Аксель, Кри и Белая Маска
Шрифт:
— Как тебе вдовушка?
— О-о-о! Супер! Дети, вперёд…
Похватав вещи, все отправились по тихой, уютной, ласковой тропинке, которая ни у кого не могла бы вызвать мыслей ни о бегущих скелетах, ни о лежащих трупах. Аксель шёл в хвосте процессии и поглядывал на смеющуюся Дженни: та, как водится, замечала всех и вся — Кри, зелень, море, небо — только не его. «Ну и не надо», — с угрюмым злорадством, прежде ему недоступным, подумал он. И перед глазами его всплыл сонный, залитый солнцем патио, замерший у ног ёж Хоакин и его смуглая хозяйка. Бедная Дженни! Её королевское, англо-нидерландское высокомерие — ничто по сравнению с той школой, которую прошёл у Пепы Аксель…И если, вняв нашёптываниям
Нет. Дженни не станет. Она не Кри. Она притворится, что не замечает Пепу. «А если что, я сам вмешаюсь», — решил Аксель, прислушиваясь, о чём щебечут девчонки. Так, ни о чём. Мюнхенские новости…Правда, один раз Кри обронила: «Мне столько тебе надо рассказать…» — «И мне».
— Дон Рен-нер-ро!!
Луперсио уже бежал им навстречу из-под навеса: стакан в одной руке, мятая, припахивающая бензином роза — в другой. Где он только подцепил это несчастное растение, подумал Аксель. Но как бы то ни было, спустя секунду роза оказалась на груди у Детлефа, а все его конечности тряс и пожимал «таксиста».
— Я никогда не вёз такого человека, как вы, дон Реннеро…если не считать вашего друга, дона Энрике! Вы не забыли меня, хотя на этом благословенном острове забываешь всё на свете — стоит только глотнуть нашего воздуха и этого вина…Ваше здоровье! Но там ещё осталось…немного, — и Луперсио, икнув, игриво махнул рукой в сторону навеса. Он сложил трубочкой толстые губы, прикрыл их мясистой ладонью и шепнул Детлефу в ухо: — И вы не рассказали вашему другу о нашем маленьком приключении в горах… Спасибо!
— Ну, вы же не виноваты… — пробормотал Детлеф, кое-как отдирая розу от рубашки и торопясь проскользнуть в дом. Дети его, напротив, не торопились: оба впились взглядом в Луперсио, пытаясь решить, кто перед ними — весёлый пьянчужка-таксист, или прикончивший свою жертву хитрый оборотень.
— А, дон Реннеро, разве в этом дело? Никто не хочет вникать…Турист — обычный турист, не такой, как вы или дон Энрике — это же малое дитя, или просто имбесиль…болван! Если вы на минуточку присядете, я вам приведу такие примеры их тупоумия, вы даже не…
— Я поверю, но не присяду, — внёс ясность Детлеф и ускорил шаг. — Мне ещё нужно кое-что сделать в номере, так что спасибо, угощайтесь без меня, если вы не за рулём!
И, взяв под руку Эриха Винтера, нырнул в холл, но перед этим бросил на Акселя взгляд, в котором читалось: «Вот видишь! Жив и здоров твой Луперсио…даже слишком!»
Аксель тоже так сказал бы — правда, в другом смысле. Воспоминание о ночной тропинке, кинжале и лужах крови было слишком живым и реальным! А с другой стороны, всё это не имело никакого объяснения — даже если приплести сюда всех злодейских духов ближнего и дальнего Лотортона. Духи не режут друг друга. И пьяных таксистов тоже. «Пугают… Как с сосной», — это было единственное, что мальчик мог измыслить. Он ещё раз вгляделся в раскрасневшееся лицо «таксисты», поставил на своих подозрениях жирный крест и мысленно заявил Франадему: «Не хотите рассказывать — сами разберёмся!» И, улыбнувшись слегка обиженному Луперсио, который что-то бормотал о «загордившихся иностранцах, выучивших по-нашему два слова», спокойно отправился к себе в номер.
