Академия смертельных искусств

– Ты так просто говоришь об этом, – Соня смотрела пристально, не моргая. Василиса не знала, какие эмоции испытывала новоиспеченная знакомая, поскольку ее глаза были спрятаны за темными линзами. – О домогательствах и матери… Многие хотели бы скрыть подобный факт биографии. Кроме того, мы с тобой едва знакомы. Тебе не кажется странным говорить со мной об этом? Я бы даже сказала, что это опрометчиво.

– Я не стыжусь себя, – Василиса тепло улыбнулась. – Это мое прошлое. От него не спрячешься. Его невозможно забыть. И в нем я не сделала ничего постыдного и неправильного. Это другим нужно стыдиться… Поэтому мне не страшно говорить о нем. И уже даже не больно. Почти… Если ты хочешь рассказать об этом всем и каждому – я не буду останавливать. Но не думаю, что тебе это интересно, – Колычева шутливо подмигнула. – Ты похожа на девушку с собственными, не менее постыдными секретами.

После этого разговора Василиса еще не раз встречалась с Соней на крыше и разговаривала с ней по душам.

Февраль. Год поступления Колычевой

[17.02.2023 – Пятница – Вечер]

Василиса ехала в лифте, прислонившись спиной к зеркалу и погрузив руки в карманы брюк. Несмотря на обещание Полины – после пробуждения легче не стало. Словно наваждение, все ее мысли были заняты лишь Соней. Она прокручивала в голове разные сценарии, пыталась понять, могла ли существенно на них повлиять. С горестью осознавала, что в первую очередь терзалась не из жалости, сочувствия или элементарного человеческого участия, а из мнимого чувства вины. И было что-то еще, что Василиса не могла распознать.

Коридор шестого этажа был таким же темным, пустым и слабо освещенным. Раньше Василиса никогда здесь не была. Территория старост – негласное правило, которое никто не смел нарушать. Но она все равно пришла, сама не до конца понимая зачем. Ноги точно сами привели ее. Перед ней наглухо закрытая дубовая дверь с легким красным оттенком, на ней табличка цвета бордо с темно-зеленой окантовкой: «Горский С. Староста академии». Василиса ощутила себя совсем крохотным, беззащитным ребенком: дверь казалась огромной, давила на нее, не позволяя дышать.

Она накрыла ладонью рельефную древесину, прикрыла глаза и попыталась успокоить сбившееся дыхание. Осторожно постучала костяшкой среднего пальца. Подошла ближе, чуть склонила голову. Прислушалась, но ни шагов, ни каких-то других посторонних звуков, свидетельствовавших о том, что комната не пуста, не услышала. Облегченно выдохнув, Василиса сделала шаг назад и уже намеревалась уйти, а точнее сбежать, когда дверь перед ней резко распахнулась. На пороге стоял Горский с мокрыми после душа волосами, в пижаме – все той же, из форменного гардероба. Василиса не без удивления отметила, что никогда прежде не видела Горского настолько неформальным.

Они смотрели друг на друга, казалось, целую вечность. Колычева пристально всматривалась в разноцветные глаза и не могла отвести взгляд: один глаз ярко-зеленого цвета, другой – небесно-голубого. Они были холодны, безэмоциональны и пусты. Лишь на мгновение глаза Святослава сверкнули каким-то странным влажным блеском.

– Войду? – коротко спросила Колычева и переступила порог комнаты, поскольку Горский без лишних слов отошел от двери, приглашая гостью. Он плотно прикрыл дверь, послышался характерный щелчок. – Скажи, что это все не из-за вас.

– Ты волнуешься за меня или за себя? – Святослав накрыл голову полотенцем и стал беспорядочно промакивать волосы.

– Кто сказал, что я волнуюсь? – огрызнулась она, поскольку нервничала. Поскольку действительно волновалась.

– Я ничего не знаю, как и ты, – Святослав вдруг остановился с полотенцем на голове. – Посмотри на меня, – он коснулся пальцами узкого подбородка и приподнял лицо Василисы. – Что это с тобой? Мало спишь? Глаза какие-то опухшие.

Горский нахмурился и чуть склонил голову к плечу, подушечка большого пальца скользнула по небольшой ссадине на скуле.

