Анимация от Алекса до Я, или Всё включено

— Медведь-шатун.

— Страус после наркоза.

— Это я после карася, — сказал Джордж по-английски, и Катя замахала на него руками, чтобы он развил мысль.

Но Джордж с озадаченным видом забормотал на французском, и веселье продолжилось. Девушка продолжала прыгать возле Джорджа, показывая, что он двигался в правильном направлении.

— Джордж Вашингтон… Бакс… человек-капуста… человек-овощь, — выдала одна из лёшиных девушек, по-моему Кристина, серию догадок. Катя затрясла головой.

— Джордж из Джунглей, — сказал Лёшка и запел саундтрек. — Джордж, Джордж, Джордж фром зе джангел..

— Ты всё вместе покажи, — попросил я.

Катя зарычала, не понимая, как можно быть такими тупыми.

— Дворник фетишист.

— Бешеный страус.

— Да точно Буратиныч — вы посмотрите!

— Человек-паук… бьёт пальцем по шее… супер-удар… его хотят повесить… ну не знаю, ты по другому покажи.

— Пьёт. Дегустатор… Много пьёт… опытный дегустатор… Дегустатор в парике… В парике — да? Что-то с этим связано? Ага в парике. Киркоров? Топает ногами… Злой Киркоров? Нет? Не дали гонорар?

Через 10 минут показа, отсмотрев всё цирковую программу, начиная с выхода на манеж и до возвращения в гримёрку загаданного персонажа, мы уже не могли смеяться, а Катя рассерчала:

— Ну вы и тупые… Это же пьяный клоун. Кло-ун — что тут непонятного?! Нос, парик, шатается ходит, мячики не может поймать, блюёт на сцене… Алекс, что ты ржёшь как конь?.. Они знали? Вы знали что-ли, уроды?..Блиин, ну развели… А ты, Джордж тоже знал? А ещё француз называется. Не стыдно? Позор — Шейм он ю.

После такой игры требовалось отдышаться, и мы вернулись к пиршеству.

— Джордж, с тебя песня, — заявила Катя.

Я предложил создать живой джазовый оркестр. В жестяные банки из-под пива насыпали песка и превратили в маракасы, пакеты из-под чипсов тоже громко шелестели, Лёшка мог барабанить по поверхности стола, а я умел выдувать звуки на горлышке винной бутылки. Джордж солировал.

Мы бы имели успех, если бы начали гастрольный тур по городам и сёлам, признались присутствующие. Затем перешли на страшные истории перемежающиеся переводом для француза.

Ночь тем временем была в разгаре. Далеко справа от чернеющей кромки моря виднелись огни Кемера, а слева маячила тёмная неизвестность, и после рассказов про вездесущую нечисть, многие старались туда не смотреть. Мы были маленьким островком жизни, с угасающими свечными огарками, затерянным в сумерках.

— Есть такая история, — прервал я паузу, — Собрались как-то аниматор, француз и русский…

— А аниматор разве не русский?

— Он интернационален.

— А мы? — чувствительно толкнул меня в бок локоть соседки по лежаку.

— Тут откуда ни возьмись, появилась Елена Прекрасная и давай аниматора локтем в бок толкать да и приговаривать:

— А мы тут что, сбоку-припёка?

— Сейчас кто-то договорится..

— Приговаривать и угрожать… Тут и сказочке конец, а кто слушал — шарше ля фам.

Это был сигнал к окончанию вечеринки, хотя кто-то ещё предлагал поиграть в прятки, но мою затею после страшно-реальной истории про отрубленные головы на деревьях, которые нашёл один знакомый грибник, никто не поддержал.

— Меня Алекс, проводит, — проинформировала Лена подружку, прижавшись ко мне тёплым боком.

Нам были даны наставления, как именно надо кричать в случае чего, и, попрощавшись, тени растворились в сумерках, временно закрыв удаляющимися силуэтами огни посёлка. Вот смолкли их голоса, и мы остались одни.

