Анимация от Алекса до Я, или Всё включено
Шрифт:
Таким образом, был изведён не один тюбик актёрского грима. Особенно удачные образы создавались при помощи ножниц, лент и пальмовых листьев. Расписывая тело и лицо на манер инков и ацтеков, я превращался в ритуального индейца из племени «смайятут», и установленная такса — доллар за возможность сделать фото в моей компании — приходилась по душе и моей проявившейся ниоткуда еврейской составляющей и туристам: как иностранцам, так и нашим.
Ещё один вид, где можно было бы заработать — это дневные пари, но там я предпочитал делать ставки на интерес. Например, мало кто полагал, что бассейн можно проплыть по длине под водой туда и обратно. Первый раз, когда поступило такое предложение «на слабо» я тоже сомневался и вид красных расплывающихся облачков перед глазами, когда до бортика оставалось ещё десяток метров, чуть было не сделал меня проигравшим по вине болтливого Марио. Который, желая выпендриться за
— А вот Алекс сможет. Я сам его тренировал. Эй, Алекс, бай Тарзан, гель бурда.
Свежезаселившиеся девушки, с которыми я ещё не был знаком, но уже мог представить знакомство с одной из них на пляже в ближайшем будущем, испытывающее заинтересованно оценивали мою фигуру, мило перешёптываясь. И я внушил, что 70 метров без подготовки это пустяки.
Я еле дотянул до бортика, и парень, с выраженным нежеланием, отправился на пальму — рекламировать: «Бананчики, кому бананчики. Заползаем, покупаем. Девушкам и пенсионерам скидки», — в течение установленных трёх минут. В следующие разы эта подводная дистанция давалась мне уже легче, а веселые затеи споров не истощались.
Постепенно перевалил за экватор срок моего пребывания в Турции, и можно было подвести предварительные итоги, оценить проделанный путь и приобретённый опыт.
Для меня он выглядел примерно так:
Заинтересованы йогой и прерогативой здорового образа жизни — более 100 человек, из них освоили членораздельное произнесение и перевод «адхомукхашванасана» — 45.
Сделано прыжков с пирса — более 100, из них неудавшиеся — 7,
не завершившиеся падением в море — 1.
Преодолено вплавь 30 км бассейна и 15 морских.
Количество оползанных пальм на территории отеля — все
Утонуло во время аквааэробики — 0 человек, в том числе по моей вине — 0.
Получено синяков от попадания мячом во время водного поло — 4, из них на лице — 2.
Нанесено синяков мячом во время водного поло — 12, из них в лицо — 2.
Выпито отельного пива — 6 литров, прочей безалкогольной жидкости более 100 литров.
Съедено 30 кг винограда и 16 кг черешни.
Проведено конкурсов «скинь Мустафу в бассейн» — 14
Количество мыслительных раздумий — не пристукнуть Боба — 98 минут.
Потери среди аниматоров — 2 человека, возможность оказаться в их числе составляла в первый месяц работы — 97 %, во второй — 38 %.
Количество ночных свиданий — более 100, если честно то более 50, если предельно честно — то 17 минус ввп% индокитая.
Кроме этого, появился ряд тревожных симптомов, пока маячащие на горизонте, но с каждым днём принимающие всё более отчётливую форму. В первых, мне хотелось проливного дождя — так чтобы на полдня и до нитки — но по утрам я наблюдал одну и ту же картину исключительно чистого неба, без намёка на грозовые тучи. Во-вторых, я принялся считать, сколько ещё занятий по аквааэробике мне надо провести. Радовало, что их число с каждым днём уменьшалось, но общее число, более близкое к сотне, чем к полста, угнетало — а это первые признаки усталости от однообразия. В третьих — появилось желание существенно выпить, как в старые студенческие времена, и желательно водки. Ну и в четвёртых — перед сном стали появляться призраки родных российских улиц, с невзрачными, похожими друг на друга, многоэтажками домов, с гудением машин, наползающим с северного моря утренним туманом, особенно привлекательным в сезон белых ночей, когда ночь, как таковая отсутствует. Меня стало понемногу скручивать, заворачивать под одеялом в сторону дома, как магнитную стрелку компаса тянуть на север, и эти приступы ностальгии настораживали, поскольку опыта справляться с ними у меня не было.
На утреннем митинге, собирались, как самые дисциплинированные — русским сообществом.
Остальные, уже позабыли свои обещания пред Натали и вернулись к излюбленному «бэн йоролдум». (я устал — тур.) Олеся, Маша и я, коротали пионерский слёт после завтрака, вспоминали продукты отечественного производства, и, закусив губу, кто-нибудь первый затягивал трогательным, чуть дрожащим голосом:
— А помните, молочко в картонной литровой упаковке. Такое свеженькое, парное, белое-белое..
И дальше тянули хором:
— Ммм… ру-у-усскоеее.
— А коровки то его — наши делают. Наши бурёночки-то, кормилицы..
— Ру-у-уские.
— Эх, бывало, выпьешь молочка нашего, выйдешь на лужок, а там берёзоньки-красавицы..
— Ру-уские.
