Алое восстание
Шрифт:
Как-то раз в Ликосе я сидел, еще совсем маленький, у нас на кухне за каменным столом и мать наливала мне суп. Был канун лавров на следующий год после гибели отца. Киран с Лианной сидели рядом, им тогда и десяти не исполнилось. Над столом тускло мигала одинокая лампочка, и у матери были видны одни руки, все остальное тонуло в сумраке. И вдруг где-то вдали раздался похожий вопль, приглушенный лабиринтом тоннелей. До сих пор помню, как бульон задрожал в половнике, который держала мать, как затряслись ее руки. В этих криках даже не боль, а смертный ужас.
— Что
Я пожимаю плечами:
— Это война, — и сам чувствую фальшь в своих словах.
— Учебная война! — напоминает он. — А если бы он выделывал это с нашими? С Лией… с Куинн? — (Я угрюмо молчу.) — Прикончить гада, отрезать член и запихать в поганую пасть!
Я знаю, что он думает и о брате. Тяну его за руку прочь от замка, все равно ворота заперты и сделать мы ничего не можем. Болезненно ощущаю свою беспомощность, почти как в Ликосе, когда Страшила Дэн схватил Эо. Только теперь Дэрроу уже не тот, думаю я, сжимая кулаки.
Подходя к нашему каменному убежищу, видим над головой мерцание золотых гравиботов Фичнера. Жуя, по обыкновению, резинку, он с удивлением замечает наши злобные взгляды и спрашивает с иронией, приложив руку к сердцу:
— Чем я заслужил такую неприязнь, о мои юные друзья?
— Он обращается с девушками как с животными! — выпаливает Кассий. Лицо его раскраснелось, жилы на шее вздулись от гнева. — Их надо уважать, это не розовые какие-нибудь!
— Если с ними обращаются как с розовыми, — спокойно парирует куратор, — значит в этом уютном маленьком мире они не заслуживают большего.
— Ты шутишь? — недоумевает Кассий. — Золотые не могут быть розовыми, а Титус — сам животное!
— Тогда докажи, что ты человек, и останови его. Пока он не начал убивать их одну за другой, это не моя забота. Все раны излечимы, даже такие.
— Неправда, — качаю я головой. Мою рану никто никогда не исцелит, как никто никогда не вернет мне Эо. — Многое остается навсегда, есть вещи, которых не исправить.
— И потом, что мы можем сделать? — добавляет напарник, сплевывая. — У него больше… бойцов.
Внезапно меня озаряет.
— Это как раз можно исправить.
Он оборачивается, слыша в моем голосе угрюмую решимость, такую же, как я вижу в его глазах, когда речь заходит о Титусе. Мы с Кассием похожи, оба состоим из огня и льда, только трудно сказать, в ком чего больше. Так или иначе, крайности движут нами больше, чем хотелось бы, — потому мы и в братстве Марса.
— У тебя созрел план.
Я молча киваю.
Фичнер ухмыляется, выдувая огромный пузырь:
— Как раз вовремя.
План мой требует решительного шага, на какой способен лишь мужчина, побывавший в браке. Кассий хохочет до слез, когда я делюсь с ним подробностями, и даже Куинн прыскает со смеху, когда наутро убегает, быстрая как лань, на башню Деймоса с моими формальными извинениями в адрес Антонии. Ответа я должен ждать у нашего тайника, на берегу к северу от замка.
Мы с Роком отправляемся туда днем, оставив Кассия с остатком отряда сторожить форт. Уже сгущаются сумерки, а Куинн все нет. Отправляемся к Деймосу в надежде встретить ее… и видим на склонах холма под стенами
башни пятерых бойцов Титуса. Рок тащит меня в кусты, показывая на ветви высокого дерева в полусотне шагов впереди, где сидит, притаившись, Виксус. Неужели они поймали Куинн? Не может быть, она легко от них убежит. Кто-то нас предал?К рассвету возвращаемся в свою крепость. Ноги гудят, обгорелая шея зудит и шелушится. На сердце тяжело, что-то не так. У ворот нас встречает Лия. Обнимает Рока, а на меня смотрит с надеждой, словно на отца. Привычной робости в ней сегодня не чувствуется, хрупкое тело дрожит не от страха, а от гнева.
— Убей этого подонка, Дэрроу! Отрежь ему яйца!
Опять Титус!
— Что случилось? — Я озираюсь. — Лия, где Кассий?
Выслушиваю подробности.
Титус схватил Куинн на обратном пути с Деймоса, избил, а ночью прислал нам отрезанное ухо. Для меня, потому что считал Куинн моей девушкой и думает, что знает мой нрав. Тем не менее желаемой реакции он добился, хоть и не от меня.
Кассий как раз стоял на часах и, пока остальные спали, побежал в замок разбираться с Титусом. Аурейская спесь императорского сына перевесила здравый смысл. Он никак не ожидал, что вековые традиции чести растворятся в дикости и варварстве всего за несколько недель. Его имя и происхождение обеспечивали безопасность в цивилизованном мире Сообщества, но не здесь.
— Он хотя бы жив? — спрашиваю с упавшим сердцем.
— Да жив, куда я денусь. — Из ворот появляется Кассий, голый по пояс. — Утрите сопли, эльфы.
Рок изумленно ахает, бледнея от ужаса. Левый глаз Кассия заплыл, правый налит кровью, губы разбиты, ребра в багровых кровоподтеках. Вывихнутые пальцы растопырены, как древесные корни, плечо выбито, рука висит как плеть. На нашего сияющего рыцаря теперь невозможно смотреть без жалости. Судя по лицам Рока и девушек, такого надругательства над красотой им видеть еще не приходилось.
В отличие от меня.
От Кассия за километр несет мочой.
Храбрясь, он рассказывает с презрительной усмешкой:
— Ну, вызвал я его на поединок, все как полагается, и тут они навалились со всех сторон. Измолотили на совесть, дали лопатой по голове… Потом встали в кружок и помочились. Привязали в башне, но Поллукс оказался нормальным, выпустил и обещал открыть нам ворота в случае чего.
— Не думал, что ты такой идиот, — качаю я головой.
— А кто же еще? — поддакивает Рок. — Он же у нас благородный рыцарь, специалист по честным поединкам. Не мог нас подождать.
— Что сделано, то сделано, — вздыхаю я. — Дальше действуем по плану.
— Ладно, — фыркает Кассий, — только запомните: Титус мой.
26
Мустанг
Кассия как подменили. Самоуверенного красавчика, с которым мы сдавали экзамен, больше нет. Пережитое унижение преобразило его, и предстоит еще понять, как именно. Думаю об этом, выправляя ему пальцы, затем плечо. От боли Кассий валится на землю.
— Спасибо, брат, — говорит он, цепляясь за мою шею, чтобы подняться. Так меня здесь еще не называли. — Я провалил испытание. — Что ж, спорить не стану. — Поперся к ним, как напыщенный кретин. Будь мы не в замке, просто убили бы.