Видения нагих тел ожили, претворившись в жизнь, только вместо раскалённых жаровен выступили расплавленные потёки воска. Меховые шкуры уступили место белеющему во тьме остову лежака с наброшенным полотенцем, но сама Елена была такой, как и представала в мечтах.

Солёно-сладкие поцелуи обжигали до самого нутра, сердце в бешеной скачке страсти металось, рвалось наружу, а полыхающее тело всё никак не могло насытиться и вобрать даримое тепло.

Обессиленные, мы взирали на звёзды, которые сквозь полуприкрытые веки словно хотели дотянуться лучами и поменять энергию космоса на толику человеческого счастья.

Я проводил Елену, когда уже начали оживать первые петухи, призывая рассвет. Ночь ещё не сдавала свои позиции. Запахи ночных фиалок, мирабилиса, многоцветников, в сочетании с тёплой ладонью Ленки в руке, кружили голову, ум плавал где-то в забытьи. Мы беседовали о многом и ни о чём и долго расставались, обнимаясь среди зубцов триумфальной арки, на вершину которой вела каменная лестница в её основании.

Подходя уже к двери сарая, я испытал мини-шок. Рука не нашарила привычную тяжесть брелка с ключом в кармане джинс.

«Попандос, йятвадраль так растак», — подумал я и, включая дремлющий мозг, стал перебирать варианты, где я мог его посеять. Наиболее вероятным был пляж, поскольку мы раздевались как нетерпеливые любовники, у которых на всё про всё пять минут, и ключ вполне мог вылететь из неглубокого джинсового кармана и неслышно приземлиться в песок.

«Попандос, йя», — повторил я. Дико хотелось спать, но до рассвета ещё часа два. Дожидаться пока рассветёт и начать поиски при естественном освещении, было бы здравым решением, но поднялся лёгкий ветерок с моря, и тело, потерявшее много энергии, стало реагировать на прохладу. Поэтому заснуть на пляже было бы проблематично. Ломиться в дверь и будить деда Экмека в такую рань было не в моём характере. Да и потом я не был уверен, что он снова не уехал в город, на выходные. Можно было бы перекантоваться у Мусти с Марио, но опять же надо их будить. Это порой нереально совершить, даже находись ты с ними в одной комнате, а чтобы проделать этот фокус через дверь, надо нечто намного более мощное, чем пара рук и ног.

Поэтому я побрёл обратно, с маааленькой верой в успех предприятия, но как говорили древние греки в куда более сложных жизненных коллизиях — «dum spiro, spero» — пока живу, надеюсь. Я был абсолютно один на пустынном пляже и мои выдуманные истории про маньяков-отвращенцев, уже не казались такими невинными страшилками. Хорошо, я взял с собой на свиданку свечи, иначе мог бы и перепутать место наших посиделок и искать брелок у другого столика-близнеца.

Фитили уже давно выгорели, и из источника света у меня оставалась только зажигалка. Можно было бы попробовать поджечь тент, но на такой акт вандализма не хватило решимости. Я опустился на четвереньки, около лежака, на котором недавно чувствовал приливы счастья. Как всё кардинально переменилось. Нет, на этом потерянном ключе моя жизнь не закончилась, но ночью меня, с несоображающей головой и переполненного неудержимой зевотой, эта ситуация наполняла отчаянием. Повторяя слова волшебной мантры, я стал шарить по песку, просеивая его через ладонь как золотоискатель на приисках Клондайка.

Через несколько минут я, уткнувшись головой в песок и слегка покачиваясь в ошеломлении от удачи, воздавал благостные молитвы всем кого знал, сжимая в руке как sancta sanctorum брелок, а с ним и ключ.

Путь к тёплой, пусть и не самой удобной в мире кровати, был открыт.

И вот уже двенадцатая глава

В которой британские учёные выяснили, что британские учёные выясняют уже очевидные факты. А мы тасуем составы, как колоду.

В один из субботних вечеров, на митинге после вечернего шоу, Боб Бобыч устроил переполох.