиралтейств-коллегии, о нем вспомнил и попытался ввести на своей эскадре Гейден. Но даже в 1827 году попытка Гейдена встретила серьезное противодействие со стороны многих офицеров, расценивших ее как подрыв дисциплины. Характерно и то, что предложение Чичагова пришлось долго разыскивать в архивных делах: оно было к тому времени основательно забыто.