Академия Дивинат, или Принцесса для Темного

Объявление юстициара мгновенно вызвало ропот и удивление. В особенности волна негодования захлестнула чернокнижников. Неудивительно, ведь их слово в защиту обвиняемых не будет учитываться.

Все собрались, чтобы услышать вынесенный королем приговор, молча принять его и смириться.

Юстициар, несмотря на перешептывания, спокойно продолжил:

— Приведите обвиняемых.

Стражники отворили высокие украшенные гравировкой двери. В середину зала вывели Церрию и Рогира, их детей и Дерлина, закованных в кандалы-блокаторы. Подвергавшиеся пыткам и магическому вмешательству в сознание, сейчас они мало походили на тех аристократов, что запомнились многим в день битвы в Дерил-де-Лое.

Изможденные тела, осунувшиеся лица, лохмотья вместо богатых одежд. Кричащий отпечаток измены. На них словно горело клеймо, показывающее всем, к чему приводит путь, сотканный из алчных желаний, жестокости и предательства.

Они предстали отчаявшимися и поверженными. Все, кроме Церрии.

Невзирая ни на что — ни на явное поражение, ни на тяжелые взгляды, прожигающие в ней дыры, ни на победный блеск в глазах Аарона, — она стояла прямо, с гордо поднятой головой и непробиваемой сталью в холодных черных глазах. Эта женщина выглядела так, будто у нее все еще есть шанс на победу. Будто у нее есть козырь, есть тень возможности выбраться и избежать наказания.

Злобная стерва, но стерва с достоинством монарха. Сколько бы преступлений ни было на ее счету, я невольно буду испытывать к ней маломальское уважение из-за ее железного стержня, из-за того, что, даже в свои последние минуты жизни, она не опускает глаза в пол.

Как ни крути, в ней есть те качества, что присущи королеве. Беспристрастность и объективность.

Но нет главного — понимания. Чувства справедливости и мудрости.

К юстициару присоединился судья — встал и прокашлялся, прежде чем озвучить первого обвиняемого.

— Церрия Эрла Ла Ноэр…

— Вы не можете лишить нас королевы! — оборвал его кто-то из толпы неуместным восклицанием. Нетрудно было догадаться, что недовольным оказался чернокнижник. — Вы казните мать и дочь из правящей династии! И кому же достанется корона? Некромантскому отпрыску?

Взгляд брата потяжелел. И он, и я, как и многие другие, без труда нашли говорившего. Возможно, он был всего лишь одним из непонимающих подданных, а может, все было куда сложнее, и этот человек все еще верен Церрии.

Как бы там ни было, его возглас нашел отклик в толпе. Над трибунами расстелился гул.

— А где же вторая дочь? — громко вопросил еще один. — Где принцесса? Почему судебный процесс проходит без ее присутствия?

— Покажите Диану!

— Приведите принцессу! Без нее суд — кощунство по отношению к народу!

Зал наполнился возгласами и волнениями.

Королю хватило бы махнуть рукой, чтобы стражники уняли ропот и наступила напряженная тишина. Но он бездействовал. Наблюдал, как люди негодуют, как в спор вступают некроманты. Как происходит, казалось бы, неизбежный раскол между двумя королевствами.

Возмущение чернокнижников взволновало подсудимых, и я заметил, как губы Церрии растянулись в довольной улыбке, которую тут же нестерпимо захотелось стереть.

Продолжил бы брат наблюдать и позволять своим людям вести себя подобно собакам, дерущимся за последнюю кость, или остановил бы возмутительное поведение, узнать так и не удалось.

Тяжелые двери вновь распахнулись, наполнив помещение протяжным эхом. Волнение поутихло, все взгляды метнулись к нежданной гостье.

Под широким куполом внезапно прокатился изумленный вздох толпы, и я резко поднялся на ноги.

Хаос!

Если бы Элеонора не ухватилась за рукав моего кителя и предупреждающе не дернула, я бы сорвался с места, как обожженный лавой. Потому что…

… я не верил. Не верил собственным глазам.

Звонкую тишину в зале осторожно разорвал уверенный стук каблуков по мраморному полу. Она двинулась к нам с поразительным изяществом. Облаченная в длинное, приталенное черно-изумрудное платье с открытыми плечами, на которых алели шрамы, она приковала к себе внимание каждого. Изумила и потрясла, застав всех врасплох.

Сердце забилось в страшном безумии, и я стиснул челюсти, моля всех темных богов, чтобы она бросила на меня хотя бы один взгляд. Чтобы взглянула на жалкий, короткий миг и дала понять, что она реальна. Что это не чертова иллюзия, а в самом деле она — живая, здоровая и… такая великолепная, что впору задохнуться от зависти.

Но Диана смотрела на короля, минуя свою семью, стражников, набитые зрителями трибуны. Замерла напротив трона и исполнила реверанс. Настолько грациозно, словно для нее и не было этих двух бессознательных месяцев.

— Ваше Величество, прошу прощения за опоздание.

Дрожь пробежалась вдоль позвоночника, как только ушей коснулся ее ровный голос.

Боги, моя девочка действительно очнулась.

Я готов был броситься к ней и без промедления заключить в объятия, но ее появление и непоколебимость будто приклеили ступни к полу.

— Позволите мне присоединиться к судебному процессу?

Глянув на Аарона, я заметил, что крайнее удивление не прошло мимо него, но он умудрился взять себя в руки и, кивнув, приглашающе махнул в нашу с Элеонорой сторону. Та дернула меня за рукав, и я рухнул обратно на стул. Поднявшись со своего места, она невозмутимо уступила его Диане, как человеку с высоким статусом в обществе.

Моя принцесса продолжала избегать встречи глазами. До тех пор, пока не села рядышком. До тех пор, пока я не уловил, как часто и сильно бьется ее сердце, показывая, что она жива.

Наши взгляды встретились, и все мое существо обдало громадной волной горячих чувств.

— Привет, — прошептала одними губами и позволила легкой улыбке застыть на лице — все еще бледном и скуластом. Но таком же красивом, как и всегда.

— Привет, — ответил спустя миг, так тихо, чтобы услышала только она.

Худые пальчики накрыли мою ладонь, мягко погладили, вызывая трепет в груди.

— Не отпускай, — попросила, посмотрев на меня таким умоляющим взглядом, что сердце болезненно перевернулось. — Пожалуйста.

— Никогда.

Она выдохнула с невообразимым облегчением, и, больше не медля ни секунды, я крепко переплел наши пальцы.

59. Смертный приговор. Диана

Ощущения его тепла оказалось достаточно, чтобы не сгореть под многозначительными взглядами, перед публикой, для которой я выглядела, как цирковая мартышка.