Адмирал Нахимов

главнокомандующий со всем штабом. Тело вынесли на руках

адъютанты покойного и другие моряки и пронесли до церкви

между двумя батальонами матросов и солдат, стоявших вдоль улицы

под ружьем. Несметные толпы народа наполняли улицу и все высоты.

Казалось, Севастополь никогда не видал на своих холмах столько

народа. Неприятель не стрелял. Даже распространился слух, что

английские корабли скрестили реи и спустили флаги. Но я до сих пор не

знаю, точно ли это было. Когда, по окончании службы в

Михайловском соборе и после того, как матросы простились с адмиралом (они

прощались, подходя по два, что продолжалось больше часа), мы все

поднялись на гору, провожая гроб в могилу, солнце уже село, а в это

время на море кончаются все церемонии. Мы увидали и их, и наши

корабли в обыкновенном виде.

Адмирала положили подле трех других: Лазарева, Корнилова и

Истомина, на месте, где заложен Владимирский собор... Кругом

теснились рыдающие матросы; всякому хотелось бросить горсть земли...

Прогремели почетные залпы. Нахимова не стало...

Едва разошлись толпы народа, как в бухту полетели ракеты и

бомбы.

Я послал в последнем письме к Степану Петровичу1 очерк с лица

адмирала. Не худо бы отпечатать. Он похож, если сохранять

малейшие оттенки. Только надо сделать на камне наоборот, чтобы вышло

так, как у меня. На той стрроне была рана. Ответ на остальные

пункты в следующем письме. Теперь поздно. Сажусь на коня и скачу на

почту: почтовый день.

Ваш душевно Б[ерг]

...Я писал вам « цршвлвм .письме о смерти П. С. Нахимова2, а

теперь скажу, как «го тсоргонили. Он умер на Северной стороне, в бес-

памятстве, и его в тот же день перевезли в город на квартиру. Когда

тело везли мимо флота, то он приспускал свои флаги до половины;

этим у нас отдается честь покойнику. Пока он лежал на квартире, то

над его телом читали постоянно монахи, в полном облачении, по

собственному их желанию. В параде участвовали сводный флотский

батальон, один армейский при 6 полевых орудиях. Панихиду в церкви

сл>жили 14 священников, из коих большая часть синопских монахов.

Потом все матросы, бывшие на параде, прощались с покойником,

почему и продолжалась церемония долго. При опускании тела из этих

батальонов и орудий сделаны были залпы, а когда тело покойного

выносили из дома в церковь, то тогда наши корабли приспускали

флаги и салютовали тем числом выстрелов, какое ему полагалось при

жизни. Жаль было расстаться с ним, друзья мои! Тем более, чт;э в

военное время он у всех у нас был в мыслях постоянно как

единственная наша надежда и опора. На его похоронах мы увиделись друг с

другом и встретились после долгой разлуки; меня многие считали из

наших офицеров убитым во время приступа на Камчатский редут и

чрезвычайно удивились, видя меня целым и невредимым. Нахимова

положили вместе с тремя его товарищами: Лазаревым, Корниловым

и Истоминым. В короткое время мы лишились наших самых славных

– адмиралов, украшавших собой русский флот. Тоска страшная...

Долгом считаю представить вашему императорскому высочеству

донесение о смерти адмирала Нахимова, составленное находящимся

тгри севастопольском гарнизоне ординарным профессором

императорского университета св. Владимира коллежским советником Гюббе-

нетом1.

Адмирал Нахимов ранен был смертельно штуцерною пулею в

голову 28 июня около 7 часов вечера на Кормиловском бастионе, в ту

минуту, когда он, невзирая на явную опасность, стоя на бастионе»

рассматривал в зрителЫную трубку осадные работы неприятелей.

Предсмертные страдания доблестного Нахимова длились более

сорока часов: он умер в 11 часов и 5 минут пополуночи 30 июня.

Тело адмирала, в сопровождении приличной духовной и воелнои

процессий и в присутствии всех свободных от службы генералов»

штаб-и обер-офицеров морского и сухопутного ведомств, предано

земле в склепе адмирала Лазарева, при строящемся соборе имени св.

Владимира, рядом с могилами падших при обороне Севастополя со-

служивцев его: вице-адмирала Корнилова и контр-адмирала Исто-

мина.

Генерал-адъютант князь Горчаков

28-го числа июня покойный адмирал, г. Фельдгаузен и я

поехала на 3-е и 4-е отделения (ибо там была бомбардировка); не

доезжая еще до доковой стены, покойный адмирал послал г. Фельдга-

узена к г. Воеводскому сказать, чтобы он приказом назначил

лейтенанта Янушевского на 3-й бастион (потому что в этот день

командиру 3-го бастиона лейтенанту Викорсту оторвало ногу и бастион

остался без командира) и чтобы он сам остался дома и не приезжал

обратно. Оставшись вдвоем, мы поехали сперва на 3-е отделение,

начиная с батареи г. Никонова, потом зашли в блиндаж к А. И.

Панфилову, напились у него лимонаду и отправились с ним же на 3-й бастион;

осмотревши его и остальную часть 3-го отделения окончательно —

конечно, я уж и не говорю, под самым страшным огнем, — мы сели

на коней и распрощались с А. И. Панфиловым и с офицерами

вообще; мы поехали шагом на 4-е отделение в сопровождении, можно

сказать, прицельных бомб, ядер и пуль на всем пути: господь нас

миловал, ничто не смело, по его воле, нас тронуть.

Во время этой дороги покойный адмирал был чрезвычайно весел

и любезен против обыкновения и все говорил: «как приятно ехать

такими молодцами, как мы с вами; так нужно, друг мой, ведь на