Академия драконов. Золотая пыль

— Мне надо, чтобы ты отвлекла гранда Есаденского и его дочь, пока я не подолью ему в бокал то самое зелье, что отвратит жениха от меня.

— Такого не существует! — в словах Дарины прозвучала непоколебимая уверенность, но в зелёных глазах промелькнуло сомнение.

Ей очень хотелось верить в обратное. Все в Академии, кто видел меня за работой, знали, что лучшего зельевара во всём округе Гриам не сыскать.

— Тогда зачем я прошу тебя об услуге? Если что-то пойдёт не так, ты молчать не станешь. Значит, и риск большой. Сама посуди!

Во мне проснулся небывалый дар красноречия. Чего не сделаешь ради собственного счастливого будущего! А Дарина согласится, надо просто дать ей время. Как раз до того момента, как мы переступим порог меблированных комнат госпожи Сиронии Брас. А случится это очень скоро.

***

Домоуправительница оказалась ладной пухленькой дамой за сорок с масляной улыбкой и ямочками, играющими на румяных щёчках-яблочках. Этакий идеал радушной хозяйки.

— Проходите, гранды, — низко поклонилась она, оглядывая нас цепким взглядом. — Гранд Есаденский с его высокочтимой дочерью уже ждут вас. Я немедленно велю подать наверх засахаренные фрукты и свежезаваренный чай.

Наверх мы поднялись в сопровождении слуги, мальчика лет тринадцати, проворного и слишком долговязого для своих лет. Канделябром, поднятым над головой, он освещал нам путь. На самой лестнице не было масляных светильников, видимо, дела госпожи Брас шли не так хорошо, как она хотела представить.

На втором этаже, напротив, было тепло, чисто и светло. Конечно, с виду это обычные, ничем не привлекательные для господ, привыкших к роскоши, комнаты, но зато хозяйка позаботилась, чтобы весь этаж был в распоряжении гранда Есаденского, а такая милость обошлась недёшево.

Вот домоправительница и рассыпалась перед жильцом в поклонах, усердствовуя в оказании услуг по самому высшему разряду. Чтобы потом будет рассказывать, что у неё не брезгуют останавливаться даже Драконы! Значит, и цены можно драть без зазрения совести!

Нас с Дариной пригласили в просторную гостиную, где пока никого не было. Мы переглянулись, и девушка кивнула. Наконец, она приняла решение, а я и не сомневалась в уме и хитрости спутницы.

— Присаживайтесь, гранды. Хозяева приказали ждать здесь, — ломающимся голосом произнёс подросток и отчего-то посмотрел на меня с жалостью, но, увидев, что я за ним пристально наблюдаю, зарделся и поспешил откланяться.

Долго ждать нам не пришлось. Двери отворились, едва мы успели присесть.

Гранд Есаденский вошёл первым, за ним впорхнула дочь, одарив нас особо придирчивым взглядом тёмных глаз.

Мы с Дариной вскочили с диванчика и присели в реверансах, пока глава семьи не разрешил нам подняться.

Жак Есаденский устроился в роскошном кресле с тёмно-вишнёвой обивкой, наверное, госпожа Брас специально велела притащить его сюда из личных покоев. А Кимберли опустилась в другое, элегантно поправляя складки светлого муслинового платья в мелкий цветочек. Оно было слишком торжественным для домашней одежды.

Мы с Дарино, будто по команде, сели рядом. Как две пичужки на ветке под проливным дождём, и не смели поднять глаз. Пауза затягивалась, становясь неприличной, недопустимой в светских разговорах.

Я чувствовала на себе пристальный взгляд «жениха» и молилась о том, чтобы скорее приступить к чаепитию. Как же я была права, решившись привлечь Дарину в союзницы! Сейчас, находясь в непосредственной близости от семейства Есаденских, я понимала, что одной справиться с обоими и отвлечь их в нужный момент — задача непосильная.

Кимберли, конечно, самоуверенная напыщенная девица, считающая себя лучше всех, её обмануть не сложно. А вот её отца напротив. Жак Есаденский, способный передавать мыслеформы, уже сейчас пытался внушить мне, что я смогу быть ему полезной.

«Очень надеюсь, что ты окажешься благодарной, — лились в моей голове его речи. — Ведь белые драконицы не могут рассчитывать на хорошую партию».

К счастью, читать мои мысли он не мог, но на всякий случай я старалась улыбаться и глупо хлопать ресницами.

Однако, подняв голову, встретилась с ним взглядом и вздрогнула: настолько плотоядным и хищным он был.

— Вы, должно быть, устали с дороги, — начала Кимберли, получив разрешение отца. — Прошу вас, выпейте чаю. Я самолично добавляю туда целебные травы, они придают сил.

Я насторожилась ещё больше. О Боги, теперь мне лучше ничего здесь не пробовать! И всё же сделать вид было необходимо.

— Спасибо, гранда, — нашлась Дариана и принялась рассыпаться в комплиментах хозяевам и благодарить их за оказанное гостеприимство. — Это такая большая честь!

Дарина щебетала без устали, так что гранд Есаденский всё чаще морщился, наверное, проклиная тот миг, в который согласился, чтобы меня сопровождала эта назойливая девица, но прервать её не мог. Рыжеволосая обворожительно улыбалась и, стоило Евсаденскому сказать какую-нибудь фразу, начинала восхищаться его мудростью.

Тем временем служанка, которую позвала Кимберли, позвонив в серебряный колокольчик, лежавший на маленьком столике, разливала чай и подавала сладости на блюдцах. Я сидела, как на иголках, сжимая в руках маленькую сумочку, где хранились склянки с зельем.

Воспользоваться ими, улучив момент, теперь не казалось мне таким уж простым делом, но вскоре такой случай представился.

***

Чем дольше я находилась в обществе этого семейства, тем сильнее пекло кожу кольцо с желтым камнем и холодила печатка из белого металла. Но всё это было ерундой по сравнению с тем, что я задумала.

Дарина честно выполняла свою часть работы, выражая скромное восхищение всем, что касалось гранда Есаденского и его дочери. Если бы я не знала о нашем сговоре, то и впрямь поверила бы в интерес зелёной драконицы.

— Простите за вопрос, гранд, — вела она беседу, скромно потупив взор, но пока дочь не видит, нет-нет, да и поднимала глаза на отца. — Я слышала о вашей коллекции статуэток из мелиохра. Это правда? В Академии ходят слухи, что это вещество наделено магией, если, конечно, не брать во внимание притягательность любого драгоценного металла.

— Это так, — благосклонно кивнул Есаденский, и его бледное лицо сделалось ещё бледнее, а в глазах зажёгся огонь, сравнимый разве что с отблеском факела, прорезавшего непроницаемую ночь. — Полная коллекция из тридцати четырёх статуэток, изображающих Богов за Хребтом, осталась в столичном доме, но кое-какие я вожу с собой. Народ гор верит, что они приносят удачу и прочие приятности.