Ангелы полуночи
Шрифт:
– Сойдет, – небрежно прокомментировал свои впечатления Коллин.
– Покорно благодарю!
– Тише, тише, – усмехнулся он. – Пора бы уж вам привыкнуть к тому, что вы, моя дорогая Эшли, в любом случае не затеряетесь в толпе. Вы не какая-нибудь там простушка Джейн, но даже будь это так, уверен, вам все равно удалось бы сохранить свой собственный неповторимый стиль.
– По-видимому, я должна воспринять это как комплимент, – улыбнулась она.
– Без сомнения.
Когда они, перейдя Пятую авеню, направились в сторону Лексингтон-авеню, начался дождь – мягкий, моросящий. Коллин раскрыл большой черный зонт, предусмотрительно прихваченный с собой, и придвинулся поближе к Эшли, удерживая зонт над их головами. Разговаривая и смеясь,
– Вот мы и прибыли. – Коллин открыл дверь и пропустил спутницу вперед.
Эшли на мгновение остановилась на пороге оригинально отделанного, битком набитого бара, изумленно оглядываясь, вслушиваясь и вдыхая восхитительные ароматы. Компания разношерстно одетых молодых людей сидела прямо на стойке бара и жевала картофельные чипсы. В одном углу за пивом весело хохотали трое мужчин.
Эшли вслед за Коллином прошла через бар в заполненный посетителями, плохо освещенный обеденный зал в глубине помещения. Коллин коротко сказал что-то официанту, и тот провел их в отдельную кабину. Усевшись, Эшли заметила над столом живописный портрет. Изображенный на нем мужчина напоминал ковбоя из старых вестернов, которыми она так увлекалась когда-то: мужественное, суровое лицо с резкими чертами, рыжевато-коричневые волосы и такие же усы. На маленькой позолоченной табличке, свисающей с нижнего среза рамы, было написано: «Стол Мела».
– Что это за Мел и почему мы сидим за его столом? – удивилась Эшли.
Коллин усмехнулся.
– Думаю, этот самый Мел, – он поднял взгляд на картину, – был одним из ветеранов-первопроходцев. Когда-то здесь часто бывал О’Генри, о чем можно прочесть на всех меню и коробках со спичками, которые предлагают в этом заведении. Его стол вон там. – Коллин сделал жест в сторону другой кабины. – Это – один из самых старых кабачков, сохранившихся в Нью-Йорке в своем первозданном виде со времени примерно 1864 года.
– Вы часто бываете здесь? – спросила Эшли, когда официант принес заказанное питье.
Коллин покачал головой.
– Я вообще не слишком часто бываю на Манхэттене, но сюда прихожу при каждом удобном случае. Мне здесь нравится. Можно расслабиться, ощутить все прелести ночной жизни… По крайней мере в том смысле, как я понимаю ночную жизнь. Сюда не ходят те, кто ощущает нетерпение.
– Нетерпение?..
– Ну, такие, знаете ли, озабоченные одиночки, которые только и жаждут случайного знакомства, – объяснил он. – Это не в моем вкусе.
– Понятно. – Эшли подняла бокал, но Коллин остановил ее.
– Думаю, мы должны произнести тост. – Его лицо внезапно приобрело серьезное выражение.
– За что? – с улыбкой спросила она.
Коллин поднял свой бокал.
– За союз, моя дорогая Эшли. – Они чокнулись, послышался легкий звон. – И за неоспоримые преимущества, которые он дает.
ПАРИЖ
декабрь 1986 года
Антон Деврис стоял перед домом номер 26 на улице Арменгед. Семиэтажное здание из стекла и стали, в котором размещалась штаб-квартира Интерпола, было окружено высокой живой изгородью и каменной стеной. Никто, конечно, не мог пройти через парадные ворота без предварительной договоренности или пропуска. Однако даже когда Девриса пропустили через них, в само здание он попал только после того, как был тщательно обследован специальным сканирующим устройством.
На входе его встретил инспектор Рене Дюссо, высокий, стройный, симпатичный француз лет тридцати пяти, с худощавым лицом, густыми темными волосами и аккуратными усиками.
