Адмирал Д. Н. Сенявин

Сенявин проявлял высокую требовательность к своим подчиненным. Он сурово взыскивал за всякое упущение,

• Кошки —плети, имевшие три, шесть или девять хностов; линьки — короткие, сплетенные из нескольких частей веревки с узлами на конце.

за всякое проявление ме;е.11сиип.^,1Иппропанпости, причем популярность его от этого нисколько не страдала, так как взыскательность его была лишена того самодурства, которое было столь распространено в крепостническом флоте.

Выдающийся флотоводец внимательно изучал своих подчиненных. Ом умел замечать и отмечать рост и успехи даже тех офицеров, которые ранее допускали серьезные ошибки. Так он выразил свое недовольство командиру линейного корабля «Уриил» капитану 1 ранга Бычснскому, который нс сумел сорвать перевозку французских войск в Псрстлянском проливе в июне 1860 года. Л когда через очень короткое время тот же Бычепскип успешно провел амбаркацпю русских и черногорских поиск в порту Кроче, Сснявпп по достоинству оценил его заслуги.

Подбор н выдвижение офицеров Сен яви и всегда стремился осуществлять с учетом их способностей, что шло вразрез с порядками, существовавшими пп царском флоте.

Командир фрегата «Веиуе» капитан-лейтенант Баскаков, который находился в нетрезвом состоянии в момент выхода в море, был Сенивиным немедленно отстранен от командования кораблем и назначен с понижением в должности. Баскаков спустя некоторое время подал жалобу на «худое расположение» к себе командующего. Дмитрий Николаевич письменно ответил, что, считая проступок случайным, он давно простил офицера, а за последовавшую добросовестную службу представил его к награждению орденом; таким образом, о худом расположении говорить не приходится. А по поводу назначения командирами фрегатов младших, чем Баскаков, офицеров адмирал прямо заявил, что он назначает «не по старшинству, а по способностям»¹⁰.

Разбирая различные воинские проступки, Ссиявин всегда взыскивал не только с непосредственных вииов-ников, но и с начальников, не сумевших предотвратить эти проступки. В 1806 году был отдан под суд матрос бригантины «Длесино» Севастьянов за то, что. будучи назначен «урядником» па баркас, ушел с пего самовольно и вернулся па корабль на наемном ялике в пьяном виде. Чтобы усугубить вину матроса, командир бригантины доложил Ссиявину, что Севастьянов и раньше

замечался «в худом поведении». Сенявин указал по этому поводу, что командир, знавший «худое поведение» Севастьянова, «отправил его на барказе за урядника весьма неправильно» ^п.

В апреле 1806 года матрос Иванов, посланный в составе команды с «Сслафаила» для строительства фонтана ¹² на Корфу, был ранен местным жителем. Грек напал па Иванова за то, чго он «взял из любопытства лежащие на земле под масличным деревом» несколько маслин. Сенявин потребовал от правительства Республики семи островов срочного расследования этого случая и наказания жителя, виновного в ранении русского матроса. И в то же время Дмитрий Николаевич указал командиру «Селафаила» на то, что . «при настоящей исправности в команде не должно произойти такого беспорядка». В качестве примера Сенявин поставил команду с. «Петра», которая два месяца работала на строительстве фонтана «и не случилось никакого неустройства» ^,3.

За избиение матроса Григорьева офицером «Азии» Бакманом Сенявин приказал командиру «Азии» Болле наказать Бахмана и занести взыскание в его послужной список. И одновременно самому Белле было указано, что «•при настоящем устройстве на корабле не должно бы встретиться такового безпорядка» ¹⁴. Белле не хотел признавать себя ответственным за изуверство своего подчиненного и написал об этом командующему. И несмотря на чрезвычайную занятость, связанную с предстоявшим переходом эскадры в Эгейское море, Дмитрий Николаевич тотчас же дал обстоятельный ответ. На конкретных примерах он показал, что своим попустительством Белле сам создал условия, при которых стало возможным самодурство отдельных офицеров.

