Американский Шерлок Холмс

— За океаном, в далеком Нью-Йорке, в тяжком недуге лежит человек, проливший за меня свою кровь. Моя сестра принцесса Нердиния просила меня дать мое согласие на вступление ее в брак с этим человеком, и я согласился. Евлогий Калабрия, сын моего уважаемого друга, вполне заслужил это! К сожалению, — продолжал Жуан II, — я не имею возможности высказать перед лицом всех вас мою благодарность тому, кто прибыл сюда и поставил свою жизнь на карту, чтобы освободить меня и уличить заговорщиков. Он отказался от награды, чествования и удовольствовался только моей благодарностью! Теперь он уже находится в открытом море на обратном пути в Нью-Йорк.

В собственной западне

В одно прекрасное утро Ник Картер совершенно неожиданно встретил своего друга инспектора Мак-Глуски, начальника Нью-йоркской уголовной полиции у подъезда гостиницы Мортона, находящейся на одной из громаднейших и красивейших площадей города, на «Унион-сквер».

Знаменитый сыщик как раз собирался в главное полицейское управление, а инспектор намеревался навестить своего друга на его частной квартире.

— Вот это называется удачей, — заявил инспектор, — я как раз собирался к тебе.

— Неужели? — смеясь, ответил Ник Картер. — А я шел к тебе.

— Ну вот и прекрасно, — заметил инспектор Мак-Глуски, — куда же мы пойдем, в управление или к тебе домой?

— Ни то, ни другое, Жорж, мы лучше найдем здесь, в вестибюле гостиницы Мортона, укромный уголок и там за сигарой поболтаем вволю.

— Ты всегда умеешь сочетать приятное с полезным, Ник, — со смехом проворчал инспектор и, взяв своего приятеля под руку, вошел с ним в огромный вестибюль гостиницы.

Скоро оба приятеля удобно уселись в отдаленном углу вестибюля, закурили сигары и тогда инспектор заговорил:

— Полагаю, Ник, ты помнишь еще свою маленькую приятельницу Занони, а?

— Ты говоришь несообразности, Жорж, — со смехом прервал его сыщик, — как будто можно забыть Занони и приключения, в которых она фигурировала.

— Ну, а поинтересовался ли ты узнать ее дальнейшую судьбу после того, как ее отправили в Даннемору в качестве сумасшедшей?

— Как тебе сказать: и да, и нет, — ответил сыщик, — ты знаешь, конечно, что красавица Занони вздумала сыграть роль привидения в этом учреждении, надеясь напугать находящихся там сумасшедших и вызвать между ними бунт. Разумеется, она действовала заодно с находившимся в том же доме своим учителем доктором Кварцем; дьявольский план их удался, если бы мне не представилась возможность вмешаться в это дело. И теперь прекрасная Занони находится под строжайшим надзором.

— Да, я знаю об этом происшествии, — сказал инспектор, — но скажи, пожалуйста, Ник, после этого случая ты уже больше не интересовался Занони? Дело в том, что мне хотелось бы знать, сходятся ли наши сведения о ней.

Ник Картер усиленно затянулся сигарой и с любопытством посмотрел на своего друга.

— Не хитри, Жорж, ведь я знаю тебя хорошо. Говори, что случилось? — спросил он, вытягиваясь в кресле.

— Это ты сейчас узнаешь, Ник, но сначала ответь на мой вопрос, — уклончиво заметил инспектор.

— Ну, у меня за это время было столько дел, что я при всем желании не мог интересоваться Занони, — откровенно сознался сыщик. — Во время бунта Занони была тяжело ранена. Она открыла какие-то подземные ходы под зданием тюрьмы, мой помощник Дик преследовал ее и ранил во время борьбы. Затем ее положили в тюремную больницу, там она на час пришла в сознание, а потом опять впала в глубокий обморок. Насколько мне известно, Занони так и осталась до сих пор в этом бессознательном состоянии, напоминающем каталепсию. Бунт произошел в ноябре.

