Афганский рубеж 4

Главное лицо — заместитель командующего ВВС 40-й армии, стоял ко мне спиной рядом с картой. Она висела на стене, испещрённая карандашными пометками и воткнутыми в неё кнопками.

— Товарищ генерал-майор, майор Клюковкин, временно исполняющий обязанности командира 6-й эскадрильи, — представил меня Веленов.

Зам командующего медленно повернулся и осмотрел меня снизу вверх. Генерал был крепкий, широкоплечий мужчина с усталым взглядом и глубокими морщинами на лбу. С хмурым видом он держал в руках папку. Но было видно, что мысли его заняты чем-то большим, чем меня за что-нибудь отчитать.

Он медленно кивнул и подошёл к столу. На краю в пепельнице дымилась сигарета, оставляя в воздухе терпкий запах гари, перемешанный с мятной свежестью остывающего чая. Пепельница была переполнена окурками, тонкий дым ещё витал в воздухе, въедаясь в стены и мебель.

— Майор, вам довели результаты расследования происшествия? — спросил генерал, присаживаясь за центральный стол и расстёгивая новый камуфлированный лётный комбинезон.

— Так точно.

— Согласны с выводами? — задал ещё один вопрос генерал.

— Согласен.

Полковник Углов, хмыкнул и сел напротив зама по ИАС, размешивая сахар в кружке.

— Ещё бы. На тоненького проскочил, и ещё бы не был согласен, — проворчал главный штурман Углов.

Отпив немного, он, чуть покачиваясь вперёд-назад, словно прикидывал что-то в уме, уставился на меня.

— Мы и сами не могли предположить, что датчик-сигнализатор ДСМК-8А-19 настолько проблемный. Если бы не похожий случай, произошедший через неделю в 50-м полку в Кабуле, то мы бы приняли неверное решение, товарищи, — произнёс зам по ИАС, закрывая папку с документами.

Сквозь мутное стекло пробивался жёлтый свет солнца, отбрасывая на стол длинные неровные тени. Только сейчас Веленов закрыл за мной дверь и сел рядом с главным штурманом.

— А что с документацией? Всё в завале, — поспешил меня «облить помоями» Углов.

— Относительно, Антон Павлович, — ответил ему зам командующего.

— Техника в не самом лучшем состоянии, — добавил зам по ИАС.

— Условно, товарищ полковник, — продолжил отвечать генерал. — Что у нас по итогу с товарищем Клюковкиным. Есть замечания, недостатки, нарушения, но всё в пределах разумного. Ничего не упустил, Юрий Борисович?

Генерал посмотрел на Веленова и командир полка кивнул, соглашаясь с вышесказанным.

— А я не согласен, товарищ генерал. Много самовольства, пререкания со старшими по званию. А сколько было случаев пьянства в этой эскадрилье? — продолжил Углов.

Вот не успокоится никак полковник. Обиделся на то, что я заступился за Кешу Петрова в день его прибытия для проверки.

— Разрешите уточнить, какими фактами вы оперируете? — спросил я у штурмана.

— Чем я оперирую, не ваше дело. Это здесь ещё нет начальника политуправления. У него на вас большая папочка собрана.

— И я могу с ней ознакомиться? — продолжил я.

Штурман замолчал, пыхтя и набирая в грудь воздуха. При этом начал на меня показывать. Мол, негодяй какой!

— Случаев употребления алкоголя не больше, чем в остальных частях. Я хочу отметить, что с приходом майора Клюковкина, увеличилась эффективность боевых вылетов. Именно его предложения легли в основу «ночной охоты» на караваны. А если вспомнить его методические рекомендации по уходу от ПЗРК душманов, то его вклад в последние успехи весьма большой, — вступил в разговор Веленов.

Заместитель главкома взял один из документов со стола, надел очки и начал читать.

— Вы его выгораживаете. Если он такой спец, то почему не контролировал ведомого? Позволил отклониться от курса. Будь он уважаем подчинёнными, товарищ… как его… Боров, не получил бы повреждения от воздействия с земли.

Ну надоел этот Антон Борисович! Лезет во все дырки. Проконтролировал штурманскую подготовку и замолчи.

— Что скажете на это, Клюковкин? — поднял на меня усталые глаза генерал.

— Фамилия моего ведомого Ломов. К сожалению, мой подчинённый совершил ошибку. А на войне она может привести к плачевному исходу. Однако, им был уничтожен автомобиль с большим количеством вооружения. Получив повреждение, старший лейтенант смог посадить вертолёт без последствий. Что касается нарушения приказа, то мной уже были проведены мероприятия с товарищем Ломовым. Он был отстранён от полётов и уже готовится повторно войти в строй.

Генерал кивнул, а вот штурман остался недоволен этим фактом. Не получается у него закопать меня.

Углов встал с места и подошёл к заместителю командующего. Он что-то начал ему шептать. Из сказанного я разобрал несколько слов.

— У нас было указание по товарищу Клюковкину.

— Было, — громко ответил генерал.

— Нарушил, пускай отвечает.

— Ответит.

Тут Углов понял, что его шептания ни к чему не привели.

— Товарищ генерал, вы же понимаете…

— Понимаю. Всё понимаю. А ещё вам напоминаю, что тут решение принимаю я, — посмотрел заместитель командующего на полковника.

— Так точно, — смирился Углов и сел на место.

Генерал встал из-за стола, взял в руки стопку документов и пошёл по направлению ко мне. Он вновь надел очки, перебирая в руках листы.

— Рапорт полковника Веленова. А этот командира бригады спецназа, который написал на моё имя бумагу. За ним начальник оперативной группы ГРУ в Кабуле и заместитель начальника оперативного отдела. Я уж не говорю о том, какие у вас заслуги в прошлом. Что мне с этим делать? — потряс передо мной бумагами заместитель командующего.

— Примите решение, товарищ генерал, — ответил я.

— Вот что, голубчик. На что вас представлял генерал Целевой?

— Орден Красного Знамени, — быстро сказал я.

— Пока забудьте о нём. За низкий контроль над личным составом вас накажет командир полка. Эскадрилью Клюковкина мы снимаем с ночных операций «Завесы». Определите сами, Юрий Борисович, кто из экипажей будет выполнять их задачи.

— Есть. А чем же тогда нагрузить 6-ю эскадрилью? — спросил Веленов.

— Пускай работают в интересах отряда спецназа. Перевозки, эвакуация, прикрытие. Этого будет достаточно. Вы свободны, майор, — произнёс генерал и пошёл за стол.