Анечка

– Не похожа, – отрицательно покачал головой Клинов и сложил руки на груди. – И на наших не тянет. Журналюга?

Клин знал, поэтому говорил. Те, кто крутились в бизнесе, имели криминальное прошлое, как звери, чувствовали подвох и явную принадлежность к той или иной профессии.

И Шиша тоже это чувствовал. Но Ингу взял. Взял к себе змею.

– Москва, бл*дь, – рычал Рома, люто глядя на Шухера.

Московский бандит реально очканул, даже сделал шаг назад. Находился он на чужой территории, и Крест не защитит.

– Инга москвичка, Гусь москвич, – продолжал Рома. Он подошёл к сейфу и открыл его.

Надел наплечные ремни с кобурой, вставил два пистолета. Куртку накинул и сунул лицензию на ношение оружия во внутренний карман.

– Шиша, Кресту это не нужно, – отнекивался Шухер. – Мы к тебе с делом, ты нас не приплетай к своей лоховской истории.

Лох – лососёвая рыба, отметавшая икру, неповоротливая и глухая.

Шиша оглох, ослеп. Потому что отметал своё семя вместе с мозгами в шалаву по имени Инга.

– Может, Штопор? – вскинул бровь Клинов.

– Вряд ли, – раздумывал Рома с треском хлопнув дверцей сейфа. И опасно, так как мог только он, чтобы мурашки по коже бежали, прошептал, – узнаю. И верну всё обратно, так же быстро. Но с мокрухой.

Клинову позвонили. Он кивнул и закрыл микрофон рукой:

– Гуся нашли, едет из города в северном направлении.

– На ловца и гусь бежит, – нездорово хмыкнул Рома. – Пусть ловят и на пятьдесят первый километр, на наше место.

Клинов кивнул и отдал приказ своим ребятам.

– Лёша, ищите Ингу, – сказал на прощание Рома и вылетел из кабинета. – Будут им сегодня «тирсы».

Кажется, это слово переводилось с английского, как «слёзы».

За ним шли Клинов с братками и Шухер, потому что был заинтересован. Походило всё на то, что не придётся Роме участвовать в махинациях московских бандитов. Сделка с Крестом отменялась.

Хоть что-то радовало.

Глава 10

Он нервно курил уже третью сигарету. За руль, естественно, не сел, потому что весь был на взводе. Его раздели до нитки. Из имущества у него только квартира и дом. Даже машины на него ни одной не записано.

Усмехнулся, глядя на ночную дорогу впереди.

Они уже выехали из города, и попали в прилегающие селение. Всё дальше и дальше уносились по трассе, ближе к глухой тайге.

Десять лет он вкладывался, чтобы ни в чём себе не отказывать. И одна единственная слабость привела вот к таким последствиям.

Он уже всё в голове перебрал. Так и не понял, откуда взялась Инга.

Позвонил Лёша, Рома закусив сигарету на бок, ответил спокойным голосом.

– Роман Владимирович, – торопился Алексей, и слышно было, что растерян. – Нашли хозяйку квартиры. Ким Александра Фёдоровна. У неё действительно есть внучка Инга, но она умерла в Германии три дня назад. Квартиру она сдала девушке, по описанию подходит под нашу Ингу. Без паспорта сдала, потому что девушка заплатила в два раза дороже и сделала ремонт.

– Лёша, бл*дь!!! А ты раньше это проверить не мог?! – взорвался Рома.

– Виноват. Виноват, Роман Владимирович. Исправлюсь, – отрапортовал Алексей на другом конце.

Он иногда забывал, что Лёша не из его круга. Смягчился.

– Ищите, она где-то в городе.

Рома кинул взгляд на Клинова, что сидел за рулём и тихо спросил:

– Что думаешь?

– Гуся тряхнём, всё скажет, – так же тихо ответил Клинов и Рома видел, как руки старика все в наколках нервно сжимали руль.

Четыре чёрные машины на огромных скоростях неслись по трассе. Три машины с людьми Шиши и одна принадлежала Шухеру. Тот ехал с каким-то молодым уркой, толи племянник толи сын.

Свернули на пятьдесят первом километре. По бездорожью трясло хорошо. Мимо высоких елей и сосен в полную тьму. И это было похоже на ночной кошмар.

Лес расступился. Открылась старая вырубка и заброшенная лесопилака. Стоял огромный старый ангар, в стенах которого были адские чёрные дыры, что зияли в местах, где отвалились старые железные щиты. Зловещие силуэты заброшенных строений и вышек темнели на фоне мрачного серебряного света полной луны.

За лесопилкой у вырытого котлована, который так и не пригодился, стояло две машины. Фары горели и освещали яму котлована, что наполнилась водой.

Четыре долговязых мужика тусовались рядом. Гусь в мятом костюме курил, запрокинув голову, любовался звёздным небом.

Любитель пощекотать нервишки. Доигрался.

Шиша вылетел из машины. Размашистым шагом направился к своему бывшему юристу.

Чтобы сразу не убить остановился в паре шагов от долговязого Гусева.

– Привет Федя, – Шиша сделал глубокий вдох, только потом продолжил. – Здорово ты завернул. Фирму отпараллелить. Как давно работаете?

– Три месяца, – зло усмехнулся Гусь. Он уже понимал, что не жилец и ему неожиданно захотелось блеснуть. Всё выложить, как на духу, потому что история была очень интересная. Только вот Шиша выжил.

И Рома это понимал, расчёт шёл на то, что его не должно быть в живых.

– Я бы всё узнал в отчётный квартал. Всё бы всплыло буквально на днях…, – Рома смотрел в упор. Гусь глаза прятал. Ногой затушил сигарету и шмыгал носом. – Меня не должно быть. Меня должен был Жмурик грохнуть, – усмешливо вздохнул Шиша.

По злорадной ухмылочке Феди стало понятно, что ответ был утвердительный.

– Жмурик не грохнул и ты решил, что он лишний. Это ты убил Мишу. А это значит вы учредители ООО «Тирс» – заключило Рома и получил кивок своего так называемого «раба».

– Жмурик не был учредителем. Я бы этого не допустил. После суда, я ему позвонил и выложил: про то так, ты кинул Линёва с машинами, про Журавлёва и суд. Я знал, что он не сдержится и убьёт тебя, – криво улыбался Гусев. – Но он опростоволосился. И, конечно, не убив тебя, приволокся ко мне. Но я тоже стрелять умею. Пришил я Жмурика, Абхаз звонил, спасибо сказал.

– Сколько вас было? Сколько людей перекидывало фирму? – хмурился Рома, прожигая взглядом исподлобья.

– Шесть работало, и всего два учредителя, – спокойно ответил Федя. – Люся из бухгалтерии и её подружка Лошадь из юридического отдела. Два том менеджера.

– Шестой кто? Инга? – Рома сам себе усмехнулся.

Это очень неприятно, чувствовать себя лохом. Но ничего не сделаешь, придётся чернь проучить, чтобы знали, с кем связались.

– Да. Чёрненькая длинноногая Лань, – гоготнул Федя и в глазах появилось то, что Рома охарактеризовал, как ревность.