Академия смертельных искусств

– Такой наблюдательный, – Игорь горько усмехнулся. – Сам же сказал, что вспомнил наш разговор. Я спрашивал совета, и ты сказал, что отношения не имеют смысла, если они заведомо обречены.

– Ты серьезно спрашивал совета о любви у такого, как я? Глупец. – Святослав посмотрел на Игоря, склонив голову к плечу. – Поумнее ничего не мог придумать? Что я могу знать о чувствах?

– У кого еще я мог спросить? – Игорь откинулся на спинку стула, запустил пятерню в волосы, убирая резинку. – Ты мой единственный друг.

– А другие старосты? Они тоже твои друзья.

– Брось! – удивился Игорь. – Они думают, что я псих.

– А это не так?

Дубовицкий лишь сдавленно усмехнулся.

– Почему не сказал прямо, что влюблен? Почему задавал абстрактные вопросы об отношениях? Как я должен был понять?

– Влюблен… – прошептал Игорь после недолгой паузы. – Влюблен? Я ненавидел ее, – нервно усмехнулся и закрыл тетрадь. – Ненавидел за то, кем я стал. Ненавидел за то, как она смотрела на меня, когда я причинял ей боль. Ненавидел за заботу, сочувствие и доброту. И сейчас ненавижу за то, что ушла, оставив груз ответственности на моих плечах. Что это за забота такая?! Я не хотел!.. – голос Игоря сорвался, горло сдавило из-за подступивших слез. – А-а-а-а! – он издал гортанный вопль, запрокинув голову, чтобы удержать соленые ручьи.

Горский подошел к Игорю и сел напротив, на край стола, широко расставил ноги. Собирал холодными пальцами редкие слезы, что срывались с глаз Игоря и оставляли на коже влажные следы. Зачесывал назад выбившиеся на лоб светлые пряди и терпеливо ждал.

– Я не хотел влюбляться. Никогда. Свят, я не хотел… Мне нравилось быть с ней, но я… Не могу и не хочу быть привязанным к кому-то. Не хочу этой болезненной привязанности. Больше никогда…

Горский накрыл затылок Игоря ладонью, привлекая к себе. Дубовицкий уткнулся лицом в тонкую ткань рубашки, пропитывая ее горячими слезами, и обвил руками талию. Прижался крепко, чтобы подавить судорожное рыдание. Святослав водил ладонями по волосам и спине успокаивающе, умиротворенно.

– Поплачь. Станет легче, – соврал Горский и прижался губами к светлой макушке.

«Любовь не должна быть сложной».

Глава 5

Февраль. Год поступления Колычевой

[21.02.2023 – Вторник – 22:15]

Игорь расположился на диване в общей гостиной и тщательно вырисовывал в альбоме очки в оправе панто, что так ненавидел. Линии были небрежными: он обводил их множество раз, повторяя эскиз, рьяно вдавливал грифель, будто вырисовывал образ не столько на бумаге, сколько в своем сознании. Переносил на страницы своей памяти, прятал глубоко в черепной коробке.

Последние несколько дней после смерти Сони Игорь проводил лишь в своих мыслях. Писал картины день и ночь, пропускал лекции и практические занятия. Пытался закончить проект, который декан поручила им двоим. Ему и Соне. Но выходило из рук вон плохо. Они не могли найти понимания тогда, когда Соня еще была жива, а теперь ему уже не с кем было обсудить эту работу. Игорь чувствовал сильную потребность в живом общении, в решительных действиях, что помогли бы ему остаться на плаву. Но у него не было подходящих людей, чтобы разделить свою боль. Горский был его лучшим и, откровенно говоря, единственным другом, но он ничего не смыслил в чувствах. Именно поэтому Игорь уже не первый месяц, и даже не первый год, испытывал жгучее одиночество и абсолютную беспомощность.

