Ангел тьмы

— Сеньор.

Сеньор Линарес резко указал тростью на дом:

— Там есть, где нам поговорить? Дело крайне срочное.

— Прошу вас. — Доктор показал на входную дверь. Сеньор пошел к ней, доктор следом, а потом точно так же поступили было и мы — но тут оба ласкара спрыгнули с брогама и преградили нам путь у калитки во двор, скрестив руки и, похоже, приготовившись к возражениям.

Доктор обернулся, на лице у него появилось выражение возмущения.

— Сеньор, — весьма сурово проговорил он. — Что означает сие поведение? Эти люди — жильцы и гости моего дома.

На секунду задумавшись, сеньор кивнул и молвил:

— Ну что ж.

Потом что-то сказал ласкарам по-испански, и те угрюмо вернулись к экипажу. Все мы вошли, однако Сайрус чрезвычайно внимательно следил за этими двумя красавцами у обочины.

Доктор провел сеньора Линареса в гостиную и предложил ему выпить. Посетитель попросил стакан бренди, и мистер Мур принес напиток, пока остальные рассаживались. Сайрус встал у окна и открыл его, по-прежнему наблюдая за ласкарами.

— Доктор Крайцлер, — несколько удивленно изрек сеньор Линарес, увидев, что никто из нас не собирается покидать гостиную. — Мое дело к вам носит приватный характер — и, разумеется, не предназначено для ушей слуг.

— Здесь нет слуг, — ответил Доктор. — Это мои коллеги.

Сеньор покосился на Сайруса:

— И негр тоже?

Изо всех сил стараясь не выказывать открытого раздражения, доктор отрезал:

— Если вы хотите что-то обсудить, сеньор, вам придется сделать это перед лицом всего собравшегося здесь общества. В противном случае я буду вынужден с вами попрощаться.

Пожав плечами, сеньор Линарес выпил бренди и отставил стакан.

— Тогда я перейду к делу. У меня есть причины полагать, доктор, что вам известно местонахождение моей жены и ребенка.

— В самом деле?

— Да. Если это так, я настоятельно рекомендую вам все рассказать мне, если вы не желаете спровоцировать дипломатический инцидент.

Доктор помолчал и извлек портсигар.

— Я всегда считал, что дипломаты — люди тактичные, — заметил он. — Возможно, меня неверно информировали.

— Время для такта давно прошло, — раздраженно отозвался сеньор Линарес. — Мне известно, что некоторое время назад моя жена обратилась за помощью к этой женщине… — Он указал тростью в направлении мисс Говард. — С тех пор моя жизнь обернулась чередой затруднений. Предупреждаю вас, сэр, я вполне искренен, угрожая официальным протестом.

Пока сеньор прикуривал свою сигарету, доктор еще несколько секунд изучающе смотрел на него, а потом откинулся на спинку кресла.

— Ну разумеется, нет.

Вид у сеньора Линареса был такой, словно его ударили.

— Вы называете меня лжецом? — осведомился он, вставая.

— Прошу вас, сэр, — парировал доктор, беззаботно взмахнув сигаретой. — Избавьте меня от вашей латинской гордости — или как там это называют такие как вы? Ваш мачизм?Здесь он бесполезен, уверяю вас.

— Доктор Крайцлер, — ответил сеньор. — Я не из тех, кто сносит такие слова…

— Сеньор Линарес, — перебил доктор, — пожалуйста, сядьте. Полагаю, если бы вы действительно намеревались привлечь к этому делу ваше консульство или правительство, то сделали бы это давным-давно. И уж конечно не стали бы приезжать к моему дому в сопровождении таких созданий, как эти двое, — он чуть взмахнул рукой в сторону окна, — чье присутствие несомненно предназначалось для того, чтобы при помощи физического запугивания добиться от меня нужных вам сведений. К счастью для себя — и к несчастью для вас — я вернулся домой не один. Так что, может, обойдемся без разговоров о дипломатических инцидентах?

Сеньор помедлил пару секунд, потом сел обратно и даже умудрился выдавить слабую, что называется, скупую улыбку.

— Да. Я слышал, что вы человек умный.

Лицо доктора неожиданно посуровело:

— А я слышал, что вы, сэр, — человек, не гнушающийся бить женщин, равно как и всех остальных, кто меньше и слабее вас. И что вы были вполне готовы и даже желали скрыть похищение вашего собственного ребенка. Так, может, поведаете мне, сеньор, — зачем вы сейчас явились сюда, словно губернатор какой-нибудь далекой испанской колонии, пытаясь угрозами заставить меня выдать вам сведения, которыми я не располагаю?

Сеньор быстро поднял взгляд:

— Выходит, вы не знаете, что стало с моей женой и дочерью?

— Если бы и знал, сэр, то вряд ли пожелал бы вам рассказать. Но даю слово, что не знаю.

И это соответствовало истине: сеньора Линарес покинула Нью-Йорк в выходные, но до отъезда так и не сообщила мисс Говард окончательное направление. Она собиралась написать, когда обоснуется и все наладится.

Сеньор Линарес, отнесшийся, как мне показалось, к заявлению доктора куда пренебрежительнее, чем можно было ожидать от человека в его положении, оперся на трость и произнес:

— Понимаю. Так. Похоже, приехав сюда, я зря потратил время.

После чего покосился на мистера Мура с выражением, граничащим с досадой от того, что до сих пор не получил еще бренди.

Наливая ему, мистер Мур не смог не вмешаться в происходящее:

— Это все — потому, что она девочка? Они ведь недорого стоят в вашей части света, эти отпрыски женского пола?

Сеньор покачал головой:

— Вы, американцы, — такие провинциальные моралисты. Вы что, вообразили, что я бы повел себя так без вынуждающих к тому причин?

— Какие же причины, — тихо, но при этом словно бы презрительно осведомилась мисс Говард, — могли оказаться достаточно «вынуждающими», чтобы вы бросили Ану?

Оглядев лица всех собравшихся в комнате, сеньор Линарес проглотил второй бренди, а потом медленно закивал:

— Полагаю, мои мотивы могут показаться ужасающими при вашем довольно наивном мышлении.

— Не уверены, что они у вас вообще есть, — предположил Маркус.

— Мы пытались обнаружить их с самого начала, — добавил Люциус. — Но безуспешно.

Все еще кивая, пока мистер Мур наливал ему новую порцию бренди, сеньор Линарес изрек:

— Мне понятно это затруднение. Вы, как и прочие ваши соотечественники, верите в то, что пишут в ваших газетах. Испанская империя — упадочное сборище надменных милитаристов, которых хлебом не корми, дай только доказать свою храбрость любой оскорбившей их нации. Что ж… — Он отхлебнул немного бренди. — Вы правы отчасти — но только отчасти. — Указав на докторову серебряную коробку для сигарет, сеньор спросил: — Позволите? — на что доктор, теперь весьма заинтересованный тем, что говорит этот человек, кивнул. Сеньор прикурил одну, затянулся и с довольным видом выпустил дым. — Очень хороши, — сказал он. — Русские?