Академия Дивинат, или Светлая для Темного принца

Миг бесконтрольных прикосновений к ее нежной ароматной коже — и самообладание теряется окончательно.

Выпрямившись, отлип, схватился обеими руками за тугой лиф и разорвал его на две части. Протяжный сухой звук рвущейся ткани слился с сокрушенным вздохом. Элин резко изменилась в лице. И не успел я наклониться, как влепила мне хлесткую пощечину.

В голове аж загудело от неожиданности. Щека загорелась, и похоть лопнула, как большой мыльный пузырь.

Проклятье. Перегнул?..

— Элли, — позвал шепотом, с удивлением подмечая, как часто вздымается и опадает ее грудь, и уже не от возбуждения; каким затравленным стал ее взгляд и какой ужас блеснул в глазах. — Ты…

Хотел коснуться ее щеки, но она вдруг вскрикнула, ударила по руке.

— Не трогай! — Шустро отползла к спинке кровати, обняла себя за плечи, скрывая обнаженную грудь. Губы тряслись, взгляд падал куда угодно, но только не на меня. Лицо горело, голова слегка подрагивала. — Не подходи. Пожалуйста, не приближайся ко мне.

Голос быстро стал сиплым и тихим. Она дрожала всем телом, съежившись, будто голышом погрязла в снегах Ледяной Пустоши.

И продолжала шептать, чтобы я не смел к ней подходить. Или эти слова были адресованы вовсе не мне.

Подобную реакцию, но в более мягкой форме, она продемонстрировала, когда впервые оказалась в моей комнате. Просила, чтобы я не трогал ее. Еще тогда это показалось странным. Она проговорила те слова с таким печальным видом и так сильно зажмурилась, что это сразу навело на одну мысль, которой я не придал особого значения.

А стоило бы. Вот же идиот.

— Элин, — позвал снова, не сдвигаясь с места. Она не обратила внимания, целиком схваченная панической атакой. Хватала ртом воздух, обнимала себя, трясясь, и без остановки шептала одно и то же.

Глубоко вдохнув и выдохнув, я щелкнул пальцами, призывая слабый огонек. Запустил его к свече — фитиль вспыхнул, часть огня прыгнула к другим свечам, и вскоре комнату залил насыщенно-фиолетовый свет.

Шепот прекратился. Девушка застыла, осмотрелась, все еще пребывая где-то далеко от меня, в мрачных, гнусных воспоминаниях. Я ждал. Смиренно и терпеливо.

И когда наконец ее глаза, в уголках которых блестели слезы, столкнулись с моими, я позволил себе выдохнуть с облегчением.

— Все хорошо, Элли. — Медленно распрямил за спиной крылья, тем самым приковывая к ним ее внимание. Дыхание стало тише, ужас постепенно ослаб, обратившись в небольшой страх и осознание происходящего. — Я не трону тебя, обещаю. Никто не тронет.

— Прости. — Она моргнула, и слезы все же скатились по щекам. Паника ушла, но остались боль, испуг и волнение. — Прости, Рей. Я не хотела…

— Я ни в чем тебя не виню. Все в порядке.

Немного придвинулся к ней, но остановился, как только она вздрогнула и сильнее вжалась в спинку.

Расправил крылья еще раз, а после покорно сложил, позволяя им лечь на покрывало.

— Иди сюда.

Распахнул объятия, особо не надеясь на успех. Но несмотря ни на что, несмотря на страх, что я неосознанно вызвал, она охотно дернулась в мою сторону. Доверилась. Прижалась щекой к груди, обхватила руками торс и, задыхаясь от тяжелых эмоций, перестала сдерживать слезы.

Рыдания вырвались наружу. Воздух затрещал от неясной мне боли — от ее боли, которую она осмелилась показать.

Я боялся напугать, но больше не мог себя сдерживать. Обнял, крепко прижав к груди, укрыл крыльями, создав для нее личный кокон безопасности, пытаясь унять ее вздрагивания и всхлипы. Скрытая от посторонних глаз, под защитой. Я с готовностью дал бы ей нечто более весомое, но, кажется, этих объятий оказалось достаточно.

Не раз мне доводилось видеть слезы матери, ножом режущие по сердцу. Не раз я успокаивал рыдающую сестру и даже заставал скупые слезы бабушки. Но никогда мне не приходилось испытывать такую тяжесть от чьего-либо плача и остро ощущать чужую боль.

Я догадывался, из-за чего она была вызвана, однако не способен был представить, насколько тягостно было Элли от проявившихся воспоминаний.

Но я был способен наказать ее врагов. Всех, кто привел ее к такому состоянию. Всех, кто трогал юное тело, угрожал и издевался, вселяя в сердце ужас и тревогу.

Я не просто мог это сделать… Я этого страстно желал.

— Кто тебя обидел? — спросил осторожно, когда плач затих. — Расскажи мне. Я хочу помочь.

— Не нужно, — мотнула головой, жмурясь. Пальцы до боли впивались в кожу сквозь рубаху, но я не смел ее отдергивать. — Прошу, не спрашивай. Не сейчас…

— Ладно.

В доказательство своих ослабших притязаний замолчал, начал медленно поглаживать плечо, положив подбородок ей на макушку.

Не знаю, сколько мы сидели так в тишине: в какой-то момент я прекратил считать минуты и потерялся во времени. Слушал, как она спокойно дышит в моих руках, чувствовал, как аккуратно гладит те места, в которые до этого впивалась ногтями.

Такая близость успокоила не только ее, но и благостно подействовала на мое сердце.

— Ты можешь добыть для меня другой наряд? — внезапно попросила шепотом, и я ощутил, как ее тело наполняется напряжением. — Твои родные ждут. Пора бы выйти к ним.

— Нет. Не сегодня. Перенесем ужин на завтра.

— Но…

— Я же сказал, Элли, — оборвал твердо, и она сразу же замолкла. — Тебе нужно отдохнуть и прийти в себя. Хочешь принять ванну?

— Хочу в душ.

— Хорошо.

Неторопливо раскрыл крылья, ослабил объятия, и она поспешила отползти, удерживая одной рукой разорванный лиф.

— Ванная там, — кивнул на дверь в конце комнаты. — Подожди. Найду, во что можно переодеться.

Поднялся, чувствуя, как дрожат затекшие крылья, распахнул шкаф. Достал чистую черную рубаху, достаточно длинную, чтобы прикрыть промежность, и передал уже подошедшей девушке.

— Спасибо, — пролепетала, избегая моего взгляда.

Когда она скрылась в ванной, я уткнулся лбом в дверцу шкафа и, не придавая значения вспыхнувшей в голове боли, шумно выдохнул.

Хаос меня сожги. Ничего подобного я и не ожидал сегодня испытать и увидеть…

Лучше б мы сдержались тогда в коридоре и пошли ужинать. Но, с другой стороны, я узнал о Светлой нечто сокровенное и в дальнейшем намеревался узнать больше.

Девушка довольно долго пробыла в душе. За это время я успел переодеться, сняв официальный наряд и сменив его на мешковатые штаны, спрятать крылья в татуировку, добыть нам еды и через прислугу передать родителям, что ужин отменяется. Видеться с ними сейчас хотелось меньше всего: я знал, что они нападут с вопросами.