Анекдот о вечной любви

Не теряя времени, официальные лица при ступили к делу. Наша беседа длилась не менее часа, все это время Петруха держал меня за руку, чем здорово волновал и мешал сосредоточиться. Время от времени он давал кое-какие пояснения. Колька Зотов тоже не остался и стороне, хотя и выглядел виноватым. Говорил он толково, по делу, не отвлекаясь на романтические бредни. Время от времени следователь бросал на нас с Петькой косые взгляды, и которых читалось не то сожаление, не то зависть — не разобрать. Да и разбираться-то было некогда, потому что после разговора с Колькой официальные лица принялись за меня основательно. Особенно усердствовал красивый брюнет в форме необычайно насыщенного синего цвета, почти как у летчиков. Однако это оказался вовсе не летчик, а, по словам Петьки, самый настоящий прокурор. Прокуроров до этой минуты мне видеть не доводилось, я таращилась на него, как бог на черепаху, и путалась в показаниях. Не могу сказать, что это радовало прокурора: он по нескольку раз задавал одни и те же вопросы, хмурился, порой недоверчиво ухмылялся, а то и вовсе бросал в мою сторону откровенно подозрительные взгляды. Словом, дяденька вел себя совсем не по-джентльменски.

В конце концов я окончательно запуталась и, не придумав ничего лучшего, разрыдалась. Петруха страстно сжал мою ладонь и неожиданно для всех грозно рявкнул:

— Ну, хватит!

Официальные лица изумленно воззрились на ординарца. По его нервному вздрагиванию стало ясно, что он скорее бросится под танки, причем без гранаты, чем позволит вести допрос дальше.

— Хватит, — уже спокойнее повторил Петр. — Вы что, не видите, в каком Васька состоянии? Она ранена, устала… Ей нужен отдых. Короче, следующий допрос состоится через неделю, не раньше. Вопросы будут?

Вопросов не было, и мы покинули отделение, к большому моему удовольствию. Ремень я вернула Кузьмичу со словами искренней благодарности, а на обещание в ближайшем будущем вернуть форму самого маленькою размера он лишь махнул рукой:

— Да ладно, оставь на память. У нас этою добра хватает!

Добрый майор еще долго стоял на крылечке, провожая взглядом кортеж из двух машин Сюда-то все приехали на одной, ничем не примечательной серой «Волге», а обратно уезжали на ней и на «Лексусе». А как же, он теперь тоже, как и пистолет, — вещественное доказательство! За рулем «Лексуса» сидел Зотов. По глазам Петрухи я видела, что он страсть как завидует своему другу, но оставить меня без своего присмотра ординарец не ре шился. Уже в машине я вспомнила о Геннадии Петровиче и Арсении и поинтересовалась их судьбой. Хотелось узнать — могу я чувствовать себя в безопасности в родном городе или нет? По тому, как замялся Зотов, стало ясно — нет.

— А ну, поворачивай обратно, — решительно потребовала я. — Я, пожалуй, еще и детской комнате милиции посижу, раз Наталья Константиновна в отпуске. Лягу на знакомый диванчик под сенью фикуса и буду ждать, когда вся эта бодяга закончится. Кузьмич меня охранять будет… Что-то не тянет меня на родину.

— Да ты не волнуйся, Василиса, — несколько виновато вздохнул Зотов. — Ситуация под контролем.

— Знаешь, когда так говорят, всегда случается какая-нибудь гадость. Доказательства, надеюсь, предъявлять не надо? — съязвила я, имея в виду свое недавнее похищение из-под носа у Колькиных коллег. Однако не удержалась и потребовала объяснений.

Как оказалось, зря я недооценивала способности наблюдателей. Хотя Геннадий Петрович и соблюдал меры предосторожности, потому что знал о существовании круглосуточного поста в доме напротив, ребятам все же удалось засечь и даже заснять на пленку несколько любопытных моментов. Появление Арсения, к примеру. Вообще-то, как пояснил Зотов, парни фотографировали всех входящих и выходящих из моего подъезда, а заодно и машины, подъезжающие на стоянку неподалеку. Правда, в темноте снимки получались не очень качественными, но все же хоть что-то.

«Лексус» Геннадия Петровича был снят еще и тот момент, когда его хозяин приехал на смену Зотову нести вахту в моей квартире. По номе рам установили владельца, им оказался владелец детективного агентства, и успокоились на некоторое время. Каково же было изумление наблюдателей, когда они увидели, как Геннадий Петрович в сопровождении молодого человека, вошедшего в подъезд некоторое время назад, загружает мое бесчувственное тело на заднее сиденье шикарной иномарки!

— А почему же они не пришли мне на по мощь? — с обидой поинтересовалась я. — Почему позволили меня увезти? Я столько страху натерпелась, лишений всяких, а все почему?

— Потому, что нам нужно было установить кое-что, — буркнул Колька.

— Да ладно врать-то, — махнула я рукой. — Просто без согласования со своим руководством вы и шагу ступить не можете!

Зотов еще немного сердито посопел и про должил рассказ, который уже подошел к концу, то есть к тому моменту, как меня увезли. Оперативники быстро связались с Зотовым, тот выслал ориентировки на «Лексус», а заодно проверил мою пустующую квартиру.

— Следов борьбы я не обнаружил, решил, что ты жива. Связался с Петькой, рассказал ему все, как есть, ну, и отправились мы на поиски.

— Нашли что-нибудь? — не удержалась я от усмешки.

Однако Колька не обиделся на шпильку. Он серьезно кивнул и просто ответил:

— Нашли. Обыск в офисе агентства и в доме Геннадия Петровича кое-что нам дал.

На все мои попытки выяснить, что же такого интересного милиционеры нашли у Геннадия Петровича, Колька упрямо отвечал: это пока закрытая информация и разглашению не подлежит. Как я ни билась, разглашать ее Зотов никак не хотел. Тогда я насупилась и обиженно уставилась в окно. Какое-то время мы ехали молча.

— Вась, а ты не помнишь, где… Ну, где тебе удалось сбежать от них? — первым нарушил молчание любопытный Колька.

— Как я могу помнить, если меня везли с завязанными глазами? — напомнила я следователю немаловажную деталь.

— Это понятно, — не унимался Зотов. — Но ведь ты же потом ехала на машине. Должна была какие-нибудь дорожные указатели видеть.

— Какие указатели, Коль? Я дорогу-то с трудом различала. Даже если указатели и попадались, то прочитать их у меня не было никикой возможности. Не говорю уж про дорожные знаки. Для меня они — что письмена древних инков.

Колька только головой покачал, словно удивляясь моей дремучести, после чего с изрядной долей оптимизма успокоил:

— Ну, ничего, мы этих субчиков быстро найдем. Ты их все-таки здорово приложила!

— А они не могли случайно умереть? — с тайной надеждой поинтересовалась я.

— Это вряд ли. Если сразу не умерли, значит, оклемаются.

У меня такой уверенности не было, в особенности относительно Арсения, но я не стали спорить со следователем: в этом деле опыт у него не в пример богаче моего. Желая меня успокоить, Зотов добавил:

— Они раненые. Далеко не уйдут. Мы на всякий случай сообщили во все больницы го рода, что у них могут появиться пациенты с характерными повреждениями…

Наверное, Колька ожидал, что, услыхав это, я обрадуюсь. Не тут-то было! Я обрадовалась, но по другому поводу.

— Коля! — заорала я радостно. — Не пой дут они ни в какие больницы! У Геннадия Петровича брат — военный врач! И, кажется, даже хирург. Это отец Арсения. То есть это он так думает, на самом деле отец Сени — Геннадий Петрович. Впрочем, может, хирург и догадывается, кто на самом деле его морковке сыночка сотворил. Даже наверняка догадывается — он же врач как-никак… Да вы сами разве не помните? Когда меня ножом пырнули, он же при вас брату своему звонил.