— Совершенно верно, — сказал инспектор, — с того времени много воды утекло, так как сегодня у нас уже первое мая. Согласись, Ник, ведь это необыкновенное явление, когда женщина в течение полугода находится в таком состоянии.

— Я не совсем согласен с тобой, — задумчиво возразил сыщик, — такое состояние каталепсии наблюдается чаще, чем мы думаем. Я говорил об этом со специалистами, которые видят в этом только крайнюю степень истеричности. Следовательно, я не вижу ничего особенного в болезненном состоянии Занони. Возможно, что нанесенный ей удар парализовал какую-нибудь функцию ее мозга и природе требуется много времени, чтобы восстановить прежнее состояние, если только вообще это будет возможно. Я, впрочем, припоминаю, что слышал, — неуверенно прибавил он, — что Занони пробуждается почти ежедневно на короткое время, принимает пищу, даже умывается, не нуждаясь в посторонней помощи. И затем уже через несколько минут, а иногда через четверть часа она снова впадает в летаргический сон. Да, теперь я хорошо припоминаю: доктор Слокум, знаменитый врач по нервным болезням, заинтересовался этим случаем и добился того, что больную перевели из тюремной больницы в Даннеморе, где, конечно, уход за ней был плохой, в здешнюю клинику для нервнобольных, где он лично лечит ее. Больше я ничего не знаю.

— Да больше нечего и знать, — с улыбкой сказал инспектор, — разве только то, что Занони за все шесть месяцев не говорила ни одного слова ни с санитарами, ни с лечившими ее врачами и вообще вела себя так, что даже опытный доктор Слокум не находит ключа к этой загадке. Ее состояние не поддается никакому лечению и если здесь нет притворства, то факт каталепсии установлен, а в каталептическом состоянии тело молодой женщины со сведенными мускулами походит на кусок стали. Только с помощью электричества можно разбудить Занони на короткое время, и тогда мускулы ее расслабляются, становятся мягкими и сознание на мгновение восстанавливается.

— Я и сам сначала предполагал, что мы имеем дело с симуляцией, так как от этой Занони можно ожидать всего, — заметил Ник Картер, — но теперь я этого больше не допускаю, так как самые опытные врачи Нью-Йорка осматривали больную и пришли к единогласному заключению, что в данном случае речь идет о не наблюдавшейся до сих пор разновидности комы, как врачи называют каталепсию.

— Так-то оно так, ну а теперь очередь за сюрпризом, — смущенно заявил инспектор — представь себе, Ник, эта каталептическая особа исчезла, исчезла из-под хорошего надзора в больнице, точно в воду канула!

Ник Картер был так изумлен этим известием, что не находил слов и вытаращил глаза на своего приятеля.

— Ты говоришь о Занони? — наконец произнес он с трудом.

— Разумеется, — печально подтвердил инспектор Мак-Глуски, — могу только повторить, что она исчезла, точно испарилась в воздухе. Надо тебе знать, что ночью у се постели дежурила одна из наиболее опытных и достойных доверия сестер милосердия, причем она клянется, что ни секунды не дремала. Она утверждает, что и не думала спать, и что не выпускала из поля зрения вверенную ее заботам больную.

— Значит, теперь мы опять можем ожидать разного рода сюрпризов, — сухо заметил сыщик, — если бы я не знал, что ты не шутишь такими вещами, то я сказал бы, что ты большой шутник. Но шутки в сторону, — продолжал он, в волнении схватив друга за руку и испытующе глядя ему в глаза, — ты утверждаешь, что Занони, хоть и парализованная и ослабленная вследствие полугодовой болезни настолько, что не могла и пальцем шевельнуть, теперь исчезла не только с кровати, но и из здания больницы?

— Именно, исчезла бесследно и никто не знает, куда она девалась, — самым серьезным образом заявил инспектор Мак-Глуски, — ты знаешь, клиника доктора Слокума представляет собой собственность города и служащие состоят на городской службе; мы имеем дело с людьми, принявшими служебную присягу и дорожащими своим местом. Да к тому же и попасть на службу в клинику нелегко; там принимаются исключительно мужчины и женщины с безупречной и испытанной репутацией.