Агдан. Лунная роза

– А зачем ты им сказала, что соджу им отдаст полицейский, и чтобы они приходили за ним завтра? – уточняет главный безопасник клуба.
– Может чем позже полицейский с ними переговорит, тем все это будет лучше для нас?

– Нет, пока у Чонов свежи воспоминания что творилось тут, то тем больше шансов что они только запутают господина ДжуХека при их беседе. Ты представляешь их беседу? Спецподразделение Кореи, лежащий на полу собственной персоной арестованный ДжуХек, наркотики на миллионы и японский флаг в открытом на самом деле сейфе, ну и гибель всего спецподразделения от рук мафии, да и еще спасение этой мафией своего полицейского. И все для чего спрашивается? Только для того чтобы в конце концов эта парочка получила ящик своего заветного алкоголя. Ты вот поверил бы такой истории о супругов Чон?

– Да уж. – рассмеялся СанХо.
– Представляю реакцию и рожу ДжуХека на рассказ этого СокВона, когда тот придет за этим своим соджу. Хотелось бы на это посмотреть. Думаю, что это зрелище будет не забываемым. И еще хотел спросить, откуда вы взяли такие интересные наклейки точнее взрывпакеты, что взрываются при нажатии на специальный пульт, и очень похоже, я бы даже сказал очень кроваво имитируют при этом попадание в человека разрывных пуль? Где такие можно приобрести?

– Как где? – изумленно смотрит на него Аяка. Конечно же в бюро Найтё, где же еще такое можно достать.

– Не смешно. – поморщился СанХо.

– Ладно, ладно не сердись о великий СанХо! – Аяка похоже неисправима.
– Эти штуки, пистолеты и еще кое-что нам дали в одном хорошем отделе киностудии «Shochiku», по личному распоряжению господина Мацудзиро Миикэ. На всякий так сказать случай, но как видишь пригодилось. Так что ты еще нам за все это должен!

– Я должен? – удивлен СанХо.
– И что это я должен?
– с подозрением добавляет он.

– Ничего такого о славный жеребец СанХо! – мило улыбается Аяка.
– Ты должен покатать на своей шее нашу красотку Эйдзи, при чем при этом внешне должен изобразить ретивого и грозного жеребца.

Аяка после этого что-то говорит Эйдзи, обе японки смеются, к ним присоединяются и все корейцы в автобусе, кроме конечно же «ретивого жеребца».

– Вот, вот, я же вам говорил. – под общий смех говорит «жеребец».
– Этим японцам только дай волю, они сядут на шею и ножки при этом свесят. Но со свободным корейским народом, теперь у бывших оккупантов это точно не пройдет. – пафосно добавляет он, но тут же сам себе противореча уточняет.

– Так и когда мне нужно будет прокатить нашу Эйдзи и на какое расстояние?

Чем вызывает у всех вспышку нового, уже было затихающего смеха. Так вот весело и едет с удачной можно сказать премьеры, новоявленная труппа, совсем даже не погорелого театра, веселым смехом при этом снимая свои напряжение и усталость.

Что ни говори, но представление все-таки тоже далось им совсем не просто, так что здесь мы их и оставим!

(Есть несколько смысловых вариантов для выражения «актриса или актёр погорелого театра», но мы остановимся именно на этом:

Когда в адрес женщины или мужчины говорят "артистка/артист погорелого театра", то это значит, этот человек излишне эмоционален, возможно, ведет себя и играет наигранно и неестественно, но при этом всячески пытается привлечь к себе внимание, одним словом, играет настолько плохо что Станиславский бы сказал свое знаменитое: "Не верю!" Вот поэтому таких людей и называют "актрисой/актером погорелого театра", то есть очень плохого театра.

Но все-таки напоминаю, что у нас в наличии труппа совсем даже «НЕ погорелого театра!» Прим. – автора).

Глава 51. Хотим фильму, или женщина тоже зритель!

Корея. Тюрьма Анян.

После роликов имени меня, просмотренных в теплой компании в танцевальном классе в момент их выхода, времени прошло считай ничего, а информация об их существовании пронеслась шквальным ветром по всей тюрьме Анян, наверное, за один день.

