Академия смертельных искусств
Шрифт:
Дубовицкий нередко вел себя вне рамок дозволенного, пересекал все мыслимые и немыслимые границы, но никогда его поведение не приводило к тяжелым последствиям. И если Игорь не врал ему, а Горский был уверен, что не врал, то его поступки по отношению к покойной при жизни были достаточно невинны на фоне того, что он делал обычно с другими. Здесь было что-то еще. Либо это «еще» не было связано с академией в принципе.
– Свят? – напряженно позвал Натан.
– М? – Горский поднял голову и слегка нахмурился, пытаясь вспомнить, о чем его спрашивал Натан. – У Игоря с Василевской была интимная связь. Ничего особенного.
– Что такое? Очередная слепая влюбленность? Василевская не смогла пробудиться
– Чувствительная девочка попалась. Не повезло, да, Игоречек? – язвительно заметил Емельянов, который мирно лежал на полу возле камина, и смежил веки. – Я говорил тебе, Светик-семицветик, держи этого дурня на привязи. Его игры ни к чему хорошему не приведут, но ты меня не послушал.
– Я тебе что, пес, Емельянов? – рыкнул Игорь.
Роман едко усмехнулся и в ответ лишь прошептал себе под нос: «Псина безмозглая». Однако оскорбительной реплики в свой адрес Игорь не услышал. Впрочем, Емельянов был этому только рад.
– Подождите, а как ее труп оказался на этаже первокурсников? – заинтересованно спросил Натан, который пытался оценить ситуацию со стороны.
– Без понятия, – Коваленский неопределенно повел плечом. – Тело нашли в восточном крыле четвертого этажа после комендантского часа. Что она там делала в такое время, лишь ей одной известно.
– Так, может, у нее был кто-то еще, помимо Игоря? – озвучил не самую приятную мысль Натан, ибо в восточном крыле располагались комнаты парней. – Может, дело в этом? Почему вы решили, что она воспылала любовью к Игорю и решила покончить с собой из-за него?
Емельянов сел на пол и широко улыбнулся, лениво разминая шею. Его лукавый взгляд скользнул по смертельно бледному лицу Игоря, словно пытался в нем что-то разглядеть. Желал поддеть его, бросить едкую шутку относительно его мнимой влюбленности, уколоть побольнее, а потом вместе посмеяться, как они всегда это делали. Но чем дольше Роман смотрел на Игоря, подмечая детали, тем быстрее угасало его ребяческое желание. Игорь был подавлен и мрачен. Взгляд лазурных глаз отсутствующий, направленный куда-то в сторону. Крепко стиснутые челюсти и плотно сжатые губы. На широких скулах забугрились тугие желваки. Дубовицкий был сам на себя не похож.
– А где именно труп нашли? – неожиданно спросил Натан.
– В конце крыла, – сухо ответил Горский.
– Это где поворот в закуток с двумя комнатами? – заметив короткий кивок Горского, Натан задумчиво поджал губы. – А кто там живет? Может, ребята что-то видели или слышали?
– В одной из комнат живет Вишневский, – поспешно вмешался Коваленский. – Один. Его сосед чуть больше недели находится на стационарном лечении. Я запомнил, поскольку он с моего факультета. – Он опустил очки на нос и рассеянно провел пальцами по цепочке. – К слову, они с Колычевой и обнаружили труп, когда возвращались в свои комнаты.
– Вот как, – Натан поднял ракетку перед собой, зажмурил один глаз, вглядываясь сквозь сетку, – но я бы на вашем месте проверил комнату ушедшей – вдруг какой-нибудь личный дневник припрятан с секретиками или записка. Пока следователь не сделал это за вас.
– Аминь, – шепот Емельянова в образовавшейся гулкой тишине был отчетливо слышен всем.
Сентябрь. Год поступления Колычевой
[19.09.2022 – Понедельник – 10:30]
Василиса стояла на крыше главного учебного корпуса и жадно глотала пьянящий осенний воздух. Порывы теплого сентябрьского ветра приятно трепали ее белокурые локоны, неся с собой терпкий аромат лиственного леса, что окружал
академический кампус.Спокойно, тихо и безопасно.
