Альфа Эридана(сб. из периодики)

–  Эй, Гаррис!
– окликнул его биолог Джон Линдблад.
– Не знаешь, что стряслось?

Гаррис пожал плечами.

–  Толком не знаю. Я видел, нам Джек тащил за шиворот Кэмпбелла. У обоих были ужасные лица. Сейчас они в кают-компании.

…Тяжело опершись подбородком на руки, Джек Хоу отсутствующим взглядом смотрел в пространство. Его мозг неустанно сверлила мысль: "Солнце потеряно!" Джек отчетливо сознавал весь ужас создавшегося положения. Чем больше он думал, тем понятнее становилась для него азбучная истина, которую упорно вбивали в головы мезолетчиков в стенах астронавигационных колледжей, та простая истина, что Солнце - всего лишь рядовая звезда в нашей Галактике и ничем не выделяется среди остальных звезд такого же типа. Самая обыкновенная одиночная звезда! Или, как выражаются астрономы, ничем не примечательная желтая звезда спектрального класса Ж-2. Хоу знал, что в Галактике насчитывается 150 миллиардов звезд; гигантов и карликов, двойных и кратных светил, переменных и пульсирующих, цветных и темных, потухающих и только что разгорающихся. И среди них - сотни миллионов таких же, как Солнце, сотни миллионов его двойников. Джек на минуту закрыл глаза: перед ним словно в калейдоскопе закружились десятки белых, желтых и желто-белых светил; все они были неотличимо похожи на земное Солнце. Как найти среди них настоящее, свое?… По теории вероятностей Солнце можно теперь искать тысячи веков и все же не найти.

Когда собрались все мезолетчики, Джек Хоу отрывистыми фразами рассказал о случившемся.

В Централи воцарилось молчание. Люди словно окаменели… Потом тишина взорвалась, пронесся слитный крик отчаяния, разбившись на отдельные возгласы, в которых слышались ужас, горе, безнадежность…

В общем гуле звенел взволнованный голос Анабеллы, которая старалась успокоить товарищей. В то же время взгляд ее больших встревоженных глаз как бы вопрошал Джека: "Неужели конец?…"

Молчаливый ирландец О'Доннор бросился открывать люк, чтобы выброситься в космос. В последний момент Джон Линдблад успел схватить его за пояс. Подоспевший Гаррис захлопнул люк.

Атмосфера обреченности сгущалась. В толпе возникло какое-то тревожное движение. У многих женщин в руках появились флаконы с препаратом "A3", в малых дозах применявшимся для безболезненного перехода к анабиозному сну. В больших дозах этот стимулятор приносил легкую смерть.

…Несчастье, обрушившееся на этих людей, было безмерным. В беспредельных ледяных просторах космоса их мезолет был подобен крохотной пылинке, внутри которой едва теплился огонек жизни. А кругом раскинулось Великое Космическое Безмолвие, враждебное всему живому. Оно скоро погасит этот слабый огонек. Где-то в глубочайшей пучине пространства осталась родная Земля, ее ласковое тепло, изумительное небо, величественные горы, синие океаны, запахи трав и цветов, журчание вод и пение птиц, дожди и ветры, смех детей и шум гигантских городов - весь тот круг предметов и явлений, который тысячами нитей привязывает человека к родной планете, создает неповторимое ощущение радости бытия.

Джек Хоу стряхнул с себя тяжелое оцепенение и выпрямился. Его бледное, как-то сразу осунувшееся лицо выражало решимость.

–  Что нам делать с ним?
– спросил он, указывая на Кэмпбелла.

–  Смерть!!!
– закричали со всех сторон.

Этот единодушный приговор заставил кибернетика поднять голову. Во взглядах, устремленных на него, он тщетно искал участия. Лицо Кэмпбелла исказилось, и он заплакал:

–  Пощадите… я не хотел этого…

–  Выбросить его в космос!
– повторило множество голосов.

Тогда Кэмпбелл повернулся к командиру мезолета.

–  Джек… Вспомни наш Арканзас. Я не хотел, чтобы мы потеряли Солнце…

Джек Хоу нахмурился. Он колебался. В Централи было так тихо, что слышался еле уловимый звон Счетчика Времени.

В последней надежде Кэмпбелл обратился к Анабелле. "Хоть одно слово… -казалось, молил его взгляд.
– Они послушаются тебя".

