Академия смертельных искусств

В тот момент она напрочь забыла о недавнем разговоре с Полиной и ее разумных доводах о том, что история с Василевской вызывала множество вопросов и была мало похожа на самоубийство. В тот момент, стоя перед растерянным Горским, обвиняя Игоря во всех смертных грехах, Василиса была убеждена в верности своих предположений. Пазл в один миг сошелся в ее голове. Конечно, Соня покончила с собой. Иначе и быть не могло.

– Что значит «хочет уйти»?

– Я думала, она просто хотела отчислиться, – лихорадочно стала оправдываться Василиса. – Ты ведь знаешь, что для нее не проблема выбрать любой другой престижный университет, даже за бугром. Не то что для меня, – Колычева горько усмехнулась. – Я вынуждена вас всех терпеть. Но и подумать не могла, что она «уйдет» вот так!

– Чушь…

Василиса в отчаянии с силой ударила Горского ладонями по плечам, отталкивая от себя. Выплеснув горькую досаду, глубокое разочарование и нестерпимую боль. Им было сложно общаться. Каждый раз, когда они оказывались наедине, Василиса пыталась поговорить откровенно, но результат всегда был один – глухая стена. Она исчерпала свои аргументы. Что еще она могла сказать? Как могла убедить его в своей правоте? Посмотрев на Горского в последний раз, с разочарованием и обидой, Колычева ушла, громко захлопнув за собой дверь.

Святослав некоторое время стоял как вкопанный, буравил глазами темную древесину. В голове было пусто, а в груди ощущалась необъяснимая тяжесть. Он сделал шаг вперед, прижался лбом к двери и, смежив веки, позволил скупым, редким слезам обжечь щеки.

Горский плакал, но не знал почему.

Глава 4

Февраль. Год поступления Колычевой

[18.02.2023 – Суббота –11:10]

В мастерской стоял стойкий запах краски, теплого масла и растворителя. Стены обшиты кленовыми панелями, а пол устлан дубовой паркетной доской. Тусклое освещение от винтажных бра меркло под светом февральского солнца, что пробивался сквозь незашторенные окна. Ниша в левой стене, покрытая сублимированным мхом, скрывала мольберт, а широкий стол у окна был усыпан кистями, карандашами, тюбиками красок и белоснежными листами.

Горский стоял в дверном проеме несколько долгих минут и наблюдал, как Игорь, забравшись на стремянку, делал эскиз углем на холсте, закрепленном на пустующей стене. Волосы на макушке были собраны в короткий хвост. Художественный фартук, рукава и ворот рубашки испачканы краской, впрочем, как и пальцы, обнаженные предплечья. Игорь слушал агрессивного Сабатона, время от времени прикрывал глаза и на короткое мгновение прижимался лбом к холсту.

– Не хочешь пострелять? – нарочно громко спросил Святослав, чтобы Игорь его наверняка услышал сквозь музыку и свой поверхностный сон. Горский был почти уверен, что Дубовицкий не спал всю ночь, переписывая картину снова и снова – устойчивый аромат крепкого кофе и изрезанные полотна явно говорили об этом.

– Эй! – раздался внезапный отрывистый возглас. – Напугал, чертяга, – Игорь смежил веки и постучал ладонью по грудной клетке, выравнивая дыхание.

– Спать нужно по ночам. – Горский подошел к столу и выключил динамик, который так нещадно надрывался. – Кажется, я знаю, куда пропала колонка Емельянова из музыкального клуба.

– Мне нужно было закончить проект, – пробубнил Игорь и спустился со стремянки. – Срок до завтрашнего утра, но пока ничего не выходит, – досадно поджал губы, вытирая пальцы от уже подсохшей краски и угля.

– Что насчет моего предложения?

– Боюсь, что в таком состоянии я могу попасть не в мишень, а в чьи-нибудь ягодицы, – Игорь тихо рассмеялся, потер уставшие, чуть припухшие глаза. – Хотел спросить: почему такое молчание, словно ничего не произошло? – Игорь неопределенно повел плечом. – Деканы факультетские собрания со старостами не проводят, обширных заседаний с Якуниным тоже нет. Хм… – задумался, – никаких бесед по профилактике и предупреждению самоубийства. Вообще ничего. Я удивлен.