– Доброе утро, месье Деврис, – дружески приветствовал он гостя и повел его на второй этаж. – Конечно, все эти проверки не слишком приятны, но, уверяю вас, они совершенно необходимы. – Дюссо отпер белую железную дверь и жестом пригласил
спутника войти.Деврис понимающе кивнул.
В помещении, где они оказались, находилась группа работников Интерпола, в прошлом все – детективы парижской полиции. Отсюда с помощью радио, фототелеграфа и спутниковой связи самая свежая информация, касающаяся криминальной деятельности по всему миру, передавалась в 126 пунктов Интерпола, разбросанных по 78 странам.
– Мы располагаем самыми полными в мире файлами с данными на два с лишним миллиона известных преступников, – с оттенком гордости сообщил Дюссо.
– А что насчет той информации, о которой мы говорили по телефону? – нетерпеливо спросил Деврис.
– Продолжим у меня в кабинете. Сюда, пожалуйста.
Вслед за французом Деврис прошел по длинному коридору в маленькую угловую комнату. Указав гостю на кресло, Дюссо закрыл дверь.
– Я просмотрел все, связанное с теми случаями, о которых вы спрашивали, – начал Дюссо, усаживаясь за стол, беспорядочно заваленный бумагами. – И, полагаю, вы будете не в восторге от того, что мне удалось выяснить.
Деврис, выпрямившись, точно палку проглотил, настороженно замер в своем кресле.
– Вот как?
Француз соединил кончики пальцев домиком.
– Те грабежи, о которых идет речь… Никаких оснований думать, что между ними существует хотя бы отдаленная связь.
– Не может этого быть! – воскликнул Деврис.
Дюссо терпеливо улыбнулся.
– Я предполагал такую реакцию. Хочу кое-что вам показать. Надеюсь, это убедит вас.
Он встал, пересек комнату и, оказавшись у двери, щелкнул выключателем. Подошел к небольшому шкафу рядом с письменным столом и включил установленный на нем проектор. Вспыхнул конус жутковатого мертвенного света, направленного на экран на стене. Почти сразу же на белоснежной поверхности возникло изображение.
– Эта фотография была сделана во время ограбления у «Ферран-Бессежес», – пояснил Дюссо.
Деврис изумленно разглядывал грузного круглолицего человека с широким носом, темными вьющимися волосами и пышными усами.
– Снято одной из скрытых камер. Этот человек выдавал себя за электромонтера. К несчастью, то, что он им не был, выяснилось слишком поздно.
Фотографии сменяли одна другую.
Пожилой мужчина с запоминающейся внешностью – седовласый, в очках в роговой оправе.
– Представившись агентом по продаже произведений искусства, он проник в замок барона де Мартиню неподалеку от Санта-Рафаэля и похитил Сезанна стоимостью в целое состояние, – продолжал объяснения Дюссо.
Следующим на экране возник рыжеволосый мужчина с большой бородой и тростью в руках.
– Этот человек заметно хромал. Выкрал драгоценностей на два миллиона франков у дилера в Брюсселе – мы считаем, что это наш клиент из той же серии.
Четвертым оказался молодой человек лет тридцати с небольшим, очень интересный, смуглый, почти темнокожий, с иссиня-черными волосами и усами, с черной повязкой на правом глазу.
– А это – главный подозреваемый по делу о хищении двух картин в Риме, – сообщил Дюссо.
Он показал Деврису еще дюжину слайдов с изображениями людей, которые, по мнению Интерпола, совершили целую серию ограблений в Европе и Америке. Каждая фотография сопровождалась краткими пояснениями по поводу того, как она была сделана и почему этого человека сочли причастным к совершению данного преступления. Закончив, Дюссо выключил проектор.
– У нас возникло подозрение, что это не отдельные гастролеры, а хорошо организованная международная банда преступников, – заявил француз. – Между ограблениями заметно определенное сходство. Все они были блестяще задуманы и безупречно осуществлены, а для этого требуются богатая фантазия и несомненная смелость. Во многих случаях они совершались буквально под носом у своих жертв. В то же время никаких конкретных доказательств связи между этими преступлениями обнаружить не удалось.