Едва войдя, он уловил на своём столе необычное золотистое свечение и оторожно приблизился, готовый встретить взгляд пустых глазниц или ещё чего-нибудь загробного. Но в этот раз на столе сидел светящийся вислобрюхий мотылёк — помесь динозавра с бабочкой. Странно было видеть крохотного ящера с кожей цвета расплавленного золота: вылитый тираннозавр, который свободно уместился бы в пачке сигарет. Ящер глянул на мальчика горящими угольками
зрачков, расправил бабочкины крылышки и запорхал над столом, подметая его кончиком хвоста. Хвост написал на столе фосфоресцирующими буквами:«ПОСЛЕЗАВТРА. МЕСТО И ВРЕМЯ ТЕ ЖЕ. БЕРИ С СОБОЙ КОГО ХОЧЕШЬ. ОТСУТСТВИЕ ПЯТЬ МИНУТ МВВВ. ВСЕ БЕСЕДЫ ТОЛЬКО НА ПРИРОДЕ».
— Так… — сказал Аксель и тут же осёкся, поглядев кругом. На сей раз с ним не разговаривали и даже кое о чём напоминали. Значит, рассказывать Кри сейчас нельзя — подобная оплошность будет стоить жизни ещё одному агенту Франадема. Он напишет Кри записку и назначит встречу на пляже…
Одной лишь Кри? А эта фраза: «Бери с собой кого хочешь»? Они знают про Дженни, ясное дело! Ещё бы не знать — с таким Луперсио… «Ну, положим, тут-то он ни при чём, — напомнил себе Аксель. — Духи наверняка знали о прибытии Дженни на остров гораздо раньше, чем о нашем». Очнувшись, он снова глянул на стол. Ни бабочкозавра, ни надписи уже не было. На всякий случай Аксель выглянул в окно, и ему показалось, что огромная золотая пылинка блеснула в луче солнца над фонтаном. И, удаляясь от фонтана к внутренней двери «ресепсьон», своей неземной походкой плыла по дворику Пепа.
Конечно, она не могла видеть ни пылинку (ведь она не была волшебницей), ни Акселя, зачарованно глядящего ей вслед. Он ещё не встречал её после возвращения. Неужели за это время она стала ещё прекраснее? Всё та же фигурка, и волосы те же — до самой талии…Так мальчик и стоял бы, глядя ей вслед в солнечном мареве, если бы Пепа вдруг не остановилась и не нагнулась.
Тут только Аксель заметил, что её окружают шесть колючих островков. Видимо, кто-нибудь из ежей фукнул, прося пищи, или хозяйка сама решила, что стоит их покормить — как бы то ни было, она достала из кармана пакетик и начала раздавать зверькам сухие, тёмные лепёшечки.
Решение пришло мгновенно! Аксель вихрем вылетел из номера, забыв захлопнуть дверь, скатился вниз по лестнице и, переведя дух, чинно вышел во дворик. Вот только сердце у гуляющего туриста билось где-то под самым горлом, и пот заливал глаза…Описав неуверенный полукруг, словно не зная, куда направить свои стопы, Аксель в конце концов медленно и лениво двинулся к фонтану. Пройдя мимо Пепы, которая всё ещё стояла к нему спиной, он кашлянул. Пепа небрежно оглянулась.
— Здравствуй, — сказал Аксель.
— Здравствуй, — сказала Пепа. И вновь принялась кормить своих чёртовых ежей. Но за ту секунду, что она смотрела на него, Аксель успел заметить: глаза у неё ещё больше и темнее, чем ему прежде казалось.
Что же они напоминают? А…глаза Белой Маски — когда эта маска исчезла! Такие же чёрные, живые и блестящие. Прежде они такими не были — по крайней мере для него, Акселя…
— Чем ты их кормишь? — осведомился мальчик, кашлянув.
— Так. Дрянь всякая. Специальный корм, — сухо ответила Пепа. — Я их обычно утром кормлю, но сегодня дел было много, вот и забыла.
— Ну да, у вас ведь ещё куры, свиньи…и осёл, — сказал Аксель, наблюдая, как самый крупный ёж жадно поедает с узкой ладошки Пепы тёмные крупицы чего-то, напоминающего прессованных насекомых. — А тётя, наверное, всё больше на кухне и на «ресепсьон»?
— Где же ей везде поспеть, — вздохнула Пепа. Стряхнула с подола крошки, выпрямилась, но не порывалась уйти, а глядела на Акселя как на нормальное, живое существо. И только тут, увидев её по-настоящему, вблизи (а может, время помогло?) Аксель понял, какая она красавица. В этих глазах можно было утонуть и никогда не вынырнуть, они были…как ночь. Нет! Аксель ещё не знал, как что — но кожа у неё точно была, словно абрикос…Он поспешно отвёл глаза, побагровев, и спросил первое, что пришло в голову: