Анимация от Алекса до Я, или Всё включено
Шрифт:
Началось с того, что он сразу принялся рвать бумагу, обзывая нас безразличными неравнодушными людьми. В чём-то он был прав, поскольку M&M-сы и Джан в этот момент прослушивали новый летний хит на телефоне, Маша увлечённо грызла одно яблоко, гипнотически буравя взглядом второе, лежащее на коленях, Олеська строчила эсемеску, а я из линий на обоях пытался мысленно состряпать пирамиду майя. Когда наши вялые, носящие формальный характер, четверть часовые потуги выяснить у шефа в чём причина его брюзжаний, не дали желаемого результата, Боб удовлетворившись количеством пущенной в расход бумаги, начал выяснять, почему никто не обратился к нему с вопросом: «Боб, является ли 25-ое июля, каким-нибудь необычным днём?»
Сетуя на нашу чёрствость, узколобость, отсутствие интереса к происходящему в жизни отеля и ограниченный
При виде этого документа, похожего на историческое послание от Вильгельма Теля, пересекшее два океана и три тысячелетия, пребывая внутри бутылки из под рома, наше безразличие и равнодушие как рукой сняло. Стена с обоями, не сложившимися в пирамиду, было удостоена чести послужить макиварой для отработки прямых ударов в голову. Второе яблоко было растерзано в клочья, sms отправилась не тому адресату, а музыкальной троицей
рекордно выкурена пачка сигарет за пять минут пыхтения и прений — какой смерти подвергнуть шефа: быстрой, но мучительной, или медленной и мучительной. Виновник — кошачий Боб Банданос скрыто радовался произведённому эффекту, так как сам, очевидно, не собирался сегодня на ночное свидание или завтра в Анталию — как девчонки, и уж явно не считал, что работать в воскресенье это грешный «пипетс», за который тебя, по мнению Мустафы, может поразить молнией с небес. Злорадно заглотив горсть таблеток, Боб приступил к расшифровке документа, который с трудом подлежал прочтению.
Путём умозаключений, следственных экспериментов, сопоставляя разрозненные факты, домыслы и фантазию, мы выяснили, что уже сегодня в отель начали съезжаться какие-то отстойные бескультурные турки-снобы, разговаривающие на непонятном языке «принеси-подай-исчезни», которые по вероятности и есть те самые почётные гости, влиятельные знакомые, родственники и друзья босса отеля. А завтра с утра нам надлежит украсить сцену, часть пляжа и бассейн тремя сотнями шаров и гирляндами, находящимися в запечатанных коробках, на которых сидел Марио.
На вечер было запланировано выступление руководящего состава отеля перед гостями и праздничный оркестр с салютом. Кто-то предположил, что каждый работник получит премию и ценный подарок, но эта аппетитная мысль, на пять минут погрузившая присутствующих в состояние внутреннего созерцания и медитации, фактами начальственной щедрости не подкрепилась и была отвергнута к разочарованию Марио, выдвинувшего её. После этого энтузиазм присутствующих окончательно улетучился, и комната стала напоминать съезд лимоножуев, кривящихся при каждой новой порции расшифрованного послания.
Также днём были запланированы соревнования на каноэ между служебными подразделениями нашего и частично соседних отелей, и нам требовалось представить делегацию в составе двух человек. Кандидатура Алекса прошла без голосования, дальше дело застопорилось. Боб заявил, что принял бы участие и выиграл это плебейское состязание без каких-либо усилий, соответствуй оно его возвышенному имиджу и служебному положению шефа. Многие в этом усомнились, и он показал свои «превосходные» навыки в гребле, используя нудл в качестве весла, уронив при этом торшер и опрокинув полную пепельницу в открытый ящик стола, к рассыпанным таблеткам. Марио честно признался, что открытое море его пугает, а от солёной воды тошнит. Мустафа притворился дизайнерским придатком к стулу и попытался всех обмануть — сделал вид, что его нет в помещении. Когда этот трюк не сработал, он притворился больным, подхватившим вирус глухонемоты. Оставались девчонки и Джан. Машу больше интересовали яблоки, Олеся была не против, если бы кто-нибудь научил и объяснил, что это за танец — «каноэ». Джан предложил, чтобы Алекс передал эстафету сам себе. Мы обдумали этот вариант со всех сторон, но сочли, что переодевание и смена грима, для того, чтобы обмануть судейство может занять много времени, и Джану не оставалось ничего другого, как стать моим напарником.
