Анатолий Тарасов

К Финляндии Тарасов относился очень хорошо. Можно даже сказать, любил эту страну. Его команды часто играли на финских стадионах. И всегда — успешно. На одной из фотографий, запечатлевших победившую на чемпионате мира в Тампере в 1965 году сборную, вместе с командой — Михаил Шолохов: неподалеку от Тарасова, в каракулевой шапке, в пальто с каракулевым воротником. Будущий нобелевский лауреат (15 октября того же года ему была присуждена высокая литературная премия, а 10 декабря вручена) приехал в Финляндию по приглашению финского писателя Маргги Ларни. Так получилось, что во время этой поездки писатель впервые в жизни побывал на хоккейном матче. Тарасов рассказывал Владимиру Акопяну, как в перерыве между периодами одной из игр буквально на ходу спросил у Шолохова:

— Ну, каково впечатление? Как, нравится игра?

— Трудно объяснить, — ответил Шолохов, — только вот ладони постоянно потеют.

У Шолохова поначалу не было ни аккредитации на чемпионат, ни даже разового пропуска. Он прошел на стадион, прицепив к пиджаку бейджик, который руководитель советской специализированной туристической журналистской группы попросил у аккредитованного на чемпионате корреспондента «Московского комсомольца» Александра Левинсона. Фотографий на репортерские пропуска в те времена не делали, и Шолохов прошел на арену, как «Aleksandr Levinson. USSR»! К «Московскому комсомольцу» писатель, как известно, имел самое непосредственное отношение: в этой газете, называвшейся тогда «Юношеская правда», в 1923 году он опубликовал свои первые заметки, а в январе следующего года — первый рассказ «Родинка».

Шолохов, от спорта человек в общем-то далекий, рассказывал в одном из интервью, что в Тампере «даже кричал» во время хоккейного матча: «Там особая игра. Там не сам процесс игры меня интересовал, а выиграют ли наши. Больше патриотизма, чем болезни».

…Последний раз в Финляндии Тарасов в сопровождении дочери Галины побывал в 1991 году. 28 апреля он был вынужден вернуться в Москву. В Турку он находился в качестве гостя чемпионата мира по приглашению возглавлявшего тогда оргкомитет турнира Олли Пулкканена. Финские врачи провели обследование Тарасова. У них возникли подозрения, что левая нога может подвергнуться воздействию тромба, и они посоветовали срочно выехать домой для продолжения курса лечения.

Несмотря на серьезно пошатнувшееся здоровье, Тарасов поехал на Олимпиаду-94 в норвежский Лиллехаммер. Эти Олимпийские игры стали последними для него.

Он не мог без хоккея. Его вновь сопровождала Галина. Тарасов запомнился Юрзинову, входившему тогда в тренерский штаб российской сборной, сраженным горем: «До сих пор перед глазами, как шведы после хитрого буллита Форсберга прыгают, обнимаются, празднуют первое для шведского хоккея олимпийское золото. И — Тарасов на трибуне. Он не сдвинулся с места даже после награждения. Вместе с Галиной остался во Дворце. Более несчастного человека я никогда не видел. Для Анатолия Владимировича иного места, кроме первого, не существовало. А здесь в матче за бронзу (за бронзу!) 0:4. От финнов! Мне так жалко его было, что едва сдержал слезы…»

Что же увидел Тарасов на последнем в своей жизни хоккейном турнире Олимпиады? Посредственную российскую команду, подавляющее большинство игроков которой даже не пыталось компенсировать индивидуальное и коллективное неумение самоотдачей, искренней жаждой борьбы с игрой на грани фола, со злостью, страстью, требовательностью к себе и партнеру. Хоккеисты тарасовских поколений от стыда под лед бы забились, если бы два раза подряд проиграли финнам с общим счетом 0:9, и не показывались бы до следующей весны.

Выражение «психология победителей» — достаточно объемное. Эту психологию невозможно привить в одночасье хоккеистам, для которых самая большая в мире радость — обыграть (речь о 90-х годах) «Ладу», «Трактор», «Химик», получить за победу от 100 до 500 долларов, съездить на коммерческий турнир и время от времени спрашивать тренера: «Когда же меня продадите? Мало я для вас сделал?»

На «пересменке СССР — Россия» было безжалостно растрачено многое из того, что в спорте вообще и в хоккее в частности накапливалось десятилетиями. «Психология победителей» — среди растрат. Она создавалась с первых матче чемпионата страны, со встреч с ЛТЦ. Не все хоккеисты прошлых поколений сборной были суперзвездами, но ни одного из них нельзя было упрекнуть в том, что он уходит от борьбы, уклоняется от силовых стычек, не в состоянии (или боится) «осадить» в нужный момент соперника, словом, не бьется до конца. При Тарасове бились все. Выигрывая и проигрывая. Об этом с горечью и думал, опершись двумя руками на костыль, при помощи которого он только и мог передвигаться, пожилой грузный человек, сидя радом с дочерью Галиной на опустевшей трибуне лиллехаммерского катка.

