Агнесса среди волков в овечьей шкуре

– Ничего серьезного, Сережа, бомж какой-то к нам забрался и упился до смерти, но все-таки неприятно.

Действительно, судя по всему, это был бомж – не зря же от него так разило перегаром, да и одет он был соответствующе, в какую-то рваную телогрейку. Документов при нем никаких не было. Ребята из опергруппы заставили нас вызвать всех сотрудников, и вскоре к нам присоединились Эля и надутый Алик, у которого на этот день были какие-то свои планы. Саши Петрова в Москве не оказалось – он уже три дня как был в отъезде, в Белоруссии у него умер дед. Никто убитого не опознал, не только мои коллеги, но даже жильцы дома – опера пригласили посмотреть на труп, прежде чем его увезли, любопытных старушек, гревшихся на солнышке во дворе; эти божьи одуванчики с видимым удовольствием, и глазом не моргнув, выполнили «свой гражданский долг», но и они заявили, что никогда его не видели, здесь этот бедолага никогда не бомжевал.

Сергей Крутиков, хоть я его и не ждала, приехал прежде, чем труповозка, и быстро нашел общий язык с ментами. Старший опер быстро и нехотя писал протокол, а председателя кооператива и одну из старушек пригласили в качестве понятых. У меня в груди похолодело –раз никого из сотрудников не позвали, значит, мы все под подозрением? Но, как выяснилось, померших бомжей находят то и дело, и мало кого это волнует. Милиционерам все было ясно. На столе в редакторской осталась пустая водочная бутылка с этикеткой «Московская», скорее всего, паленая, как обронил мимоходом участковый, и пустой стакан из наших запасов. Ночи стоят очень холодные, вот бездомный бродяга и забрался в теплое помещение и упился до смерти (медэксперт, приехавший одновременно с санитарами, забиравшими тело, сказал, что умер он вчера вечером или в крайнем случае ночью, но никак не позже).

Возник вопрос – а как он к нам забрался? Никаких следов взлома не было. Подвал запирался на врезной замок, а снаружи на двери для надежности висел еще старинный кондовый амбарный замок, при всей своей уродливости почти антикварный. Его уже при мне принес откуда-то с дешевого рынка Баранкин после того, как Натали с Петровым поскандалили особенно бурно, и наша президентша заявила, что в офис его больше не пустит. Мы все ходили с огромными связками ключей, как средневековые ключники какие-то. Обычно запирал дверь тот, кто уходил последним. Чаще всего это была Полина, и Натали уже готова была наброситься на нее с упреками, но я встала на ее защиту: вчера около половины седьмого мы уходили вместе, вдвоем проверяли, всюду ли погашен свет, и, главное, выключены ли обогреватели. Закрывала дверь на все запоры она, но я все время находилась рядом и готова была поклясться, что все было сделано надлежащим образом.

Значит, у бомжа были ключи… А как они к нему попали? У всех тех, кто постоянно работал в офисе, были ключи от подвала, кроме Алика, который здесь появлялся редко. Мне передали связку уволившегося художника. Мы уже посматривали друг на друга подозрительно, лишь белый и пушистый Алик ухмылялся, как вдруг Рукавишникова призналась, что свои ключи она не видела уже около двух недель, думала, что они пропали у нее где-то в квартире, затерялись при уборке, но, очевидно, она просто выронила их сумочки.

В общем, нас никто ни в чем не подозревал, лишь участковый упрекнул за то, что не удосужились поставить офис на охрану (Натали на этом экономила). Вскоре после того, как тело увезли, менты засобирались, успокоив нас тем, что еще вызовут. Сергей Крутиков попрощался с ними за руку, и они ушли. У всех нас настроение было нерабочее; Баранкин сказал, что ему срочно нужно на склад, Алик уехал с ним – им было по пути, Эля принялась за уборку. Бутылку опера зачем-то унесли с собой, однако надтреснутый стакан остался на столике, и прежде чем Эля до него дотронулась, Сергей в него вцепился. Присутствовавшие с изумлением наблюдали, как он осторожно заворачивает стеклянный сосуд в свой носовой платок, потом в целлофановый пакет и прячет в кейс. Это было так похоже на то, как это делают в кино, что сразу было понятно: великий детектив занимается этим первый раз в жизни.

– На всякий случай, – пояснил он в ответ на наши недоуменные взгляды.

После этого девицы, Натали с Полиной, пошли заливать шок шампанским, а Сергей повез меня домой (я в тот день была безлошадной). Несмотря на ранний час – было еще только около пяти – Марк дожидался меня в квартире, он был голодный и злой, появление брата его хоть и успокоило, но не слишком. Предоставив Сереже право рассказывать, я собирала на стол. Марк с каждым Сережиным словом становился все мрачнее и наконец высказался:

– Вот, вечно ты ввязываешься в какие-то истории! Трупов тебе мало!

– Ты говоришь так, как будто она виновата, что нашла этого несчастного! – вступился за меня Сергей.