Подход Сеняшша к воспитанию людей станет для пас более ясным, если мы разберемся в разногласиях, которые возникли у командующего с младшим флагманом А. С. Грейгом. К Г реп гу поступили от местных жителей жалобы на офицера Прохорова. При разборе дела Прохоров нагрубил Грсйгу, и тот написал жалобу Сепивину. Грейг намеревался подвести Прохорова под суд и предложил русскому дипломатическому представителю па Корфу /Мочениго собрать у корфиотов сведении, компрометирующие этого офицера. Грейг писал Сснявину, что он не предвидит «никакой надежды» на

исправление Прохорова, который «дерзкими поступками» нарушал спокойствие жителем Корфу, а главное «осмелился нарушить должное уважение и почтительность» к нему—Грейгу. Однако Сеияшш самым решительным и категорическим образом отверг довод о неисправимости Прохорова и счел недопустимым отдачу его иод суд. Более того, командующий объявил выговор Грейгу за то, что ои не разобрался в деле Прохорова и не наложил на него дисциплинарного взыскания своею властью ^,г\

Сеияшш всегда старался отделить действительную провинность от напраслины, которая возводилась на подчиненных отдельными командирами. В июле 1800 года командир корабля «Михаил» Лелли обвинил своего помощника в систематическом невыполнении приказаний и в нарушении субординации ¹⁰³. Расследованиями было установлено, что, явившись по служебному делу в каюту Лелли и застав его в ночном туалете, помощник командира сказал ему: «Скиньте колпак, когда говорят с вами без шляпы». Подобное обращение было, конечно, явным нарушением субординации. Но обвинения п систематическом невыполнении помощником командира приказании Лелли расследованием не подтвердилось. В своем приказе Сенявнн указал на то, что обращение помощника командира «Михаила» было дерзким по отношению к командиру. Самого же Лелли Сенявин предупредил, что недостойно для командира пытаться отяжелить вину своего подчиненного, присовокупляя к ней обвинения в мнимых проступках. В заключение своего приказа Дмитрий Николаевич потребовал от обоих офицеров, «дабы впредь остерегались от подобных забывчивостей в своих обязанностях» и не заводили «вражду между собою» ^,б.

К склоке в офицерской среде Сспявим относился с особой нетерпимостью. Он всегда боролся со склочниками и решительно защищал своих подчиненных от ложных обвинении и поклепов. Особенно изощрялся в подобных поклепах начальник контрольной части на эскадре Шсльтииг. Быстро раскусив этого склочника, Дмитрии Николаевич категорически отверг его домогательства о наложении взыскании на честных и добросо-

вестных офицеров. В рапорте Чичагову Сенявии дал убийствеипую характеристику Шсльтиигу: «Соображая

поступки его, я сумисваюсь, чтобы он нс был помешан в уме или нс имел другой болезни, весьма свойственной со злобою» ¹⁷.

Решительно пресекая склочничество и интриганство и требуя справедливого и тактичного отношения начальников к подчиненным и соблюдения подчиненными строгой дисциплины, Сенявии добился сплочения офицерского коллектива эскадры. Характерно,- что большая часть известных нам недоразумений между офицерами возникала в отсутствии командующего. Но умелое и авторитетное вмешательство командующего приводило к быстрому разрешению конфликтов.

Сенявии неоднократно говорил, что для успеха в больших боевых делах исключительно важно добиться «единодушия частных начальников» и особенно «рвения со стороны подчиненных». Искусная воспитательная работа помогала ему добиваться и того и другого.

ГЛАВА XXVI

ЦАРСКАЯ ОПАЛА

Тотчас же пост возвращения- на родину Сепявин возбудил ходатайство о расплате с офицерами, матросами и солдатами. В короткий срок он составил «генеральный счет и ведомость, в какие команды и за что следует отпустить денег». Согласно этому документу задолженность командам кораблей по одному только жалованью составляла около I 400 тыс. рублей. Кроме того, им причиталось получить 670 000 рублей «за неполученную провизию», 112 000 — за . певыданиое обмундирование ¹⁰⁴. Дело, таким образом, касалось удовлетворения насущных интересов и законных требований многих тысяч воинов и требовало самого безотлагательного решения. Но, попав в дебри министерских канцелярий, оно надолго там застряло.

Сепявин был хорошо знаком со стилем работы больших и малых бюрократов. И все же он не мог предвидеть, что возбужденное им срочное дело будет тянуться более полутора десятков лет, что по этому делу будут исписаны десятки тысяч листов бумаги и составлены пудовые фолианты.

В течение нескольких месяцев после представления «генерального счета и ведомости» в Адмиралтейскую коллегию Сенявин терпеливо ждал. А затем его терпение иссякло, и он стал жаловаться на волокиту, подрывающую доверие к командующему эскадрой и высшим правительственным инстанциям. «Я уверил команды, — пишет Дмитрий Николаевич, — что по прибытии в Россию долг мой будет пещись о возвращении им собственности их... Они мне верили и не только не роптали за все _#время бытности за границею, но и по возвращении в Россию уже около 8 месяцев удерживаются просить им принадлежащего, конечно, оставаясь в уповании на мое ходатайство».