Глава двадцать третья «ЗОЛОТАЯ ШАЙБА»

На Олимпиаде-64 в Инсбруке в заключительном матче турнира с канадцами Вениамин Александров при счете 2:2 забросил в третьем периоде победную шайбу. Фотография, на которой репортер запечатлел радость форварда, оказалась на столе в комнате, в которой заседали создатели детского хоккейного клуба, организованного — с подачи Анатолия Тарасова — по инициативе ЦК ВЛКСМ. Так вышло, что в гости к журналистам «Пионерской правды» тогда же приехал и Александров. С шайбой в руках. Споры о названии клуба моментально стихли. «Почему бы, — предложил работавший в то время в пионерской газете Анатолий Исаев, — наш клуб не назвать именно так: „Золотая шайба”?» С этим предложением нельзя было не согласиться. 8 декабря 1964 года со страниц «Пионерской правды» впервые прозвучало: «На старт, друзья! “Золотая шайба” зовет!»

«Золотая шайба» — детище Тарасова, совершенно бескорыстного общественника, тратившего, не задумываясь, силы, время, нервы, на дело, важнее которого он для себя после ухода из практического хоккея не видел.

«Думается, это название, — говорил Тарасов, — как нельзя лучше отражает глубинную взаимосвязь массового детского хоккея и наших побед на международной арене. Ведь большая река вбирает в себя течение многих тысяч ручьев…»

Тарасов никогда не был «свадебным генералом» на турнирах «Золотой шайбы». Он вникал во все детали, касавшиеся клуба, рьяно боролся с теми, кто пытался отнестись к соревнованиям формально и просто поставить галочку в графе «проведенное мероприятие». Он общался с мальчишками, их родителями, проводил, не жалея сил и времени, показательные тренировки, выступал на многочисленных встречах с детворой по всей стране, привозил на матчи двенадцати- или четырнадцатилетних хоккеистов выдающихся мастеров, превращал финалы «Золотой шайбы», ежегодно проводившиеся в разных городах СССР, в настоящие фестивали детского спорта.

Тарасова радовало, что из «Золотой шайбы» вышли такие хоккейные звезды, как москвич Вячеслав Фетисов, Владимир Мышкин из Кирово-Чепецка, ленинградец Алексей Касатонов, Сергей Макаров из Челябинска, Андрей Хомутов из Ярославля… Но он никогда не ставил перед детским клубом, аналогов которому не было и нет ни в одной стране мира, задачу по «производству» классных мастеров. Этим занимались и продолжают заниматься в детско-юношеских командах, функционирующих при клубах, выступающих в чемпионате страны. «Мы, организаторы “Золотой шайбы”, — не уставал повторять он, — ставим перед собой куда более важную и серьезную задачу, нежели подготовка сильных и умелых спортсменов. Нам важно с помощью хоккея воспитать физически крепкого, волевого, самостоятельного, грамотного парня, который активно относится к жизни, надежен, умеет дружить. Пройдут годы, и люди, обретшие в жизни твердый шаг, профессию, семью, будут, уверен, всегда вспоминать добрым словом нашу “Золотую шайбу”, потому что она дает не только заряд бодрости и здоровья детям. Она — это главное — учит их жить в коллективе, побеждать, переживать поражения, вновь вставать на ноги».

«Золотая шайба» стала для Тарасова своего рода отдушиной после ухода из сборной в феврале 1972 года. Тогда он почувствовал опустошение. «Поймите состояние человека, — объяснял он, — который утратил дорогое и близкое, составлявшее значительную часть его забот. К этому, говоря откровенно, примешивалась и доля ревности: мои лучшие игроки готовятся к соревнованиям без меня, им теперь вроде бы и не нужны мои замечания, советы, мои подсказки и рекомендации. Им не нужен более Тарасов…»

Анатолий Владимирович признавался, что какое-то время жалел, что отказался от сборной, боялся, что не найдет себе применения, что одной команды ему будет мало. Он обрадовался, что подошел срок финалов «Золотой шайбы» и с радостью умчался в Ижевск. Вместе с Фирсовым, который каждое утро отправлялся в общежитие и проводил с ребятишками занятия по атлетизму. Проводили Тарасов и Фирсов и «семинары на льду» для тренеров детских команд, съехавшихся в Ижевск.

Активно занимаясь делами «Золотой шайбы», Тарасов дел сразу несколько задач, которые было призвано решить это беспрецедентное начинание. И подготовка будущих выдающихся мастеров — не первоочередная из них. Первоочередными Тарасов видел настоятельную необходимость оторвать ребятишек от улицы с ее пагубным воздействием на юные души, заставить своим авторитетом, а когда требовалось, то и давлением из Москвы власти на местах строить простейшие хоккейные коробки. И наконец, воспитывать у молодых тренеров-добровольцев любовь к работе с детьми.