–  Может быть, мы сохраним ему жизнь?… - неуверенно проговорила девушка.

Слова Анабеллы повисли в воздухе.

–  Не тяни, Джек!
– сказал Гаррис.
– Смерть предателю!

Хоу молчал.

Внезапно Гаррис и Джон Линдблад подхватили Кэмпбелла и потащили его к камере катапульты, с помощью которой выбрасывались в космос разведывательные телероботы.

–  Остановитесь!
– перекрывая поднявшийся шум, во весь голос крикнул Джек.
– Что даст нам его казнь?! Теперь дорог каждый лишний член экипажа! Пусть Кэмпбелл останется с нами!

–  Джек, - с угрозой сказали мезолетчики, подступая к командиру, - не мешай! Кэмпбелл должен понести справедливое наказание!

–  Он обрек нас на медленную смерть в пустынях вселенной!
– выкрикнул Гаррис.

–  Кто сказал, что мы должны погибнуть?
– загремел Джек Хоу.
– Не надо поддаваться панике! Слишком рано мы хороним себя!

–  Но, Джек… - возразил Гаррис.
– Мы потеряли Солнце!… На что ты надеешься?

–  На силу разума!
– ответил Джек Хоу.
– На всех вас! Верно, что мы потеряли Солнце и нам не вернуться на родину. Но Земля не единственный остров, где существует жизнь. Мы полетим к какой-нибудь цефеиде, самому надежному ориентиру во вселенной. И пусть у нас только один шанс из тысячи найти обитаемый мир - мы должны использовать его!…

Слова Хоу, исполненные непоколебимой веры, вдохнули мужество в отчаявшихся, приободрили колеблющихся, зажгли в сердцах слабых трепетный огонек первой надежды.

–  Джек говорит правильно!
– воскликнула Анабелла.
– Мы должны найти пригодную для жизни планету!

–  И поселиться на ней!
– поддержал ее Линдблад.

–  Да!
– сказал Джек.
– Вот почему я прошу сохранить Кэмпбеллу жизнь. Там, где мы начнем создавать новое общество, будет дорог каждый человек!

После ожесточенных споров астронавты согласились с Джеком Хоу, но потребовали заточения Кэмпбелла в изолятор до конца пути. Теперь все с надеждой смотрели на командира.

–  По местам!
– скомандовал Хоу.
– Начинаем торможение!

–  Зачем?!
– удивился Гаррис.
– Наоборот, мы должны идти на субсветовой скорости!

–  Надо завершить маршрут, - сказал Хоу, - и достичь звезды Таунсенда. Разве нам не пригодится нейтрино-материя в борьбе с силами космоса?

–  Тем более что до звезды осталось всего две недели пути, - добавила Анабелла.
– Ее диск уже показался на экранах.

* * *

И вот уже позади мучительная посадка на планету, обращающуюся вокруг звезды Таунсенда, тяжелый труд в адской жаре, пронизанной опасными излучениями. Две недели перевозила нейтрино-материю с планеты на мезолет вспомогательная атомно-водородная ракета. Мощный транспортер подавал в ракету небольшие, со спичечную коробку, контейнеры. Каждый из них весил восемь тонн.

Наконец последние контейнеры были погружены, и мезолет снова устремился в черноту астральной ночи.

–  Теперь я лучше представляю себе возможную картину образования нейтрино-материи, - в раздумье проговорил астрофизик Ричардсон, обращаясь к Линдбладу.
– На заре времен звезда Таунсенда представляла собой саморазрушающийся голубой гигант, настоящий космический вулкан. В неистовстве ядерных реакций, при немыслимых температурах и давлениях рождалась нейтрино-материя, которую звезда непрерывно выбрасывала в пространство. Часть нейтрино-материи достигала планеты и в течение миллионов лет накапливалась в складках ее коры.

–  Вполне вероятная гипотеза, - согласился Линдблад.
– Тем более что в настоящее время звезда Таунсенда является сверхплотным белым карликом. Путь развития от саморазрушающейся звезды Вольфа-Райе6 до карлика наиболее распространен во вселенной. Бесспорно и то, что нейтрино-материя - это продукт гигантской концентрации энергии тяготения светила в исчезающе-малом объеме вещества…

–  Эй, Ричардсон!
– прервал их академическую беседу штурман Гаррис. Помоги-ка определить расстояние до цефеиды!
– Он указал на экран, где приветливо сияла белая звездочка.