Александр у края света
Шрифт:
— Я задал тебе вежливый вопрос, — сказал он. — Это правда?
— Ладно, — ответил я. — Если бы ты спросил меня час назад, я бы ответил нет. Но к нынешнему моменту я уже успел открыть кувшин, и да, в нем сидела эта проклятая змея. Я чуть со страху не помер. Могу только предположить, что это кто-то пошутил.
Александр кивнул.
— Так и есть, — сказал он, — только это была не шутка. Я посадил ее туда.
В этот момент я был опасно близок к тому, чтобы изменить ход истории.
— Ты посадил ее туда, — повторил я.
— Я так и сказал только что.
—
— Чтобы посмотреть, как ты отреагируешь, когда найдешь ее, конечно. Я хотел узнать, настоящий ты волшебник или фальшивый.
— Понятно. И к какому же заключению ты пришел?
Александр улыбнулся.
— Если бы ты был самозванцем, змея обязательно укусила бы тебя. Так что совершенно очевидно, что ты настоящий волшебник.
— Ты думаешь, я волшебник?
— Разве я только что не сказал?
— Ладно. С этим, значит, разобрались. Я волшебник. Убирайся с глаз моих, пока я не превратил тебя в крысу.
Это заявление Александру тоже не понравилось.
— Как ты смеешь разговаривать со мной таким тоном? — яростно спросил он.
— О, но я могу говорить с кем угодно и как угодно. Я же волшебник, забыл? Официально.
— Да, но даже у волшебников всего одна голова.
Какое, подумал я, прекрасное начало отношений ученик — учитель.
— С другой стороны, если бы я не был волшебником, — ответил я, — тогда конечно же я не рискнул бы обращаться к твоему величеству в такой неуважительной манере. Ну? Я все еще волшебник?
В этот момент я поймал взгляд старика Леонида. Он хихикал себе под нос. Это мне тоже не понравилось. Вся ситуация, казалось, говорила — афинянин, убирайся домой, — и у меня возникло неприятно чувство, что я угодил в общество очень недалеких, примитивных типов, каждый из которых умнее меня.
— Если бы ты не был волшебником, — сказал Александр, — тебя бы укусила змея.
Я кивнул.
— Может, она и укусила, — ответил я. — Может, змея укусила меня, но я не умер, потому что я волшебник.
Тут мальчик по имени Гефестион наклонился вперед и улыбнулся. У него была добродушная улыбка того сорта, что как бы говорит «я знаю, что туповат, и прошу меня извинить», и которая способна избавить ее обладателя от множества проблем, вплоть до измены и убийства включительно.
— Может, он волшебник другого вида, — сказал он. — Не змеиный волшебник, но все равно волшебник. Кстати, что такое волшебник, если конкретно?
Я почувствовал себя так, будто меня только что арестовали, но арестовавший меня стражник пригляделся ко мне повнимательнее и отпустил восвояси, сказавши «Извиняюсь, ошиблись». Кроме того, я заметил прекрасную возможность, высунувшуюся из-за угла и умолявшую последовать за ней.
— Вот наконец разумный вопрос, — сказал я. — Кто может ответить? Что такое волшебник?
Никанор, младший сын Пармениона, поднял руку.
— Тот, кто владеет магией, — сказал он.
— Хорошо, — сказал я. — Давайте с этого начнем. Что такое магия?
Руку поднял его брат Филота — коренастый, широколицый парень, сидевший спиной к погонщику.
—
Магия — это то, что дает тебе власть над людьми, — сказал он.— Хороший ответ, — сказал я, — но слишком общий. Получается, что царь Филипп тоже волшебник. Не то чтобы я утверждал, что это не так, — добавил я, — Но лучше подумай еще.
Филота мгновение подумал.
— Ты пользуешься магией, чтобы заставить людей делать, что тебе угодно, — сказал он. — Если ты не царь или вроде того. Цари и другие люди вроде того пользуются своим правом.
— Понятно, — ответил я. — В таком случае позволь показать тебе кое-какую магию. Вот, вытяни руку.
Филота посмотрел на меня с мрачным подозрением, но сделал, как я просил.
— Ну вот, — сказал я, вытащив изо рта обол и положив ему на ладонь. — Вот тебе магический талисман. Отправляйся к пекарю, вели ему отдать буханку хлеба и вручи этот талисман. Он сделает в точности, как ты скажешь.
На мгновение воцарилось озадаченное молчание, потом кто-то рассмеялся. Насколько я помню, это был Гефестион. За ним рассмеялись все остальные — не только потому, что это была смешная шутка, но из-за разрядившегося напряжения. То есть, все остальные, за исключением Александра. Тот только взглянул на меня.
— Так значит, ты волшебник, — тихо сказал он.
— Да, — ответил я. — И волшебству я научился от великого и могущественного афинского мага по имени Диоген. Он научил меня напускать на людей чары, так что они верили всему, что я говорил им; а если люди чему-то верят, то очень скоро это оказывается правдой.
Александр покачал головой.
— Чепуха, — сказал он.
— Правда? — я приподнял бровь. — Ладно. Предположим, ты поверишь, что я царь Македонии. Предположим, все в Македонии поверят в это. Разве это не станет правдой?
Он покачал головой.
— Нет, — ответил он. — Это станет ложью, в которую все верят.
— Это первоклассное определение правды, — сказал я.
— Нет, это не так, — ответил он.
Я одобрительно кивнул.
— Поздравляю, — сказал я. — Правильный ответ. Ты успешно справился с первым уроком, который мне надо было дать тебя, прежде чем ты тоже станешь волшебником.
— Но я не хочу становиться волшебником, — сказал Александр. — Волшебство — сплошная ложь и обман.
— Прекрасно. И кем же ты хочешь стать, когда вырастешь?
Александр пожал плечами.
— Я хочу стать богом, — сказал он таким тоном, будто это и так всем очевидно. — Боги тоже творят волшебство, но их волшебство реально.
Миеза оказалась не таким уж скверным местом. На самом деле она оказалась прекрасным местом на свой неяркий манер. Покатые холмы, опрятно укрытые виноградниками и садами, будто мускулистый муж в богатой одежде; ровный равнинный климат, горы на горизонте, напоминающие театральный задник — все указывало на то, что окружающая местность была сперва изготовлена в глине с прицелом создать идеальные условия для счастливой жизни, а затем макет передали бригаде гигантов, которые расколотили скалы и развернули реки в соответствии с замыслом архитектора.