Алексей

“ Ты его знаешь? — Спросил я, пытаясь унять дрожь в голосе.

— Да.

“ Насколько хорошо? Я приложила усилия, чтобы мой голос звучал ровно, в то время как нервы затанцевали под кожей. Я подождала три удара сердца. “Твой друг”.

— Определенно нет.

Я вздохнула, провела рукой по волосам и откинулась на спинку сиденья.

“Как он выглядит?” Из всех вопросов этот был не самым лучшим, но внешность — это все, что я запомнил от похитителя Кингстона. Мой взгляд вернулся к рукам Алексея и остался там.

“ Уродливый. Его короткий ответ меня не удивил.

Что меня удивило, так это воспоминание, которое мелькнуло в моей голове, но слишком быстро исчезло.

Мальчишеская рука, которая держала мою.

Глава Семнадцатая

АЛЕКСЕЙ

Я

прошло два дня с тех пор, как я разговаривал с агентом Эшфорд. Я взломал камеры наблюдения в ее здании, чтобы увидеть ее, просто чтобы взглянуть. Я проверял ее несколько раз в течение дня. Только когда я убедился, что она в безопасности, я, наконец, смог продолжить свой день.

Я чертовски ненавидел, что этот страх укоренился во мне. Николаевская сука позаботилась о том, чтобы я был таким же ебанутым в голове, как и физически. Она дала мне что-то, чем я дорожил, а потом забрала это. Снова и снова. Не имело значения, что это было.

Семья. Игрушка. Домашнее животное. Его всегда забирали.

И теперь вся эта паранойя была сосредоточена на молодой женщине. Эта одержимость ею была нездоровой. Я знал это так же точно, как знал, что луна будет всходить каждую ночь.

Я даже подумывал завести собаку. Может быть, это разделило бы навязчивую идею между двумя живыми существами. У меня не было другой собаки с тех пор, как я вывез Пуму из России. Она прожила со мной добрых пять лет, а затем мирно скончалась от старости. Именно такой и должна была быть вся ее жизнь.

Хотя это была еще одна потеря.

Может быть, когда все это дерьмо с Иваном закончится, я заведу собаку. Там не будет осуждения, а собаки — отличные слушатели. Они никогда не повторяли то дерьмо, в котором ты им признался. И Бог свидетель, мне нужно было признаться в кое-каком дерьмовом дерьме.

Я стоял перед лифтом в здании Авроры. Нажав на кнопку, я подождал, пока откроется дверь. Видеть ее через камеры было хорошо, но это не шло ни в какое сравнение с кайфом от встречи с ней лично. И ее шоколадный аромат… Мне это чертовски понравилось. Моя машина все еще пахла ею двухдневной давности, и я запрещаю кому бы то ни было прикасаться к ней.

Лаванда успокаивала нормальных людей. Аромат Авроры успокоил меня.

Поднимаясь на лифте в квартиру Авроры, я приготовился к напряжению, которое всегда присутствовало между нами. Сексуальное напряжение наряду с враждебностью. Возможно, отвращение.

У меня сжалось в груди.

Я заслужил ее ненависть. В конце концов, она вспомнит, что я был мальчиком из зоопарка. Она поймет, что я предал ее. После того, как ее отец отказался от своей сделки с Иваном, я изучал семейный распорядок Эшфордов — время учебы, время тренировок, время отхода ко сну. Я был там, когда семья просыпалась и когда они ложились спать. Я знала, что в тот день они пойдут в зоопарк. Няня, которая спала с их отцом, поделилась этим с другой няней.

Это я сказал Ивану об открытом окне, которое у нас будет. Я привел его к ней и ее брату. Маленькая девочка, которая подарила мне первый проблеск доброты за долгое время. И я сжег все это дотла.

Может быть, это было причиной, по которой я не мог перестать преследовать ее. Мой ебанутый мозг думал об этом как о способе искупить мои грехи против нее и ее брата. Так что я компенсировал это единственным известным мне способом.

Наблюдая за ней.

Я нес за нее ответственность. И когда я увидел, как этот придурок Старков схватил агента Эшфорда за запястье, я чуть не сорвался. Снова. Я пришел к выводу, что чертовски ненавижу любого мужчину, прикасающегося к ней.

Потому что она моя, прошептал мой разум.

Я похоронил эти слова где-то глубоко в своей душе, скрывая их от мира. Борясь с желанием вытатуировать их на своей коже. Если бы люди знали, что она моя, кто-нибудь наверняка пришел бы и забрал ее у меня.

Страх все еще таился у меня под кожей. Такой же холодный, как сибирские зимы. Я понял, что, возможно, теряю контроль над дерьмом, когда вернулся и преподал Старкову урок. Я знал, что агенту Эшфорду не понравилось бы, если бы я избил его средь бела дня или у нее на глазах. Итак, я нашла его посреди ночи — он приставал к другой женщине.

И преподал ему урок.

Осознание того, что он никогда не причинил боли другой женщине, успокаивало меня. Пока.

Благодаря моему преследованию, я знал, что она добывала информацию об Игоре и Иване. Когда я упомянул имя Ивана, от меня не ускользнул проблеск узнавания в ее глазах. Она слышала это имя раньше. Неудивительно, учитывая, что он был в поле зрения FBIS, но мне было интересно, слышала ли она его имя где-нибудь еще.

Я разочарованно вздохнул, стоя перед дверью ее квартиры. Я должен отступить, позволить ей пойти в клуб со своим партнером. Это было бы правильным поступком. Он был недоступен только потому, что я так устроил.

И все же я не мог ее отпустить.

Я хотел быть рядом, когда она, наконец, добьется своего. И я хотел, чтобы она была рядом, когда я добьюсь своего. Но почему-то ее правосудие оказалось важнее.

Прошло две недели с тех пор, как я снова увидел ее, и ничто уже не будет прежним. Моя одержимость усиливалась с каждым моим вдохом. Это было нездорово. Это было неправильно. И все же, чем больше я говорил себе, что не могу заполучить ее, тем больше я хотел ее. Я никогда ничего не хотел так сильно, как ее.

Это было похоже на то, что я был наркоманом, которому требовалась очередная доза. С каждым проблеском ее взгляда она подпитывала мою зависимость, и я боялся, что в любой момент достигну точки невозврата. Вполне возможно, я уже был там.

Я поднял руку, чтобы постучать в ее дверь, и моя рука задрожала. Она, блядь, задрожала. Холодный пот выступил у меня на коже, и я застыл с занесенной рукой. Черт возьми, я должен был стряхнуть это. Я хотел ее так сильно, что это сводило меня с ума.

Моя рука сжалась в кулак. Бах. Бах. Бах. Я колотил в дверь как сумасшедший.