Портрет Сони, набросанный графитным карандашом, покоился на коленях. На него смотрели до боли ненавистные, но в то же время уже родные глаза, которые он не мог выкинуть из своей памяти. Очистить разум от этих, казалось бы, неудобных чувств. Игорь смотрел на портрет с некоторой тревогой, словно опасался, что это может пробудить в нем боль и тоску по ушедшей. Но одновременно не мог оторваться от этого образа, который так точно передавал эмоции и характер Василевской. Продолжал смотреть на изрисованный лист, точно искал ответы на вопросы и решения своих проблем.

Игорь вздрогнул, когда голова Горского аккурат легла на альбом, а мягкие волосы небрежно рассыпались на коленях. Дубовицкий был настолько потерян, что даже не заметил, как в гостиной появился кто-то еще.

– Устроят шабаш – не заметишь, – пробормотал Горский, прикрыв глаза и чуть поерзав, чтобы лечь удобнее.

– Ц! – недовольно цокнул Игорь и накрыл тяжелой ладонью макушку, зарылся пальцами в смоляную копну. – В отличие от тебя, у меня есть чувства, придурок.

– У меня тоже они есть, – Горский потер нос костяшкой указательного пальца. – Просто я не знаю, что они значат. Чувствуешь разницу?

– О, – в голосе послышалось наигранное удивление, – значит, ты тоже можешь страдать? Неожиданно.

– Как и все. – Послышался тяжелый вздох, и Святослав приоткрыл один глаз. – Ты же знаешь, я говорил тебе, что не распознаю своих чувств и эмоций, а следовательно, не понимаю чужих.

– Можно ли говорить, что на самом деле тебе все равно, что происходит со мной?

– Нет, не совсем так, – ответил Святослав. – Я не до конца понимаю, но распознаю изменения на неком физическом уровне, – он посмотрел на друга, словно желая убедить его в своей поддержке, и добавил: – Но верь мне, я всегда здесь, если тебе нужна будет моя помощь.

– Как это? – удивился Игорь и вскинул брови. – Что значит «изменения на физическом уровне»?

– Например, – Горский нахмурился, поджал губы, – когда у меня перехватывает дыхание, появляются головная боль, сильный шум в ушах, тело холодеет, дрожит, а иногда даже возникает спазм в кишечнике – это все признаки страха. В такие моменты я понимаю, что боюсь.

– Но это все твои личные ощущения, – Игорь задумчиво потупил взгляд, устремив его на огонь в камине. – Ты же не знаешь, что чувствую я.

– Я заметил, что ты пропускаешь занятия, хотя раньше никогда так не делал. Даже когда болел. Много рисуешь, практически не выходишь из мастерской, пропускаешь завтраки, поскольку не спишь всю ночь и засыпаешь под утро, а иногда и ужины. Ты рассеян, задумчив и необычайно тих, – Горский тихо усмехнулся. – Тебя перестали бояться младшие. Я вижу, что тебя что-то беспокоит, и, учитывая последние события, несложно догадаться, что именно.

– Кто бы мог подумать, что ты такой внимательный, – Игорь вытащил из-под головы Горского альбом, накрыл рисунок широкой ладонью, сжал пальцы и смял бумагу с ненавистным изображением.

– Гор, это правда, что я многого не понимаю. Но я всегда готов выслушать тебя и быть рядом, если ты захочешь поговорить. Это важно, чтобы ты не чувствовал себя одиноким.

– Просто… Просто я не хочу, чтобы об этом кто-то узнал, – прошептал Игорь и торопливо провел кулаком по щеке.

– О чем именно? – Святослав поднялся с колен Игоря. Сел рядом, откинулся на спинку дивана.

– О том, что написано в дневнике.

– Думаешь, это случилось из-за тебя? Ты же знаешь, эта запись не делает тебя виноватым. И, если быть честным, – Горский сел удобнее, – многим в академии известно, что ты спал с Василевской. Это в общем-то не секрет.