Антипиранья

– Будьте добры, бутылочку водочки, пожалуйста! – произнес фальцетом из-за головы Цезаря Егор.

Тамара громко икнула и попятилась, натыкаясь на коробки с товаром и беззвучно хлопая ртом. Затем мощная оперная грудь со свистом наполнилась воздухом, и спящий квартал вздрогнул от трубного рева раненного в душу слона. Уснувшие на деревьях птицы, с шумом сорвались вниз, а за вспыхнувшими окнами домов заплакали дети.

Не ожидавший такой реакции Егор дернулся назад и опрокинулся вместе с Цезарем в кусты.

– А-а-а! Попался! – радостно завопил сержант Сухарик, выскочив из-за дерева. – Обходи его сзади! – крикнул он Сидорову, схватил Егора за шиворот и потащил его к двери ларька. – Успокойтесь, гражданка. Мы уже здесь.

Сухарик с Сидоровым, как два мультяшных спасателя Чип и Дэйл, гордо выставив вперед грудь, предстали перед Тамарой.

– Все, дружок, допрыгался, «хулиганка» тебе светит, это как минимум. А может, здесь разбой? – Глаза сержантов радостно загорелись. – Он вас пытался ограбить?

Тамара, все еще не пришедшая в себя, отрицательно мотнула головой.

– Понятно, хотел что-то украсть! Мелкое воровство. Но тоже ничего, суток на пятнадцать потянет. Сейчас протокольчик составим, а вы подпишете.

Наконец во взгляде Тамары проклюнулась работа мысли, и она выдавила из себя низким сопрано:

– Я его первый раз вижу.

– А чего ж ты тогда орала? – удивленно уставился на нее Сухарик.

Тамара подняла руку, рассмотрела в темноте Цезаря и молча ткнула в него пальцем.

– Ясно! Натравливал на вас собаку?

– Нет.

– А что тогда?

– Он водку просил.

– Кто?

– Пес!

Сухарик озадаченно почесал в затылке, взял минуту на размышление, а после этого приказал:

– А ну дыхни.

Тамара безропотно дыхнула.

Для крепости духа и для бодрости тела Тома могла себе позволить на работе и приложиться, и закусить. И закусывать иногда получалось не поэтическими лепестками роз, а черной прозой жизни. Вернее, тем, что под руку попало. А попасть мог и соленый огурец, и нафаршированный луком баклажан, да и чесночком не брезговала. Потому дыхание у Томочки было далеко не аромат майской розы.

Сухарик поморщился и помахал перед носом ладонью:

– Фу-у! Хоть закусывай! Я тут напишу чего-нибудь. Подпишешь?

Но Тамара клиентов ценила, а потому решительно мотнула головой:

– Ничего подписывать не буду. Лучше арестуйте собаку, она мне чуть сердце не разорвала!

– Да иди ты! – Сухарик с чувством махнул рукой. – Пошли! – позвал он Сидорова. – Одни идиоты вокруг! Спасаешь-спасаешь их, а в ответ…

Отойдя в сторону, он достал телефон.

Капитан Соловей молча выслушал доклад сержанта и отложил трубку. Другого он и не ожидал. Безразлично выслушав рассказ о какой-то ларечнице и собаке, так как фамилия Заремба в этом рассказе не фигурировала, капитан пропустил его мимо ушей и, тяжело поднявшись из-за стола, направился в кабинет начальника.

– Товарищ полковник, уверен, это помогло бы розыску Зарембы, если бы мне было известно, что он натворил. В чем его обвиняют?

– Не знаю, Дима. Здесь все как в тумане. – Начальник вздохнул и полез в стол за второй рюмкой. – Команду «фас» дали сверху. Часу не было, чтобы мне не позвонили и не потребовали доложить, что мы его уже поймали. Намекнули, что параллельно с нами за дело взялась и ФСБ. Даже не представляю, что нужно учудить, чтобы поднять столько шума. А с другой стороны, какая разница? Для нас он вне закона, а потому надо искать.

– Найдем, товарищ полковник. – Соловей принюхался к запаху дорогого коньяка, отдающему клопами. – Обязательно найдем. Чувствую, Заремба где-то рядом.

Никогда капитан Соловей еще так не ошибался за всю свою службу. Денис был очень далеко. Но главная ошибка была в том, что он еще был и очень ДАВНО!

Холодная жидкая слякоть хлюпнула под ногами. Будто клочки грязной ваты, вокруг лежали пятна серого снега. Поле, изрытое ямами, раскинулось впереди и позади. Скрыв солнце, ползли над головой такие же грязные, как снег, низкие тучи. Денис стоял в одних плавках и ошалело вертел головой. Вдалеке виднелись низкие дома, а за ними – стена редкого леса. Где-то далеко громыхнула гроза, но молнию он не увидел.

– Что за?.. – Денис ущипнул себя за руку. – Не пью, не курю, не ширяюсь, а какие явные глюки!

Галлюцинации и вправду были такими реалистичными, что он мгновенно почувствовал холод, вцепившийся в тело.

– Я же в воду падал? – продолжал Денис размышлять вслух. – Или того… головой об бревно? Наверное, сейчас пройдет.

Тут он вспомнил, что еще мгновение назад у него свербела кожа, теперь же от зуда не осталось и следа.

– Ну точно! Поскользнулся и головой об помост! – засмеялся Денис. – А как натурально… – Он поднял ком мокрой земли, растер его между пальцев, затем ступил босой ногой в лужу. – Что-то мои глюки затягиваются. Должен же кто-то сейчас приводить меня в чувство? Где, наконец, Егор? Рванул по соседям за нашатырем? А по щекам похлопать меня не пробовал?

Теперь холод становился нестерпимым, и к тому же поднялся ветер. Денис затравленно оглянулся вокруг и, растирая для согрева плечи, затрусил к домам.

Где-то вдали опять громыхнуло. На границе поля стоял деревянный щит, прикрепленный к колу, вбитому в землю.

«Название города! – решил Денис. – Сейчас посмотрим, куда нас занесло наше сумеречное состояние».

Он подошел к лицевой стороне щита и оторопело замер. Неровными буквами потекшей красной краской было написано: «Воин Красной армии, перед тобой логово фашистского зверя!»

Денис нервно хохотнул, чувствуя, как в груди поднимается склизкое чувство страха.

Бред! Он протер глаза и вновь перечитал обращение к неизвестному воину, затем оглянулся в поисках этих самых воинов Красной армии. Но он по-прежнему был один.

«Все верно! – Денис протолкнул застрявший в горле ком. – Своими галлюцинациями я ни с кем не делюсь и никого в них не пускаю».

Теперь он рванул бегом к домам изо всех сил. Сейчас Денис подбежит к ним, и по закону жанра все это должно будет исчезнуть. А потом он, наверное, очнется и придет в себя.

Поле закончилось, и теперь начался изрытый ямами пустырь. Некоторые из ям дымились, и в нос ударил тяжелый запах гари.

«Ну и фантазия у меня!» – удивился Денис.

До ближайшего дома осталось чуть-чуть, и на пути появилась еще одна табличка.

«А это, наверное, обращение к воинам Белой армии? – попытался он догадаться, заигрывая с собственным воображением. – Хотя при чем здесь фашисты?»

Но на этот раз на щите действительно оказалось название города. Готической вязью, четкими черными буквами было начертано: «Charlottenburg».