Анечка из первого «А» и другие

– А ты что, как родился, так сразу и пошел в школу? Сам-то не был малявкой?
– не удержался Ольда.

Павел похвастался, что когда он родился, то весил почти пять кило, а Ондржей - только четыре.

Анечка была рада, что Ольда заступается за Ондржея.

– Зато теперь ты - пигалица, - словно стрельнул в Павла Ольда.

Павел встал в стойку, словно петух, готовый к драке, но Ольда без лишних слов закрутил ему руки за спину.

Павел дергался, крутил головой, даже хотел плюнуть в Ольду, но разве с ним справишься? Тот зажал Павла, как клещами.

– Не очень задавайся, а то я тебе сейчас покажу!

– крутился Павел и при этом так усердно старался казаться серьезным и взрослым, что Лида не выдержала и прыснула:

– Ха-ха... Это что ты ему покажешь?

Павел рассвирепел и попытался ударить Лиду ногой. Но Ольда еще сильнее заломил ему руки за спиной, чем сразу же его и укротил.

– Оставь его! Хулиган!
– выскочила из магазина пани Шлехтова и бросилась к ребятам.

Ольда моментально отпустил Павла, перебежал на другую сторону улицы и исчез за углом, словно его тут и не было.

– Его обижают, а вы стоите и смотрите, - набросилась пани Шлехтова на девочек.
– Вас двое, почему вы ему не помогли?

Лида растерянно втянула голову в плечи. Анечка испуганными глазами смотрела на пани Шлехтову.

Трудно ответить. Действительно трудно.

Кто начал?

Не в этом дело.

Кто был виновником?

Павел. Он хвастался, воображал, а ребята этого не любят.

Но пани Шлехтовой трудно это понять.

Она взрослая, она - мама, она всегда заступается за Павла.

Поэтому пани Шлехтова ответа не дождалась. Она вернулась в свой магазин, а Лида пошла домой.

На улице остались Анечка и Павел. Они шли медленно, молча.

Около дома Павел остановился, оперся на дверь.

– Ты ведь всегда первый начинаешь, - с упреком проговорила Анечка.

– Все равно я его не боюсь, - ухмыльнулся Павел.

– Он может побороть и Калину. Что ты думаешь?
– подзадоривала Анечка. Ей уже порядком надоело хвастовство Павла.

И тут она вспомнила Ондржея, своего Ондржейку и подумала, что, может быть, уже приехали бабушка и дедушка.

Она хотела войти в дверь, но Павел ее не пускал.

– Пусти... Наверное, уже приехали бабушка с дедушкой... посмотреть на нашего Ондржея, - начала Анечка.

– Ты еще с этой малявкой нанянчишься, - ответил ей Павел, держа обеими руками дверную ручку и выставляя вперед живот, как бы желая столкнуть Анечку со ступенек. Анечка попятилась на тротуар.

– Тебе завидно, что у нас мальчик?

– Завидно? Ничего подобного! Мне он не нужен!

Вот такой Павел. Конечно же, ему завидно, что у Анечки есть брат.

Пани Шлехтова вышла из магазина, Павел увидел ее и немножко отступил от двери. Анечка заметила это и шмыгнула в дверь. Он даже не успел схватить ее за полу расстегнутого пальто. Ему ничего не оставалось, как сунуть голову в дверь и крикнуть:

– Все равно ваш мальчишка противный... Наш будет лучше!

Уже на лестничной клетке Анечка почувствовала, что бабушка и дедушка действительно приехали. Что-то знакомое носилось в воздухе. Едва она перешагнула порог дома, как поняла, откуда взялись эти предчувствия - от запаха дедушкиной трубки. Здесь пахло так же, как в дедушкином цитовском домике.

Сколько было радости!

– Ах ты, наша школьница!

– воскликнул дедушка и заключил Анечку в объятия.
– Я знал, что ты вернешься не скоро, так и сказал бабушке. «Не спеши, внучка придет только вечером, ведь и уроки надо сделать, и на ступеньках с девочками постоять».

Бабушка вытирала слезы фартуком, потом вспомнила, что он у нее нарядный, праздничный, и достала носовой платок.

– Как ты выросла, девочка моя золотая, какая ты стала большая!

Бабушка посадила Анечку на колени... в пальто, с ранцем за спиной. Анечка опечалилась, вспомнив, что Вшудик и курочки, гуси и козы остались одни, но потом подумала, что ничего с ними не случится, пусть подождут.

Сняла Анечка ранец, вымыла руки и вместе с бабушкой и дедушкой поспешила в комнату к Ондржею.

Он спал... Розовые щечки и на них темные реснички, как два веера. Но вот реснички поднялись. Ондржей открыл глазки. Он перебирал и чмокал губками. Анечке показалось, что он впервые улыбнулся. Улыбнулся ей, бабушке и дедушке.

– В каникулы приедешь к нам вместе с Ондржеем, - сказал дедушка.

Бабушка кивнула, а Анечка сразу пошла на кухню спросить разрешения у мамы.

– Если все будет хорошо и все мы будем здоровы, то увезем вас туда обоих, - согласилась мама.

Впервые Анечке захотелось, чтобы были каникулы. Но в школе тоже хорошо. И Ондржей должен еще немного подрасти. Все равно сейчас мама не пустила бы его в Цитов.

О том, как дети играли и чем все это кончилось

На следующий день дедушка и бабушка стали собираться в обратный путь. Никакими силами невозможно было удержать их в Праге. Напрасно упрашивали их и папа, и мама, и Анечка.

Ондржей в коляске агукал, чмокал губками и даже плакал. Анечка была убеждена, что все это потому, что бабушка с дедушкой уезжают. Но и это не помогло.

– Ведь кролики могут погибнуть... а что будет с козами, - говорила бабушка с самого утра.
– Уж не знаю, напоит ли их пани Грдличкова теплой водой. Не забыла ли она на ночь отвязать Вшудика. Гусыня уже сидит на яйцах, иногда ее надо выпускать погулять. А у пани Грдличковой уйма своих забот.

Чейка начинал работу после обеда, тик что он проводил бабушку и дедушку на вокзал. Анечка - только до трамвая.

– Как мы уже договорились, Анечка, - погладил ее по щеке дедушка, - в каникулы увидимся и с тобой и с твоим братишкой.

Анечка пообещала, что они непременно приедут, и, распрощавшись, грустная направилась домой.

На улице перед школой ей повстречалась Лида Стршибрна. Она шла за школьную площадку, где Ольда Воячек и Енда Калина пускали змея.

«Хорошо бы и мне пойти, - подумала Анечка, - но сначала надо спросить разрешения у мамы».

Они пошли вместе с Лидой к их дому, остановились под окнами и закричали:

– Ма-моч-ка! Ма-моч-ка!