Заканчивалось перечисление отечественных мыслеформ, распеванием русских народных песен, не брезговали даже Кобзоном, потому что он:
— Ру-у-ууский.
— Что это, йя? Пачему по качену, можно, давай. Пляж, сюда. Минуточку помолчи, йя. Кто шеф? Давай гуси — гуси, пипетс, это что, йя. Бэн
Дурачок, губка Боб грязни наски, — откликался идущий по коридору Боб, очевидно прибывающий в приподнятом настроении, перечисляя весь языковой набор славянина, известный ему.— Вы послушайте, как он говорит..
— По ру-у-уу-ски.
После этого ностальгия немного отпускала. Но я знал, что она ещё вернётся, вместе со вкусом маминых пельмешек и оладушек, вологодского пломбира за 4 рубля и в образе бабулек на лавочке у советского подъезда. С магазинами, где продавцы все как один не проявляют к тебе никакого интереса, не утруждают вопросами, набившими оскомину и мозоль на ушах: «Как дила, зимляк?», — а за товары не надо торговаться по пять минут, поскольку на них есть ценники. С городскими кварталами, где лица жителей будто погружены в бочки раздумий и сундуки напряжения, отражая краски рабочих будней и суровую российскую действительность.
Глава неглавная
Винный дух и все всё всё. Не путать с «всё все всё» — это по китайски белокочанная капуста.
Как я и Машка предполагали, а Олеся нам не верила, трудового энтузиазма Боба и М&M-сов надолго не хватило. Всё вернулось на круги своя. Мы работали, они делали вид. Нас, впрочем, это устраивало и даже мотивировало на труд. Чем реже Боб появлялся на работе, тем меньше разрушительного и мозговыносящего действия он оказывал.
Но и моя персона однажды не избежала участи попадания под дурное-растлевающее влияние M&M-сов, порой по поведению неотличимых от туристов на отдыхе. Глядя на них, вальяжно восседающих с пиццей в руках на свободных лежаках, когда Алекс надрывается на аквааэробике, наблюдающих с видом гаремных представителей-закупщиков новых образцов Гюльчатаев и Аиш, тоже хотелось бросить нудл и, не дожидаясь выходного дня, поваляться на шезлонге. И хорошо, что в отеле были заманчивые места, в которых можно было слегка расслабиться. Чем больше они были закрыты пальмами, кустарниками и естественными строениями, тем легче там было скрываться от недремлющего ока администрации отеля.
Одна из таких релакс зон, находилась между баром у анимационного бассейна, закрытого от него кустарной изгородью и елочными насаждениями, и полосой пляжа, в свою очередь отгороженной металлической оградой, не возвышающейся над травяным газоном из-за перепада высот между береговой линией и собственно отельной территорией. На щекочущем босые ноги акупунктурном газоне, твёрдо упершись деревянными резными ногами в траву, стояло около шести массивных столов, с опорами для столешниц по типу славянских козлов для распила брёвен, с прилагающимися деревянными скамьями. От бара к газону вела незарастающая общими народными усилиями тропа. Другая тропа выводила на лестничный спуск к пляжу. Днём этот закуток служил местом излюбленных посиделок пивных богатырей и кумушек, не боящихся подставить открытому солнцу головы и тела. Здесь заключались пари, обсуждались последние роузотельные новости и шопинг приобретения, составлялся рейтинг достойных экскурсий и злачных мест Кемера. Помимо этого велась агитационная работа по пропаганде здорового образа жизни, когда там появлялся фитнес-инструктор, привлечённый пивными ароматами и жаркими, как от слов — так и от пота, диспутами. Агитации нисколько не мешала пивная дегустация, проводимая этим же человеком, поскольку, как приговаривал сам Алекс, облизывая губы после пены и делая медленный глубокий вдох, ощущая живительное распространение напитка внутри тела: «Люди, которые думают, что пить надо больше и те, что утверждают, что пить надо меньше, сходятся в одном — пить надо».
Вечером, перед шоу и после него, эта зона также манила к себе паломников. Разговоры были те же самые, менялось только освещение и незначительно температура воздуха. И фитнес-инструктор, который уже не столько ратовал за вступление на путь лениборца и призывал бить лежебок по опрелостям, сколько подбивал отдыхающих устроить мировое развлечение и сотрясти основы культурно-интеллигентного мироздания.
Тот вечер не был чем-то особенным, как это часто пишут в своих первых романах, начинающие авторы. Опытные же писатели всегда могут разглядеть какой то предвестник событий, будь то мелькнувший хвост кометы на горизонте, или утреннее попадание ногой не в тот тапок, а может сводки в дневных газетах о нападении цитрусоводов на людей. Но нет, этот день был самым обычным. Никто из утренних уборщиков не поднял шум из-за плавающих трупов в бассейне, потому что их там не было. Никто не увидел туфлю, закинутую на флагшток, потому что не удосуживался задрать голову. Никто не заметил чертыханья Боба, не нашедшего один из своих штиблетов на том месте, где он успел их скинуть, перед тем как его окунули в бассейн весёлые и непонимающие турецких слов протеста и проклятий вологодские ребята.