– Что это с тобой? Беспокоишься? – наигранно удивилась Василиса, оскалившись. Сделала шаг назад, чтобы избежать прикосновений. – Перестань, тебе не идет. И вообще, – она уперлась указательным пальцем в плечо Святослава, – это все из-за твоего друга.

– Я говорил тебе не трогать Игоря, не встревать в его конфликты. Не вмешиваться в это подобие отношений. Сколько раз мы это обсуждали с тобой? Это просто не твое дело. – Горский шумно вздохнул. – Впрочем, и не мое.

– О!.. Не твое дело?! – Василиса повысила голос, но осеклась, подумав, что их могли услышать, и продолжила уже тише: – Ты его друг! Игнорируя, ты просто разрешаешь ему делать то, что он делает.

– Логика – это не твое, – сухо произнес Горский и пристально посмотрел на Василису. – Это личная жизнь Игоря, и я не вправе в нее вмешиваться. Ты слишком многого требуешь и ждешь от дружбы.

В ее взгляде что-то изменилось. Василиса вздернула подбородок в защитном жесте и презрительно поджала губы, стараясь не выдать чувств. Разочарована, чуть огорчена и глубоко уязвлена – именно так она себя чувствовала.

– Мне известно, что вы с Игорем достаточно близки. Знаю, какое влияние на его решения оказывает твоя дружба. – Василиса не выдержала пристального и оценивающего взгляда, торопливо, чуть смущенно опустила веки и сконцентрировалась на блестящих мысках своей обуви. В ней не было сильной воли и внутренней уверенности, чтобы говорить с Горским открыто и столь амбициозно. Он ее пугал и, к стыду Василисы, будоражил воображение. – Ты ведь знаешь, какие у них были отношения, – голос прозвучал значительно тише. – Всегда знал, но никогда не вмешивался. Не пытался его вразумить.

– А должен был? – Горский коротко вздохнул, устало потирая переносицу. – Послушай, возможно, Игорь поступал не совсем честно по отношению к Василевской. Но поверь, он делал вещи и хуже. Все, что происходило между ними, было достаточно невинно. Он ей ничего не обещал и…

– Ты себя слышишь?! – Василиса неожиданно вспыхнула. – Делал вещи похуже? Что за оправдание такое? Это все произошло из-за него! Надеюсь, он плохо спит по ночам.

– Что ты имеешь в виду? – Горский подошел ближе, заставляя Василису пятиться и вжаться в стену. – Думаешь, он убил ее или довел до того, что произошло? – Святослав стоял так близко, что Василиса почувствовала горячее дыхание на своей щеке и невольно повернула голову в сторону. Сухие губы мазнули ее по ушной раковине. – Не все то истинно, что лежит на поверхности.

– Что с тобой не так, Горский? – Василиса вновь посмотрела на Горского, досадно поджав губы. – Неужели тебе все равно? Неужели ты вообще ничего не почувствовал, когда увидел бездыханное тело, висевшее, словно шарнирная марионетка? – глаза Колычевой лихорадочно бегали, выискивали, блестели. – Ты ведь знаешь, между ними что-то произошло, да? Что-то, что вконец сломало ее? Ты точно знаешь, что причина всему твой чертов Игорь!

Горскому было сложно говорить о чувствах и эмоциях, он не находил слов для их выражения. Их просто не было. Святослав не видел смысла в том, чтобы попытаться объяснить Василисе или кому-либо еще, что у него проблемы с эмоциями. Даже его родители полагали, что это все просто блажь и нежелание Горского работать над собой.

– Перестань, – Горский небрежно бросил полотенце на спинку стула, – почему ты так уверена, что причина в Игоре? Что делала твоя подруга после комендантского часа в мужском крыле? Ммм? Еще и не на своем этаже.

– Что?.. Да брось! Она сама мне сказала! – возбужденно выпалила Колычева, зажмурив глаза. – Соня сама мне сказала, – повторила уже шепотом. Горский замер. – Мы говорили с ней много раз об Игоре и этих… отношениях. – Василиса последнюю фразу выплюнула достаточно ядовито и брезгливо. – Она сказала, что устала, что больше не может здесь находиться и, – Колычева посмотрела на Горского, – хочет уйти.