– Конечно, виновата! Нечего было связываться с Рукавишниковой, которая не может поставить в своей так называемой конторе даже решетки на окнах и теряет ключи!

– Решетки у нас есть! – возмутилась я. – К тому же ты сам недавно забыл где-то ключи от гаража и так и не нашел!

– Успокойтесь, дети! – тоном умудренного взрослого произнес Сергей, который во время нашей пикировки не терял времени и принялся за еду. – Гм, а готовить ты, бизнес-леди, еще не разучилась!

Я пила коньяк в качестве успокоительного, а Марк весь вечер на меня дулся, как будто это я сама себе подложила мертвеца, и только уже в постели спросил:

– Ты заснешь так или, может быть, примешь что-нибудь? Все-таки такое пережить… вдруг тебя будут мучить кошмары?

– Нет, спасибо, коньяка достаточно. А кошмаров я не боюсь, только вот меня мучает одна мысль – почему-то лицо этого типа показалось мне смутно знакомым, хотя я его точно не знаю. Наверное, это все-таки шок.

– Спи давай. Если бы не эти проклятые деньги Годфри, я бы завтра же заставил тебя уйти из издательства.

– Причем тут наша фирма?

– Как знать, как знать…

Я постаралась поскорее забыть об этом неприятном эпизоде, не задумываясь о том, что Марк может оказаться прав. Эта история выбила нас всех из колеи, а надо было работать. И, по счастью, чтобы разогнать мрачное настроение, вовремя подвернулся праздник.

4. Книжная ярмарка

У всех, кто имеет хоть какое-то отношение к книгам, есть свои профессиональные праздники – книжные ярмарки, и чем больше ярмарка, тем ярче этот праздник книжной жизни. И совсем особое значение имеет та ярмарка, которая каждый год еще с советских времен происходит на территории ВДНХ. Этой осенью я в первый раз появилась на ярмарке не как праздная зевака, читательница-покупательница, а как ее полноправная участница. Более того, я появилась там не одна, а в двуедином качестве, то бишь вместе с мужем. Правда, отнюдь не по собственной инициативе: Марк заявил, что в субботу, когда он не в командировке и не в офисе, он должен был бы наслаждаться более чем заслуженным отдыхом в обществе лелеющей и холящей его жены. Но если жена собирается его бросить в такой священный день, то он этого не допустит: он будет меня сопровождать, хотя посещение ярмарки не совсем соответствует его представлению о полноценном уик-энде. Тут он лукавил: еще в те времена, когда хорошую книгу можно было достать только в тени Первопечатника*2) на пятачке и за десятерную цену, он был страстным собирателем книг, а свою натуру не переделаешь. Но надо же было ему поворчать! Я давно привыкла не обращать внимание на эту его милую привычку, и если на первой фазе нашего брака, много лет назад, его бурчание могло довести меня до белого каления и швыряния тарелок, то теперь я пропускаю его мимо ушей.

Однако когда выяснилось, что у опеля, который он весьма небрежно припарковал у нашего подъезда, поцарапано крыло и разбит подфарник, Марк дошел до такой точки кипения, которая превышала мои возможности его игнорировать. Мы уже здорово опаздывали, поэтому, когда я предложила ему поменять коней и пересесть на мою старую машинку, он вынужден был на это согласиться – но, поймав его убийственный взгляд, я отвернулась, предчувствуя веселенькое путешествие. Он молча сел за руль, и мы поехали. Я вожу автомобиль не хуже него, но он никогда с этим не согласится и всегда садится за руль сам. Даже когда мы с ним идем в гости, он ограничивается бокалом шампанского, предоставляя мне возможность расслабляться в свое удовольствие – лишь бы не дать мне порулить. Но к моей старой восьмерке у него вообще особое отношение – она перешла ко мне от брата, а все, что исходит от Юры, вызывает у моего мужа подозрение. И еще больше его задевает то, что мой плебейский автомобильчик всегда на ходу – благодаря умельцу дяде Пахому, с которым меня познакомил опять-таки Юра, – а его красивый, весь сверкающий серебристым металликом опель то и дело простаивает.

Да, день начался для нас не слишком удачно. Сначала не на том поехали, потом нас оштрафовали. Когда откормленный гаишник нас остановил, то Марк сначала не понял, за что, и был страшно удивлен, что – за превышение скорости. Расставшись с несколькими купюрами, он пришел в такое настроение, что впору было поворачивать обратно.

– Девяносто пять километров, – шипел он, глядя вперед, но обращаясь ко мне. – Кто же знал, что твоя древняя развалина способна на такое.

Впрочем, наши дорожные неприятности остались позади, когда мы оставили «восьмерку» у Хованского входа ВДНХ и добрались до своего павильона. Первое, что мы увидели – это длиннющую очередь, выстроившуюся за билетами. Читающая страна, ничего не скажешь! Нас поджидал Володя Баранкин с пропусками; впрочем, мы оказались не последними – вслед за нами, запыхавшись, прибежала Рукавишникова и, как всегда, дала стандартное объяснение: