Ангелы Опустошения

– Что видят мертвые глаза?

– Помнишь то здоровое здание которое мы видели как-то утром на Тридцать четвертой улице, когда улетели, и сказали что в нем сидит великан?

– Ага – и у него еще ноги наружу торчат или что-то вроде? Это давно было.

– Так вот мертвые глаза видят этого Великана, не меньше, если только невидимые чернила уже не стали невидимыми и даже Великан не исчез.

– Тебе нравится Элис?

– Ничего.

– Она мне говорит что эта Барбара в тебя влюблена.

– Да наверное. – Ему было скучно как никогда. – Я люблю Саймона и не хочу чтоб какие-то там толстые жены-еврейки орали на меня моя посуду – Погляди-ка что за тошнотная харя мимо прошла. – Я обернулся и увидел спину какой-то дамы.

– Тошнотная? Почему?

– С глумливым выражением и безнадегой, отвалила навсегда, фу.

– Разве Бог ее не любит?

– Ох перечитай еще раз Шекспира или еще кого-нибудь, ты уже чуть ли не слезу готов пустить. – Но ему неинтересно было даже произносить это. Он озирался в Рокфеллер-билдинг. – Смотри кто там. – Там была Барбара Липп, она помахала и подошла к нам.

А после краткого разговора и после того как мы получили мой паспорт, мы пошли пешком в центр просто болтая о том и сем и только перешли угол Четвертой авеню и 12-й улицы, как нам снова замахала руками Барбара, но это случайно, в самом деле очень странное совпадение.

– Ага, похоже я сегодня уже второй раз с вами сталкиваюсь, – говорит Барбара, как две капли воды похожая на Ирвина, черные волосы, черные глаза, такой же тихий голос.

Ирвин говорит:

– Мы искали великанскую дозу.

– Что такое великанская доза? – (Барбара)

– Такая здоровая доза говна.

И ни с того ни с сего они начинают долгие жидовские разборы насчет дозы говна которых я даже понять не могу, ржут на улице передо мной, хихикают по сути. Эти ленивые леди с Манхэттена…

49

И вот я покупаю себе билет на пароход в замызганной конторе югославского пароходства на 14-й улице и отход у меня в воскресенье – Судно это пароход «Словения», сегодня пятница.

Утром в субботу я появляюсь в квартире Жюльена в темных очках из-за давшего по глазам бодуна и с шарфом на шее чтоб успокоить кашель – Со мною Элис, мы в последний раз проехались на такси вдоль пирсов реки Гудзон поглазеть на громадные тонкие заточенные носы «Либертэ» и «Королев Элизабет» уже готовых бросить якоря в Ле-Гавре – Жюльен смотрит на меня и кричит

– Фернандо!

Фернандо Ламаса [153] мексиканского актера имеет он в виду.

– Фернандо старый международный roue! [154] Едешь в Танжер про ай-рабских девчонок разузнать, хей-й?

153

Фернандо Альваро Ламас (1915–1982) – американский киноактер аргентинского происхождения.

154

Пройдоха (фр.).

Несса увязывает детишек, у Жюльена сегодня выходной, и мы все вместе едем на мой пирс в Бруклин закатить прощальную вечеринку в каюте у меня на судне. У меня целая двухместная отдельная каюта на одного поскольку югославским флотом никто не плавает кроме шпионов и conspirateurs. [155] Элис в восторге от корабельных мачт и полуденного солнца на водах гавани хоть и променяла Вулфа на Триллинга давным-давно. Жюльену хочется одного – полазить с детишками по основанию мачты под палубой. Между тем я смешиваю напитки в каюте которая уже перекосилась потому что загружают сначала левый борт и вся палуба дает крен. Милая Несса приготовила мне в дорогу подарок, «Danger 'a Tanger», [156] дешевый французский романчик про арабов которые сбрасывают кирпичи на головы британского консульства. Члены экипажа даже не говорят по-английски, только по-югославски, хоть и окидывают Нессу и Элис властными взглядами как будто могут говорить вообще на всех языках. Мы с Жюльеном ведем его мальчишек на капитанский мостик посмотреть на погрузку.

155

Заговорщиков (фр.).

156

«Опасность в Танжере» (фр.).

Представьте когда нужно путешествовать сквозь время каждый день своей жизни влача собственное лицо и делая так чтоб оно походило на собственное лицо! Вот так Фернандо Ламас! Бедный Жюльен со своими усами и впрямь влачит лицо сурово и нескончаемо что бы там ни говорили, будь они хоть философами хоть кем. Соткать эту сочную маску и пускай себе походит на вас, пока печень собирает, сердце колотится, этого достаточно чтоб Господь расплакался со словами «Все мои чада мученики и хочу Я чтоб вернулись они в совершенной безопасности! Зачем испустил Я их в самом начале, затем что хотел посмотреть плотское кино?» переменным женщинам которые улыбаются это даже и не снится. Бог Кто есть всё, Уже Такой, Тот Которого я видел на Пике Опустошения, тоже улыбающаяся беременная женщина даже не мечтающая об этом. И уж если жаловаться на то как обошлись с Кларком Гейблом в Шанхае или с Гэри Купером в Полуденном Городке [157] или как меня сводят с ума старые потерянные дороги в колледж под луной, да-да, в лунном свете, лунный свет, освети мне это, лунный свет – Насвети мне луна немного мутного самогона, отверди меня. Жюльен продолжает напрягать губы, плёрк, а Несса держит высокоскулую плоть на депоненте, а Элис мычит «Хум» в длинноволосой печали и даже детишки умирают. Старый Фернандо-Философ хотел бы рассказать Жюльену то что можно растрезвонить всем по Всемирному Телеграфу. Но Югославские Краснозвездные стивидоры имели все это в виду пока у них есть хлеб, вино и баба – Хоть они и могут кидать свирепые взгляды вдоль каменных стен на Тито когда тот проходит мимо, йаа – Эти дела с держанием вашего ваш-лица вам каждый день, можно бы и отпустить пусть падает (как Ирвин пытается) но в конце от ангельского вопроса вы немало удивитесь. Мы с Жюльеном мешаем безумные напитки, выпиваем их, они с Нессой и детишками уходят в сумерках по трапу а Элис и я лежим мертвецки у меня в койке, до одиннадцати утра, когда югослав-стюард стучится ко мне в дверь, говорит:

157

Имеются в виду фильмы американских режиссеров Джека Конуэя «Можно обжечься» (Too Hot to Handle, 1938) и Фреда Зиннеманна «Ровно в полдень» (High Noon, 1952).

– Вы остаетесь на судне? О’кей? – и сходит в Бруклин напиться вместе с экипажем – Элис и я просыпаемся в час ночи, рука об руку на ужасающем корабле, ах – Только один вахтенный в одиночестве на обходах – Все пьют в барах Нью-Йорка.

– Элис, – говорю я, – давай поднимемся и помоемся и поедем на метро в Нью-Йорк – Поедем в Вест-Энд и выпьем развеселого пива. – А что в этом Вест-Энде кроме смерти все равно?

Элис хочется одного – поплыть со мною в Африку. Но мы одеваемся и спускаемся под ручку по трапу, пустой пирс, и пускаемся через громадные плацы Бруклина банды хулиганья со мной с бутылкой вина у меня в руке как с оружьем.

Я никогда не видал округи опаснее этих бруклинских стройплощадок за пирсом Буш-Терминала.

Мы наконец добираемся до Боро-Холла и ныряем в подземку, линия Ван-Кортландта довозит нас до самого угла 110-й улицы и Бродвея и мы заходим в бар где мой старый любимый бармен Джонни подает пиво.

Я заказываю бурбон и виски – Мне является видение изможденных ужасных смертельных лиц что проходят одно за другим сквозь бар мира но боже мой все они на поезде, на бесконечном поезде, и он бесконечно мчится на Кладбище. Что делать? Я пытаюсь сказать Элис:

– Лиси, я вижу лишь кошмар и ужас повсюду —

– Это потому что ты заболел оттого что слишком много пьешь.

– Но что мне делать с кошмаром и ужасом которые я вижу?

– Заспи их, чувак —

– Но бармен озарил меня тусклейшим взглядом – как будто я уже умер.

– Может и так.

– Потому что я не остаюсь с тобой?

– Ну да.

– Но это самозамкнутое глупое бабье объяснение того кошмара который у нас обоих —

– У обоих и поровну.

Бесконечный поезд на бесконечное кладбище, полное тараканов, все бежал и бежал в голодные изможденные глаза Джонни-Бармена – Я сказал:

– Джонни разве ты не видишь? Мы все созданы для измены? – и вдруг понял что слагаю стихи вообще из ничего, как всегда, поэтому если б я был Счетным Механическим Устройством Берроуза [158] все равно заставлял бы цифры танцевать ко мне. Все, все, ради трагедии.

А бедняжка Лиси, она не поняла гойшевого меня.

Переходим к Части Три.

Часть третья Проездом через Танжер, Францию и Лондон

158

Счетная машина Берроуза была запатентована изобретателем из Сент-Луиса Уильямом Сьюардом Берроузом I (1857–1898), дедом соратника Джека Керуака по литературе У. С. Берроуза-мл. (в романе выведенного под именем Быка Хаббарда), когда ему был 31 год. Дедов капитал позволил Берроузу-мл. безбедно существовать большую часть жизни.