Альфа Центавра

— Как? — не понял Вара, который опять сам управлял Тягомотиной, — они бегут.

— Дубина, — грубо оборвала его рассуждения Ника Ович, давно уже взявшая на себя командование броневиком, — они хотят обойти нас с флангов. Вара насупился, ничего не сказал, но решил при случае сделать всё наоборот.

— Тоже клейма негде ставить, а пытается сравнить свой ум с моим.

— Сука в ботах. И действительно, это было правдой, ибо Ника Ович не снимала своих желтых, как немецкий дипломат, полусапожек на высоком каблуке даже в танке. Шучу, это преувеличение:

— Сапоги она, наконец сняла, а ноги свои вытянула практически до плеч, сидящего внизу, за рулем с рычагами, водилы. А после того, как он возразил, даже сказала не водила с Нижнего Тагила, а:

— Мудила. — Что он сказал? Дак:

— Запах, как после немецкой газовой атаки от твоих ног, милая. Ужас, Ника до того в душе возмутилась, ибо только намедни мыла ноги, что не решилась даже задушить:

— Этого паразита, — этими длинными ногами. Но носки сняла.

— Поедем за спиртом, — сказал Вара, — иначе я не выживу.

— Ты имеешь в виду, что я должна помыть ноги спиртом? — возразила Ника.

— Нет, — ответил парень, — выпьешь — сами пройдут.

— Как?

— Как? Я напьюсь, и уже буду считать их швейцарским сыром. Тут она не выдержала, и потянувшись одной ногой, засунула ее ему в рот. Ну так только до половины. Пятка так и осталась снаружи. Но и этого было достаточно, чтобы Вара облевал все приборы управления и навигации, и вылез через передний люк. Прошу прощенья, у этого броневика не было переднего люка, как у танка, и он вылез через нижний, предварительно с большими мучениями открутив четыре ушастые вертушки.

— В общем, как водолаз, — как сказал сам Вара уже, правда, отбежав шагов на двадцать.

Далее, столкновение группировок. — Написано уже второй раз.

— Правее, правее, сукин сын, — мягко позвала Ника Вару, потому что Тягомотина шла прямо на котлован, где до этого куковал танк, уже ушедший, как говорится:

— Дранк нах Остен! — Ибо на Востоке, как многие думают на Западе, главное нефть, из которой и делают спирт, посредством нагревания его пресловутым:

— Природным газом. Если сравнить с другими высокоразвитыми странами, не вошедшими, однако, даже в список Амазона, как:

— Недоступные всеобщему пониманию, — то это значит:

— Из двух сортов бананов делается третий, и закатывается в банки, как бычки в томате. Одно вызывает уважение, удивление, и даже ужас:

— Как можно сто лет торговать только в убыток и хоть бы хны? Объясняют это просто, но не все верят в это экуменическое чудо:

— Высокая духовная пища посредством неубиенной веры в неизбежный прилет инопланетян постоянно компенсирует, а скоро будет и опережать экономические недостатки. И не всегда надо путать Экуменизм и Экономизм, ибо именно они и занимаются между собой:

— Борьбой противоположностей, — и в тоже время, дополняя друг друга периодически. Пушкин, правда, здесь бы возразил, ибо, как он провозглашал:

— Не надо всю хрень класть в одну корзину. — И знаете почему?

— Не уместится. — Потому что не могут две разные идеи занимать одно и тоже место в пространстве. Потому и не зря Моисей спустился с горы Синай с рогами — не из-за измены жены естественно — именно для того, чтобы наконец развести эти бананы по разные стороны барьера.

Глава 33

Аги и Махно выпрыгнули из ямы, и побежали. Куда? Просто побежали, потому что не поняли, кто залез к ним в берлогу. Танки, броневики были в диковинку. Почему? Они были:

— Иностранные. — А что там, За Границей? — И отвечали:

— Тоже самое, что и на Альфе. — Ну, не совсем, конечно, на Альфе лучше, но все равно:

— Деньги платят. — А здесь? А здесь только:

— Дают-т. Ника наконец поняла, что это не те люди. Она хотела сначала разобраться с предателем Варой, и лучше всего насильно посадить его за рычаги управления, и только потом двинуть куда-нибудь:

— Прямо на Царицын, или направо к цистерне со спиртом. Но в виду плохой видимости через бинокуляры перископа прогнана голубков Махно и Аги за самых наступающих цепей Дэна.

Тут она поняла, что предателя-водолаза Вары среди них нет, и хотела повернуть назад. Но поняла, что могут подумать:

— Испугалась. — И она дала очередь. Передние цепи от неожиданности шарахнулись назад. Они думали, что у Зеленых нет броневиков. И сама Ника поняла, что:

— Я ошиблась! — вышла она из броневика с поднятыми руками.

— Что она говорит? — спросил у напарника старшина второй статьи Дыбенко по кличке:

— Комиссар Балтфлота.

— Говорит, что готова не только всем дать, но и выйти за тебя замуж, — ответил рабочий завода Металлист Яша Сверло. И выстрелил, кстати. Да и Дыбенко одновременно с ним. Один хотел попасть в голову, другой в хвост, чтобы, как говорили:

— Отрубить сразу все концы. — Но оба к счастью промазали. Один взял выше — другой ниже.

— Нарочно, наверное, — подумал Амер-Нази. Он был недалеко и видел, что не попасть было трудно. Но с другой стороны, трахать тоже кого-то надо, иначе голова будет работать, но:

— Хуже, — как сказал недавно сам Дэн, вспоминая свою легендарную Кали. — И да, — добавил он тогда: — Приведите мне маркитантку. — Не то, чтобы сразу трахнуть, а просто:

— Пусть предложить на выбор, что у нее есть хорошего.

И капитан Амер-Нази, вспомнив это, крикнул негромко, так это:

— Я ее возьму.

— Что значит, возьму? — не понял Яков Сверло.

— Надо было сразу говорить, — поддержал напарника Паша Дыб.

— Хорошо, кинем жребий, — сказал Нази. — Поставь ей на голову яблоко, кто попадет — того и будет.

— Яблока нет, только коробок спичек, — сказал Дыбенко.

— Да и спичек нет, — сказал Яша Сверло, — только зажигалка. А она маленькая-я.

— Не важно, все равно потом расстрелять придется.

— Нет, нет, нет, — запричитала Ника.

— А пачему нэт? — спросил Нази.

— Да патаму, что я сознательно шла сюда сдаваться.

— Это надо как-то доказать.

— Харашо, будэм драться.

— Хором? — ахнули ребята.

— Никаких хоров, — констатировала Ника, — становитесь в очередь.