Академик Вокс

Теперь дерево-исполин, коллективный курятник, громадой нависало над Дорогой через Великую Топь, и шрайки, расположившись на его обнажённых ветвях, устраивали там свои крикливые сборища.

Шрайки кудахтали, квохтали, галдели, а Мамаша Ослиный Коготь, взгромоздившаяся на роскошный золочёный трон, внимательно слушала товарок, поигрывая плёткой-треххвосткой.

— Подлое гоблиново отродье кишмя кишит у Башен-ульев, как муравьи в разворошённом муравейнике, — говорила долговязая шрайка в ярком наряде, с пышным плюмажем на голове.

— Они что-то затевают, сёстры! Нам сообщили, что молотоголовые гоблины собираются у Главного Восточного Входа в канализацию, — вторила ей другая, её пунцовый хохолок дрожал от ярости.

— Вы правы, девочки, — высказалась третья. — Титтаг явно замыслил какую-то пакость. Я чувствую его подлость каждым своим пёрышком!

— Именно поэтому нельзя упускать момент, сестрички, нужно напасть на них прямо сейчас и окунуть наши когти в гоблинову кровь! — страстно прокудахтала шрайка с пурпурным гребешком, стараясь перекричать и клёкот гомонящих товарок, и боевые кличи батальона, марширующего на плацу перед сосной. — В атаку! — говорю я. В атаку!

— А я говорю, надо выждать, сестричка Царапа, — перебила её угловатая шрайка, вскарабкавшаяся на противоположную ветку, склонив набок пёструю голову. — Титтаг хитёр. Сначала нам нужно заслать разведчиков, чтобы выяснить его планы, а до тех пор придётся сдерживать нетерпение, сёстры.

— Моя дорогая сестричка Кривоклюв обычно осторожничает, — медовым голоском прокудахтала Царапа. — Ей, видимо, больше нравится подбирать упавшие семена с земли, чем клевать свежие фрукты с ветвей…

— Верно говорите, глубокоуважаемая сестричка, — отвечала Кривоклюв, но в её квохтанье скользили недовольные нотки. — Как вы изящно выразились, я подбираю семена с земли, но, как известно, курочка по зёрнышку клюёт: я слышу всё, о чём шелестит лес, а те, кто охотится за свежатинкой, прыгая по ветвям, могут сломать себе шею.

Глаза Царапы зло вспыхнули.

— При чём тут ветви, сестра Кривоклюв, — взорвалась она, и перья у неё встали торчком, — если можно напиться гоблиновой крови?

— Тише, тише, сестрички, — утихомирила споривших Мамаша Ослиный Коготь, раскачивающаяся на подвесном троне. — Успокойтесь. В такие тяжёлые времена каждой нужен острый глаз и ясная голова…

В разгар перепалки послышался шум и к дереву приблизился отряд стражниц. Шрайки, рассевшиеся по ветвям сосны-курятника, негодующе закудахтали.

— Тысяча извинений, почтённые сёстры, мы обнаружили вот это, — произнесла стражница, волоча за шиворот юношу в испачканной грязью одежде. Грубо бросив его на площадку у корней дерева, охрана прокудахтала донесение Мамаше Ослиный Коготь.

— Ваше Верховное Владычество, мы схватили его, когда он шнырял у заставы, где Ворота на Дорогу через Великую Топь.

Шрайки заквохтали, клокоча от гнева. Молодой человек поднял голову и пугливо огляделся. Сразу же раздался щелчок костолома: охранница больно ударила его по плечу.

— Как ты смеешь глазеть на великую Шайку Шраек! — проскрипела она. — Библиотечное дерьмо!

Юноша опустил глаза.

— Прошу прощения… — сказал он. — Я должен поговорить с…

Плётка просвистела опять — хлысть!

— Будешь говорить, только когда тебя спросят! — завопила охранница.

— Пусть библиотекарь говорит, — заклохтала сестра Кривоклюв. — Я же по зёрнышку клюю, значит, и от него можно получить зёрнышко полезной информации.

— Да как он смеет смотреть нам в глаза! — взорвалась сестра Царапа. — За это ему печень порвать мало!

— Хватит! — оборвала товарок Мамаша Ослиный Коготь, уставясь неподвижными жёлтыми глазами на распростёртого в пыли юношу.

— Что же привело юного Библиотечного Рыцаря к Дороге через Великую Топь? Говори, несчастный, или мы растерзаем тебя и сожрём твою печень!

Не поднимая головы, юноша отвечал:

— Меня зовут Плут Кородёр. Я когда-то был Библиотечным Рыцарем. Но я вышел из их рядов, и теперь я плевать хотел на все их правила и запреты. Ненавижу этих подземных крыс. Я хочу свободы и надеюсь обрести её в Дремучих Лесах. Ради свободы я готов предать их всех до одного!

Кудахтанье стало громче. Мамаша Ослиный Коготь прищурилась, вглядываясь в юношу жёлтыми глазами.

— Встань, — повелела она. — Рассказывай по порядку.

Плут поднялся на ноги, намеренно не отрывая глаз от земли: ему больше не хотелось подвергать себя мучительной боли от удара плетью.

— Меня обвинили в подделке данных в моей научной работе и ещё в краже манускриптов, — еле шевеля губами, прошептал он. — Меня оклеветали, оболгали. И за это они мне дорого заплатят!

Шрайки угомонились. Мамаша Ослиный Коготь пригнулась к юноше и острым когтем подцепила его подбородок, чтобы приподнять голову. Плут вынужден был посмотреть прямо в глаза пернатому чудовищу.

— Дорого заплатят? — переспросила она. — А как ты себе это представляешь?

— Библиотечные Учёные в большой опасности, но они не осознают этого, — сказал Плут с горькой улыбкой. — Гоблины обнаружили тайный лаз в Центральное Книгохранилище. Они намереваются атаковать библиотеку и захватить канализацию.

— Ну, видите! — заклохтала какая-то шрайка. — А что я вам говорила! Генерал Титтаг что-то замышляет!

Мамаша Ослиный Коготь утихомирила товарку, лягнув её когтистой лапой.

— А почему мы должны тебе верить, библиотечное отродье? — взревела она.

— Потому что я ненавижу всех Библиотечных Учёных, и если вы дадите мне немного денег за ценную информацию, я смогу заплатить за вход в Дремучие Леса, — объяснил Плут, опуская голову. — Я прошу самую малость, только пятьдесят золотых монет, ради того, чтобы разбить наголову и гоблинов, и библиотекарей одним ударом. И я знаю, что шрайки ценят опытных разведчиков. Я могу сослужить вам хорошую службу, когда попаду на Вольную Пустошь. — Он сделал паузу. — За названную плату, разумеется.