– Якунин не хочет предавать огласке то, что произошло, – Горский тихо вздохнул. – И не только он.

– Ректор?

– Нет, – Святослав покачал головой. – Родители Василевской просили не освещать произошедшее, чтобы в академии не судачили.

– Мертвая дочь – это позорно? – Дубовицкий криво усмехнулся и, сев за стол, стал натачивать графитный карандаш канцелярским ножом. – Зиссерманы в своем репертуаре.

– Ты же знаешь, что это за семья, – Горский задумчиво теребил уголок тетради, которую принес с собой. – Может, это и правильно. Результаты предварительного расследования еще не известны. Незачем ворошить улей.

– Суицид как суицид. Что там еще может быть? – вопрос был риторическим. Игорь не ждал ответа на него. Между тем он был напряжен, движения стали резче, губы сжались в тонкую линию.

– Может, и так, а может, и нет, – Горский бросил на стол тетрадь, которую держал в руке. – Прочти последнюю запись.

– Что это? – Дубовицкий продолжил точить карандаш, не посмотрев в сторону брошенного предмета.

– Дневник Василевской, – сухо ответил Святослав и заметил, как пальцы Игоря замерли. – Решил последовать совету Натана и обыскать ее комнату до того, как придет следователь. И не зря. Сегодня утром при обыске искали нечто подобное.

– Как… Как ты попал в ее комнату? – голос Игоря неожиданно осип. – Я думал, что следователь там уже все осмотрел и опечатал.

– Нет, после того как увезли тр… Василевскую, следователь предупредил, что вернется с постановлением на обыск ее комнаты. Было бы странно не использовать такую возможность. – Горский рассеянно почесал бровь. – Честно говоря, мне очень повезло. Дневник я нашел сразу, в прикроватной тумбочке. Она его особо не прятала…

– А ключ? – Игорь отложил нож и карандаш в сторону. – Запасные ключи не выдают без необходимости, в особенности студентам. Мы, если помнишь, тоже студенты.

– Не поверишь, но дверь была не заперта. – Горский тихо вздохнул и устало потер переносицу. – Видимо, Василевская забыла закрыть, когда выходила. Впрочем, это уже неважно. Когда я уходил, то просто захлопнул ее, провернув замок изнутри.

Игорь промолчал. Он пытливо смотрел на дневник и поджимал губы. Потаенное желание узнать правду было слишком велико, но страх словно парализовал тело. Вдруг он являлся причиной смерти Сони? Могла ли она покончить с собой из-за отношений с ним? Был ли он готов к такой правде? Игорь перевел вопросительный взгляд на Горского, но тот лишь кивнул в сторону тетради. Пальцы Игоря пробрала мелкая дрожь, когда он взял в руки дневник. А с губ вырвался короткий вздох, стоило открыть последние страницы.

Апрель. Год поступления Василевской

[16.04.2022 – Пятница – 21:15]

Нежная белесая кожа покрылась мурашками под горячими ладонями. Игорь чувственно прикасался к ней губами, вырисовывал легкими, почти невесомыми поцелуями незамысловатую линию от острого колена и выше, поднимаясь по мягкому бедру. Едва ощутимый аромат, только ее, который не спутать ни с чем другим, щекотал нос, вызывал легкую улыбку.

Впалый живот дрогнул, когда Игорь скользнул по нему горячим языком, а затем обдал холодным дыханием влажный след. Он сморщился почти по-детски, когда почувствовал легкий шлепок по макушке. Подтянулся на руках и навис над Соней, утопая в глубине ее васильковых глаз. Красивая, податливая, чувственная и безрассудная. Привлекала его, заинтересовывала вновь и вновь, подогревала жгучее нездоровое любопытство. Игорь не хотел серьезных отношений, но возвращался к Василевской снова и снова, не желая прекращать эту игру в отношения. Намеревался дойти до самого конца, прощупать границы дозволенного. Она отдавалась безусловно и с особым трепетом. Чувства ее были явственны, но Игорь стоически игнорировал их существование. Все понимал, но не желал принимать. Подобная привязанность была ему не нужна.