Америка глазами заблудшего туриста

Я не стал больше задавать вопросов, просто подал ему карточку удостоверения личности. Тот изучил документ, промурлыкал какие-то звуки одобрения и стал записывать моё имя в какой-то вахтенный журнал. Я присел и наблюдал за его действиями. Когда он, наконец, переписал по буквам моё имя в журнал регистрации актов поселения, то снова обратился ко мне:

— Как правильно читается твоё имя?

Я ответил на его вопрос, привычно продиктовав своё полное имя по буквам. Обнаружив в моём лице экзотического визитёра, он с энтузиазмом повторил моё имя вслух и спросил, правильно ли он произносит это.

Я снова вернулся к теме о ночлеге.

— Так могу я здесь переночевать?

— Ты можешь жить здесь, — улыбался он.

— Так объясни мне условия проживания, — настаивал я.

— Главное условие в этом доме — трезвость! Если ты намерен употреблять наркотики или алкоголь, тогда для тебя здесь нет места.

— И всё? — удивился я.

— Да, если ты трезвый парень, то можешь оставаться здесь, — продолжал добродушно зубоскалить чёрный администратор.

— А оплата и прочее? — не унимался я.

— Сегодня — суббота, завтра — воскресенье, праздник. В понедельник здесь будет босс, и он всё тебе объяснит. А пока, ты можешь занять диван, бельё я тебе выдам.

Всё это звучало не очень-то понятно, но я не стал занудствовать, и покладисто согласился.

— А как на счёт душа?

— Это — пожалуйста. Я всё тебе покажу.

Когда же он провёл меня в большую комнату, заставленную армейскими двухъярусными койками и тумбочками, я начал понимать, что это какая-то ночлежка или дешёвый реабилитационный центр для алкоголиков и наркоманов.

Треть комнаты не была занята спальными местами. Там стояли телевизор с большим экраном и видеомагнитофон, автомат холодильник, выдающий напитки в банках и пару диванов и кресел.

Мой гид указал на два дивана и предложил временно, до понедельника, занять один из них. Затем, он провёл меня по другим комнатам и показал, где располагаются умывальники, туалеты и душевые. Дав мне понять, что я могу воспользоваться этими коммунальными удобствами, он пожелал мне всего хорошего и ушёл. Через минутку вернулся, вручил мне комплект белья и объяснил, что если я собираюсь сегодня пойти куда-нибудь, то желательно до 11 часов вернуться, хотя, сегодня праздник и это не столь важно. Сумку можно сдать в камеру хранения. Я так и сделал, после чего ушёл мыться.

Когда вышел из душевой, в комнате уже работал телевизор, несколько человек смотрели фильм. Кто-то уже залегал на спальных местах.

Мой диван был предназначен для телезрителей, но, видя комплект белья на нём, на этот диван никто не уселся. Я мысленно удивился такой тактичности в подобном заведении.

Ложиться спать я не стал, ибо знал, что сейчас не усну. Налил себе горячего кофе из большого коммунального термоса и вышел из комнаты. Чёрный дежурный весело трепался с кем-то по телефону. Проходя мимо, мы обменялись приветственными жестами. Во дворике я нашёл не только скамейки, но и длинные деревянные столы, которые, вероятно, применяли для общественного питания. У входа стояли велосипеды различных конструкций, многие из них были по-хозяйски оборудованы багажными корзинами. Почти все велосипеды были предусмотрительно пристёгнуты противоугонными цепями и замками. В сторонке стояли три пластиковых контейнера для отходов.

За столом заседала компания бродяг. По интонации их беседы, суть которой мне абсолютно непонятна, было очевидно, что они крепко выпившие. Я понял, что приостановился в приюте-ночлежке для бездомных.

Оглядев всё вокруг, я вернулся в казарму. Жильцы дома потихоньку сползались на ночёвку. Доступно выставленные кофе и пирожные, пользовались спросом у обитателей. По мере их скопления, общая комната всё более наполнялась табачным дымом. Вероятно, в этом доме курящие всегда были в подавляющем большинстве, и национальная программа по борьбе с курением здесь не прижилась. Также было очевидно, что это был дом для мужчин. Присутствие женщин здесь ни в чем не проявлялось.

Большинство возвращавшихся на ночлег, уединялись на своих местах. Некоторые, даже что-то читали перед сном. А некоторые присоединялись к просмотру фильма. Судя по звукам, смотрели какой-то боевик. Среди зрителей объявился остряк, который скрашивал фильм своими комментариями. Это был лохматый, белобрысый увалень с красной физиономией.

Возраст обитателей ночлежки от 25 лет и старше. Наверняка, у каждого из них была своя история. Но вероятно, ни у кого из них не было сбережений, позволяющих проживать в другом месте.

Я подумал, что завтра же надо провентилировать вопрос об аренде приемлемого жилья в этом городе.

Диван, на котором я расположился, стоял почти в центре «кинозала» и уснуть в этом окружении было сложно. Я невольно присоединился к просмотру фильма, но больше наблюдал за своими новыми соседями. По всему было видно, что они знакомы друг с другом поверхностно. Некоторые, откровенно держались в сторонке, и, по-моему, даже чувствовали себя неловко в качестве жильцов этой богадельни.

По окончанию фильма телевизор выключили, и все расползлись по своим местам. Часть комнаты, где мне предоставили место, освещалась светом от холодильного автомата с содовой водой Pepsi, но это не помешало мне уснуть.

Утром я проснулся от шума. Кто-то плескался в умывальнике. Кого-то звали к телефону. Всё это напомнило мне армейскую казарму. Я невольно пробудился и влился в общее, утреннее движение.

Это был выходной день, в будни, я полагаю, здесь просыпаются пораньше.

Когда я уже умылся и собирал постель с дивана, послышалось объявление о том, что есть работа для двоих. Работа в мои планы не входила, но было любопытно понаблюдать за процессом.

Реагировали на такое предложение очень вяло. У всех наблюдалось праздничное настроение.

Однако вчерашний кино комментатор вступил в переговоры с зазывалой и порасспросил его об условиях. Я прислушался. Речь шла о переезде семьи, которая нуждалась в помощниках для перевозки мебели. По их расчётам, работы — лишь на полдня. Это обстоятельство вызвало у меня робкий интерес, но я пока не проявлялся. Они уже вдвоём продолжали зазывать ещё одного, желающего поработать до обеда. Но никто не откликался. Мероприятие было под угрозой срыва. Организатор уже собирался позвонить и ответить работодателю, что в этом доме нет дурных работать в пасхальный день.

Я подошёл к ним. Они не знали меня, да им и не надо было знать.

— Вам нужен работник? — обратился я к ним.

— Да, работы-то всего на несколько часов.

— Что за работа?

— В одном месте погрузите мебель, а в другом разгрузите… Люди хорошие, не обидят.

— Давай, парень. Раньше начнём, пораньше закончим, — призывал меня белобрысый ковбой.

Честно говоря, мне его компания даже на несколько часов была едва ли по душе. Но я подумал, что поработав часок-другой, смогу что-то полезное узнать для себя. И согласился. Это вызвало их искреннее одобрение, и мы тут же познакомились. Белобрысого, пузатого парня звали Билл.