И в следующие два-три дня думаю, что количество посмотревших эти шедевры, среди осужденных и персонала тюрьмы Анян, приблизилось практически к цифре 100! Не человек разумеется, а процентов. В общем ролики, снятые тремя странами, произвели большое впечатление на местных.

А в столовой, одна похоже особо впечатлительная особа из числа новеньких осуждённых девушек даже подошла к нашему столу во время обеда и наивно так поинтересовалась.

– А когда Годзилла придёт тебя освобождать из тюрьмы? Уже почти три дня прошло, а его все нет и нет, сколько ему там плыть от этой Японии, мог бы уже и здесь появиться?

К счастью, ответа на этот в общем то риторический и не совсем разумный вопрос не потребовалось, эту девицу ее подруги быстро забрали и утянули с собой. Может на встречу с Годзиллой местного розлива, а может и на встречу с самой кумихо. Главное от необходимости ответа этой девице меня избавили, да и что бы я ей ответил? Разве что только – «И тебя вылечим!».

Так вот к чему я это все веду. Про ролики, которые здесь практически всем тюремным миром посмотрели, правда кто, как и мы в момент их выхода, а кто и попозже? Нет конечно же хорошо, что все их посмотрели, но дело не в этом, точнее не совсем в этом. Главный посыл то в них был какой? А? Помните …

Смотрите в прямом эфире, смотрите и не пропустите фильм-расследование про Агдан, что выйдет на этом же канале всего через пять дней. Это будет очень интересное и запоминающее зрелище!

Так что теперь многие в тюрьме теперь не хотят пропустить столь значимое событие как премьера фильма имени меня.

И все это привело к несколько неожиданному, по крайней мере для меня, этакому коллективному письму от узниц Анян руководству тюрьмы. Уж не знаю, кому первому пришла в голову такая прекрасная и удивительная в своей абсурдности мысль, как написать письмо, причем совсем не электронное, в котором попросить администрацию тюрьмы Анян разрешить осуждённым просмотр премьеры фильма под скромным названием - «Агдан. Лунная роза».

Нет чтобы просто послать от себя выбранного человека, который об этом поговорит с администрацией, нет вот именно бумажное прошение, оно почему-то в их представлении похоже имело больше силы. В написании этого шедевра я тоже немного поучаствовал.

Непосредственно эти корейского иероглифы хангыль своей рукой я конечно не выводил, и даже свои советы держал при себе. В большей степени посидел рядом, в виде, наверное, этакого символа всей этой писанины.

Чем-то мне это групповое написание письма здорово напомнило одну картину из моего детства. Картину известного русского художника Ильи Репина – «Запорожцы», или как её ещё называли в моём мире по-другому – «Письмо запорожцев турецкому султану».

Там правда владельцы шаровар и чубов писали оппоненту что-то вроде - ты просто болтун, а не крутой чувак, ты же даже не можешь голым задом ежа раздавить, ну а заканчивалось всё послание эпичным пожеланием поцеловать писарей сего опуса в зад!

Здесь, по счастью, до таких словооборотов и пожеланий дело не дошло. Да и честно говоря, мало напоминали узницы Анян казачий люд стародавних времен. Эта ассоциация у меня появилась только из-за того, что толпа вокруг пищушей ИнЧэн, у той на удивление оказался красивый и разборчивый почерк, так вот эта несколько стихийно образовавшаяся живописная толпа вокруг нашего стола в столовой неожиданно и напомнила мне это прекрасную картину Репина.

Ну и конечно, самое главное здесь были коренные различия в тексте писем двух таких разных коллективов. Если с казачьим посланием все предельно ясно, то вот тюремное послание от девушек, в корне от него отличалось. Здесь по смыслу, оно мне больше напомнило проникновенную речь барона Мюнхгаузена из старого мультика времен детства моих родителей, точнее ту серию, где он прибыл на восток в надежде услышать чудесное пение красивого птица павлина, ну и купить его заодно. Помните?