Ее внимание невольно привлекла одна из шахт, возле которой сидела, скрестив ноги, девушка и что-то записывала. Василиса подошла ближе и узнала в ней «жертву». Ту самую, которую встретила в компании старост в мужском туалете. Некоторое время Василиса не решалась подойти и заговорить. Не была уверена ни в причине собственных действий, ни в реакции девушки, думая, что ее присутствие могло бы быть для той нежелательным. Однако «жертва» заметила Василису первой и тепло, чуть лениво улыбнулась, что побудило Колычеву начать разговор.
– Привет, – Василиса села рядом и заметила небольшие ссадины на правой щеке и губах. – Ты в порядке? – та лишь кивнула и на мгновение прикрыла глаза. – Я Василиса, но можешь звать Вася.
– Соня, – представилась «жертва» и прикрыла крафтовую обложку ладонью. Соня смотрела на Василису из-под челки густых темных волос, что едва касались ресниц. Глаза прятались за фотохромными очками в оправе панто.
– Ты… прости, – с трудом выдавила из себя Василиса. – Оборачиваясь назад, я думаю о том, что сделала лишь хуже, когда вмешалась в тот день, – нервно усмехнулась. – Словно оказала тебе медвежью услугу.
– Отчасти, – согласилась Соня и досадно поджала губы. – Но твоей вины здесь нет. У нас с Игорем достаточно сложные… отношения. Если то, что происходит между нами, вообще можно назвать отношениями. Скорее борьба с ветряными мельницами… Что касается Горского… он просто блюститель правил, но в целом безобиден.
– Ты не обязана терпеть. – Василиса скрестила ноги и наклонилась чуть ниже, повернув голову к Соне. Та лишь усмехнулась и крепче стиснула дневник пальцами. – Конечно, это не мое дело, но нездоровые отношения не сулят хеппи-энд. Да и вообще, Игорь показался мне… – Василиса слабо улыбнулась, – далеким от понятия адекватности.
Соня подавилась легким смешком.
– Все сложнее, чем выглядит на первый взгляд, – она задумчиво потерла мочку уха. – В сложившейся ситуации виноват не он один. Это… сложно. Поверь мне.
– Так… Ты нашла медальон? – Василиса решила сменить тему разговора, хотя, откровенно говоря, интересовалась из чистого любопытства.
– Нет, – голос Сони дрогнул. – Я искала, но не нашла. Даже возвращалась на следующее утро, но тщетно.
– Мне жаль, – искренне призналась Колычева, но заметила лишь пустой взгляд, направленный куда-то вдаль. – Записываешь что-то интересное или это личное? – Василиса спросила ради проформы, чтобы отвлечь собеседницу от тяжелых мыслей, сделать разговор более непринужденным. Она не ждала, что Соня ответит.
– Пишу стихи о любви, – тихо рассмеялась Соня. – Творческая натура с тонкой душевной организацией, знаешь ли.
– Веришь в нее, раз пишешь о ней, – больше утверждение, чем вопрос.
– А ты нет?
– Ну… – Василиса достала из внутреннего кармана пиджака шоколадный батончик – маленькая слабость – и протянула его Соне, но та лишь покачала головой, – когда я была еще по-детски глупа и слаба, чтобы защитить себя, то подвергалась сексуальным домогательствам со стороны отчима, – Василиса распечатала батончик и тяжело вздохнула. – Моя мать не верила мне. Защищала его так, словно это он ее ребенок, а не я, – тихий смешок. – Думала, что так я просто хочу избавиться от него, поскольку не смогла принять в семью. – Василиса откусила большой кусок от батончика и медленно жевала, словно давала себе время подумать, взвесить, успокоиться. – Что из этого любовь? Его нездоровый интерес ко мне? Ее слепые чувства к мужчине, который стал ей дороже дочери? Или ее материнство, которое она предала? Я не говорю, что не верю в нее. Но если она бывает только такой, то я не хочу о ней ничего больше знать.