Утром, как это обычно и происходило, первыми и последними явились российские
аниматоры. К полудню, когда большая часть работы по надуванию шариков была проделана, созрели остальные индивиды. Боб начал создавать вид бурной деятельности, руководить процессом, в ходе которого лично уничтожил неправильно выбранной позицией для начала движения в условиях комнаты, заполненной шарами, два надутых объекта, ещё три лопнули, когда столкнулись с его падающим телом. Напоследок, сломав один из двух автоматических насосов, при неудачной попытке повысить производительность труда, и едва не разобрав второй, в попытке понять, что случилось с первым, был публично проклят и, несмотря на шефскую неприкосновенность, бесцеремонно выдворен взашей с помощью волшебных пендалей из комнаты со свежеизобретённым посланием-ругательством от Олеси:— Иди ты в Гойнюк, Боб!
После обеда мы перетащили колонки на пляж, на пирс водрузили подиум для будущих победителей лодочной регаты и там же постелили ковровые дорожки. Вид пляжа приобрёл надлежащий праздничный вид, с белыми полотнищами, несущими на себе символические юбилейные позолоченные эмблемы отеля, и сотнями разноцветных шаров, слабо колышущимися вдоль канатов. Работая, я видел будущих соперников, которые тренировались запрыгивать в лодку и грести. Но поскольку выполняли эту операцию на песке, то понять, насколько они сильны, я не мог. У меня самого опыта в гребле было немного. Полчаса в Египте, когда я брал лодку напрокат и плюс ночные вылазки с девчонками, носящие больше романтический, чем спортивно-прикладной характер. Эти же ребята, как сказал Джан, соревнуются каждый год и в течение месяца перед турниром тренируются, так как победа в такой гонке считается престижной среди простых работников, и что, если бы Боб раньше вспомнил про приказ, мы бы тоже потренировались, чтобы не опозориться.
Команд было чуть больше дюжины и набраны из крепких парней, которые похвалялись своим мастерством и доблестью друг перед другом. Понятие доблести заключалась в том, чтобы по-быстрому разобрать вёсла, погнуть у оставшегося одну лопасть, а вторую снять и спрятать. Они пытались погнуть и само весло, но эта задача оказалась достаточно непроста, по причине его тяжеловесности, отличавшей его от остальных — более лёгких. Это весло вместе с ехидными пересмешками досталось мне, как явившемуся позже всех, вследствие решения организационных моментов. Вместе с веслом, досталась и самая тяжёлая лодка, что стало причиной новых порций полускрытых ладошками смешков конкурентов.
Боб вообще представлял, что сначала я должен объявить вместе с ним о начале гонки, а потом бежать с пирса на пляж и догонять остальных. Я заверил, что сама идея конечно гениальная, но я могу всё испортить, если случайно впопыхах прихвачу микрофон с собой. Бобу пришлось согласиться, что теоретически такое возможно, и, скрипя зубами, взял в суфлёры Машу.
Команды выстроились на праздничном берегу. Собралась публика, представленная как гостями, так и персоналом. Естественно, большинство туристов ободряюще кричали моё имя, что меня воодушевило, а остальных соревнующихся заставило неприязненно на меня коситься, в виду отсутствия такой поддержки их кандидатурам. Я был единственным иностранцем, контрастировавшим цветом волос и глаз со смуглыми ребятами, и чувствовал себя подобно Чак Норрису, попавшему в плен к вьетнамцам. Попытался выяснить у соседей, так как сам Джан куда-то запропастился как только начался рабочий процесс по подготовке пляжа к торжеству, какие правила соревнований, надо ли оплывать буйки или достаточно дотронуться веслом, но они только злорадно посмотрели на меня, радуясь неопытности конкурента.
Какое-то время мы сушили вёсла, я ожидал крика вроде: «На старт, внимание. Марш!», — от судьи, либо выстрела из стартового пистолета или самого судью, но здесь, очевидно, всё вершилось иначе. Может быть, ждали голосовой команды от Боба с пирса, но я видел, что он занят перепалкой с невозмутимой Машей. Хотя микрофон и был прикрыт ладонью, но по пляжу всё равно разносилось приглушённое: «Что это, йя. Я здесь шеф! Проблем вар?..» — и далее по списку.
Кто-то из самих участников счёл, что пора начинать и яростно поволок лодку к воде. Остальные заметили этот порыв и тоже споро задвигались, завывая как янычары. Я замешкался, поскольку ожидал объявление фальстарта и уже официального начала, но появившийся сзади Джан сказал: