Анаконда

Обойдя всех статс-дам и иностранных министров, приглашенных на бал, Екатерина II вернулась к Екатерине Дашковой.

— Я бы хотела с вами поговорить, — сказала она, наклонив ярко накрашенные губы к нежному ушку княгини.

— Я всегда готова выслушать Ваше Императорское Величество с величайшим благоговением.

— Сейчас это невозможно.

— Когда и где Ваше Величество прикажете, — ответила Дашкова.

Она отошла в сторону, поговорила еще с несколькими послами, которые затем становились по другой стороне комнаты. Остановившись между двумя рядами, государыня встретилась глазами с Дашковой и знаком позвала ее к себе.

— Позволь, мой друг, представить тебе Марью Саввишну Багучеву, — указала императрица на молоденькую и прехорошенькую даму, весьма скромно потупившую взор, как только на нее взглянула всесильная княгиня Дашкова. Дашкова знала ее. Это была фаворитка Светлейшего Князя Потемкина.

— Мы знакомы, — заметила Дашкова. — Хотя и не коротко.

— Будете и коротко. Рекомендую тебе Марью Саввишну в вице-директоры Санкт-Петербургской Академии.

— Простите, Ваше Величество, я не могу принять место, совершенно не соответствующее моим способностям, — низким, красивым голосом проговорила Багучева. — Если Ваше Величество не смеетесь надо мной, то позвольте мне сказать, что, в числе многих причин, я из любви к Вашему Величеству не хочу рисковать сделаться всеобщим посмешищем и не оправдать Вашего выбора.

Императрица, дабы уговорить Багучеву, прибегла к хитрости:

— Да ты, никак, обижена на меня? Или ревнуешь?

— К кому же, Ваше Величество?

— Да к Светлейшему Князю. Не надо к прошлому ревновать, друг мой. Живи настоящим, радуйся ему.

— Я и радуюсь. А пост вице-директора для меня слишком тяжел. Плечи не выдержат.

— Потемкина выдерживают, а тут не выдержат? — улыбнулась государыня.

Багучева, демонстрируя смущение, опустила голову.

— Ну, ну, не смущайся. Али думаешь, княгиня Дашкова про вашу любовь не знает?

— Княгиня знает многое, в том числе и такое, чего ученейшие мужи Российской империи не превзошли, — тихо ответила Багучева.

Ответ Дашковой понравился. Они переглянулись с императрицей.

— И все же, Ваше Величество, — подняла большие голубые глаза Багучева, — сделайте меня лучше начальницей Ваших прачек, и Вы увидите, с каким рвением я буду служить Вам.

— Теперь вы смеетесь надо мной, предлагая занять недостойное вас место, — нахмурилась Екатерина II.

— Я нахожу, Ваше Величество, что какую бы должность Вы мне ни дали, она станет почетной с той минуты, как я ее займу, и как только я стану во главе Ваших прачек, это место превратится в одну из высших придворных должностей, и мне все будут завидовать. Я не умею стирать и мыть белье, но если бы я тут сделала ошибки вследствие своего поведения, незнания, они бы повлекли за собой незначительные последствия. Между тем как на посту вице-директора Академии наук я могу совершить такие крупные ошибки, которые навлекут нарекания и на Государя, избравшего меня на сию должность.

— Помилуй, друг мой! До тебя на этих должностях в Академии были такие дюжинные натуры, мужчины столь невеликих знаний и невысокого достоинства, что превзойти их тебе не составит труда.

— Ах, Ваше Величество, — открыто посмотрела Багучева в прищуренные, недоверчивые глаза императрицы, — тем хуже для тех, кто навлекает на себя презрение, принимая совершенно непосильные обязанности. Империи Российской давно не везет на мужчин, обладающих мужским характером, силой духа и тела и нужными познаниями о том, как устроен окружающий нас мир. Исключения, вроде Светлейшего Князя Потемкина, лишь подтверждают правило.

— Он-то как, справляется со своими обязанностями?

Багучева бесстрашно посмотрела в глаза императрицы.

— Справляется. Вам ли не знать, Ваше Величество, сколь ума, силы духа и доброты сердца своего князь кладет на алтарь Отечества?

Екатерина молчала, продолжала пристально смотреть в смутившееся хорошенькое личико Багучевой. Наконец нарушила тишину:

— Я не про то...

И ждала, ждала ответа.

— Справляется, — выдавила из себя Багучева.

Екатерина рассмеялась. Ей понравилась фаворитка князя.

Что же касается ее альковных дел, то у нее в этом плане опять все было хорошо.

— Звездочеты докладывают, к Земле опять приблизилась звезда Фелита, — рассеянно проговорила Екатерина И.

— Значит, опять женщинам российским судьба улыбается, — усмехнулась Екатерина Дашкова.

— В подтверждение сего примите от меня маленькие подарки, — сощуренные глаза императрицы расширились; она не скрывала, что довольна разговором, и того, что обе статс-дамы вели себя так, как она и предполагала.

Екатерина обернулась. Паж, ждавший сигнала, тут же оказался возле нее, держа в обеих руках золотой подносец, на котором на черных бархатных розетках лежали удивительной красоты две броши.

Государыня взяла двумя перстами одну из них. Композиционным центром броши, исполненной придворным ювелиром в виде букета, служил изумительный сиреневато-розовый аметист своеобразной грушевидной формы в обрамлении мелких брильянтов. Заключив камень в брильянтовую оправу, мастер придал ему сходство с тюльпаном. Крупные гвоздики из роскошных рубинов, обрамленных мелкими брильянтами, бросались в глаза сразу же, как только глаз успевал привыкнуть к великолепию огромного грушевидного аметиста. Многие цветы, созданные с использованием желтых и зеленоватых сапфиров, сиреневых опалов, голубых бериллов, небольших, изысканно обработанных сердоликов, агатов, тигрового глаза, имели аналоги в природе. Но огромные цветки с чистой воды крупными синими сапфирами и гигантскими изумрудами в обрамлении брильянтов, казалось бы, реальных прототипов в природе не имели, но были так хороши и естественны в этой броши, что в совокупности создавали ощущение необычайной гармонии и красоты.

— Это вам в награду за издание «Собеседника любителей российского слова», — она приколола роскошную, истинно царскую брошь к бело-желтому шелковому платью с парчовыми вставками княгини Дашковой.

Дашкова поклонилась Государыне в благодарственном этикетном поклоне с присущими ей благородством и изяществом.

— А это вам, друг мой, — обернулась Екатерина к Багучевой, — за... — Она сделала специально выдержанную паузу и продолжила: — За вовремя и к месту сказанное умное слово.

Екатерина подняла указательным пальцем левой руки лицо Багучевой, слегка коснувшись ее нежного подбородка, полюбовалась окрасившим ее щеки легким румянцем, с удовлетворением отметила, что не ревнует эту молодую женщину к князю, милостиво заметила:

— Вам эта брошь, дитя мое, будет к лицу. Лицо у вас от Бога. А вот носить драгоценности учитесь у Екатерины Романовны. Никто в Государстве Российском не превзошел ее в умении носить красивые вещи.

Екатерина взяла вторую брошь, не менее красивую, чем первая, и приколола ее к бальному платью фаворитки Светлейшего Князя.

Судя по манере, обе броши были выполнены одним придворным ювелиром.

По количеству драгоценных камней вторая брошь была даже богаче первой. Здесь были хризолиты, брильянты, агаты, аквамарины, кораллы, топазы, гранаты, альмандины, гиацинты. Все камни чистой воды, а работа поражала вкусом и мастерством. Почему-то первым бросался в глаза гигантский аквамарин в обрамлении мелких брильянтов. На другом конце букета-броши покачивался на пружинистой золотой ножке огромный цветок, лепестками которого служили чудесно переливающиеся шесть желтых топазов. Укрепленные на медных вызолоченных проволочках-ножках цветы на обеих брошах, прикрепленных императрицей к бальным платьям ее статс-дам, постоянно покачивались, создавая чудесный эффект оживленной игры камней.

Статс-дамы этикетными поклонами еще раз поблагодарили государыню за великую милость и отошли, дав возможность Екатерине II перемолвиться словами с английским и германским посланниками.

— Мы ведь с Григорием Александровичем в друзьях ходим, — улыбнулась Дашкова Багучевой.

— Я знаю, княгиня. И сынок ваш, Павел Михайлович, у Светлейшего Князя в адъютантах...

— Как он там, видите ли?

— Умен, усерден в службе, почтителен к старшим.

— Иного ответа и не ждала. Он хорошее воспитание получил. А у Светлейшего плохому не научится. Нет сегодня на Руси другого такого человека, как Григорий Александрович, кто был бы равно искусен и в делах военных, и в делах государственных. Да и о философах с ним говорить можно, начитан, образован. Уважаю.