Адвокатская этика

— Оттуда, - ушла от ответа.
– Просто покажи ей некоторые фотографии, а, заодно пусть прочитает медицинское заключение.

Я понял, о каких фото она говорила. Смелый шаг, решительный. И болезненный.

Выставить себя напоказ - это непросто, тем более для такой железной леди, как Ярцева.

— Покажи это только Лизе.

— А если потребуется заверить и использовать эти документы в суде? Ты на это пойдёшь?
–

спрашивал наперёд.

— Давай сначала доживём до этого.

Я кивнул, перестал настаивать. Если понадобится, вернёмся к этому разговору позже.

— Хорошо, - сказал я негромко и указал на папку.
– Спасибо, это пригодится.

Ольга поджала губы и, опустив глаза, робко кивнула. Ей было неуютно, я считывал это с её тела: опущенные плечи, пальцы - бледные и напряженные, словно она мысленно держала себя в руках.

Нужно было как-то разрядить атмосферу, и я разрядил:

— Кстати, я кое-что узнал о твоём бывшем муже.

‘Ольга вскинула голову, впилась в меня любопытным взглядом.

— Навёл справки и выяснил, что Антипов никакой не бармен, а охранник. Устроился в небольшую частную типографию, их офис находится на Ордынке. По ночам ведёт дежурство.

Кстати, сегодня его смена, и я планирую его навестить.

— Ты так быстро всё узнал?
– поразилась она.

— Получилось бы быстрее, если бы мой приятель не затупил, - издал я лёгкий смешок, посчитав, что шутка в этом разговоре не помешает.

Оля улыбнулась, и нам обоим сразу стало легче.

— Ты молодец, Андрей.

— Ты тоже.

Мы обменялись улыбками и добрыми взглядами, словно забыли, что когда-то были врагами, когда-то мечтали стереть друг друга в порошок, устранить конкурента. Дух соперничества заставлял нас обоих расти в нашей профессии, вот только с годами он не потух, лишь усилился.

Настало время закопать топор войны. Не враги мы друг другу. Да и не были ими никогда по большому-то счёту, сами придумали эту игру, сами же в неё поверили.

— Позвонишь мне после того, как встретишься с Дмитрием?

— Я планирую подъехать к нему часов в одиннадцать, как долго мы будем беседовать -не знаю, но особо разглагольствовать я не собираюсь.

— Я буду в фитнес-клубе в это время.

— Что?
– удивился я.
– Так поздно? Или твой тренер по самообороне только в это время освобождается?

— Нет, просто у меня сегодня много дел, а вечером очень хочется сходить поплавать.

Люблю бывать в бассейне одна, никто не подгоняет, не толкается. Поэтому я хожу по ночам.

Тем более, этот фитнес-клуб всё равно круглосуточный.

— Ясно. Давай тогда сразу туда подъеду? Подожду, пока ты вдоволь наплаваешься и всё тебе расскажу.

Ярцева закусила губу.

— А давай, - ответила так, будто бросила вызов.

Я не смог скрыть своей лукавой улыбки. Спасаясь от моего пристального взгляда, Оля посмотрела на наручные часы.

— Я бы ещё поболтала, но мне пора, - приподнялась, задумалась о чём-то, но тут же вынырнула из раздумий и двусмысленно сказала напоследок: - До вечера, Гордин.

— До вечера... Оля.

Она ушла, а я ещё долго смотрел на дверь. Потянулся к серой кожаной папке, не решаясь открыть её и увидеть своими глазами отрывок из прошлого Ольги Ярцевой. Эта папка хранила в себе слишком много боли.

— Ну же, - поторапливал я себя.
– Ты такого за свою практику насмотрелся, вряд ли эти фото смогут тебя удивить.

Расстегнул папку и вынул документы. Текст, много текста - заключения, показания, протоколы. Я

читал их внимательно, не пропускал ни единого слова. И чем глубже я погружался в тот страшный день, тем сильнее в меня проникала ненависть к Антипову. Он мне никто, я не должен был испытывать какие-либо эмоции, но они обуяли меня. Злость, желание уничтожить этого недо-мужика били током, заставляли вздрагивать. Меня опять триггерило. И опять не по-детски.

Переворачивал страницы, изучая копию уголовного дела. На чёрно-белых листах я увидел фото жертвы. Дурнота подкатила к горлу, я сглатывал, сглатывал, но становилось лишь хуже.

Эти фотографии были сделаны в день нападения. Раны на коже... да и от кожи толком ничего не осталось. Куски мяса, выжженые кислотой. Первая мысль - захлопнуть папку, но я не смог. Пальцы не слушались. Смотрел, как под гипнозом. Мои ресницы замерли, глаза высохли от напряжения, а лицо превратилось в застывшую каменную маску.

— Оля...
– с болью в голосе прошептал.
– Оленька...

Неосознанно коснулся подушечками пальцев фото, словно хотел стереть химические ожоги с её тела. И пока я это делал, сам не понимая, зачем, чувствовал, как внутри всё задрожало, сердце пропускало удары один за другим - со мной происходило что-то невообразимое, до этого неведомое, незнакомое.

Когда-то во время учёбы в универе нас - студентов - повели в крематорий. Это посещение было частью учебной практики. Помню тот запах, помню тошноту, от которой все студенты поголовно становились зелёными. Но тогда я был юнцом, так почему же сейчас меня так же накрыло?

Но не было отвращения или ужаса. Была дикая жалость, чувство несправедливости и горечь от невозможности всё исправить.

Я видел шрамы, я видел Ольгу Ярцеву после страшного нападения. Но это было сильно после.

Одно дело знать, представлять, а вот увидеть своими глазами всё как было, - это совершенно другие впечатления.

— Оленька...
– скорбно повторил её имя.

С трудом уговорил себя перевернуть страницу и уткнулся взглядом в лицо Антипова.

Мерзкий, с мелкими и злыми глазёнками, невысокий, худощавый. Не человек. Крыса.

— Мразь, - процедил я сквозь зубы.
– Какая же мразь...

Я взывал к разуму, к хладнокровию, напоминал себе, что юрист, и не должен испытывать эмоции, но это оказалось сильнее меня. Необходимо как можно скорее собраться, вернуться к работе и выключить все чувства разом: ненависть к Антипову и что-то незнакомое, что сейчас я испытывал к Ольге.

Ко мне зашла Лена.

— Можно я сегодня пораньше уйду? Нужно поработать над курсовой.

— Конечно, - сказал я бесцветно.

Смотрел на племянницу и до меня только сейчас дошло, что за чувство породили во мне фотографии Ярцевой.